– Елена Григорьевна, 22 июня прошлого года, в день 80-летия начала войны, вы выступали в Берлине, в бундестаге. Тогда это было ещё возможно…
– Да, меня пригласила немецкая партия левых, они организовали мероприятие в бундестаге, и я подготовила выступление. Речь шла о начале Великой Отечественной войны. Для российского народа это величайшая трагедия и величайший подвиг. Но я говорила и о том, что это трагедия не только народов Европы, ведь и в Китае, и в Африке, и во многих местах планеты проходили сражения, в которых погибли миллионы людей. И в том числе это трагедия немецкого народа, ведь четыреста тысяч немцев были заключены в концентрационные лагеря, уничтожены, выброшены из жизни. К сожалению, сейчас в Европе есть признаки возрождения фашизма, который снова угрожает миру величайшими бедствиями.

– Глядя на то, что сейчас происходит в Европе, где массово оскверняют захоронения советских солдат, мороз по коже… История повторяется?
– Ушло поколение, которое помнило ужасы Второй мировой войны. Ветеранов почти не осталось. Остались только их дети и внуки, которые уже не знают ужасов войны. И сегодня в Европе они пришли к власти. Кроме того, там много бездетных политиков. У нас проводилось исследование на этот счёт, так вот: европейцы живут сегодняшним днём. Они не видят перспективы, да у них и нет перспективы, поскольку нет детей. И это ужасно.

– Они забыли войну, но у нас война не забывается. Сколько великих книг и фильмов! Как вы считаете, они имеют антивоенный эффект?
– Ну конечно. Моё послевоенное поколение ещё застало разрушенные города. И железом пропитанную нашу землю, и мины, и гранаты, которые находили в лесах. И могилы были свежи. Я выросла в Ленинграде, который пережил ужасы блокады. И у нас до сих пор хранится генетическая память не только об ужасах, но и о героизме. Старшие товарищи, которые пережили войну, учили нас: город выжил, потому что боролся. Это был город-мученик, но в то же время и город-боец. Никто не допускал мысли, что Ленинград сдадут. Все знали, что победа будет за нами.

И, конечно, наше великое искусство воевало вместе с нами. И голос Ольги Берггольц, и симфония Шостаковича, которые звучали над городом. У нас такой национальный характер: мы сплачиваемся в трудные времена. Ведь из тысячи лет своей государственности Россия лишь триста лет прожила в мире. Семьсот лет бесконечных войн. И сейчас мы довоёвываем Великую Отечественную. Потому что ростки фашизма, которые тогда не уничтожили, снова взошли на Украине, проросли из бандеровских потомков и захватили прекрасную, замечательную страну.

Я этническая украинка, мой папа – украинец, я пою песни на украинском языке. Наша родовая деревня Преображеновка целиком переселилась с Украины на Южный Урал, под Уфу, в начале XX века, во время столыпинской реформы. И там эти люди сохранили привычный уклад. Оттуда и происходят мой отец и его родственники. Я помню свою тётю Анюту, она любила вышиванки, у неё ими был забит сундук. Ещё она на Пасху расписывала мальвами печку в избе. В деревне говорили на суржике, и вообще сохранялось ощущение, что здесь все украинцы. Мы этим гордились. Мои двоюродные братья, эти украинские мальчики, воевали в Великую Отечественную. Один их них был командиром артиллерийского взвода, погиб под Ленинградом на Синявинских высотах, похоронен в братской могиле. А второй погиб при взятии японского острова Шумшу в последние дни войны. В моей семье пятнадцать человек ушло на фронт, в деревне многие награждены медалями, орденами. А те, кто вернулся живым, отстраивали страну.

Это история моей семьи, но это также история миллионов семей в моей стране. Потому Бессмертный полк вырос в многомиллионную человеческую реку. А ведь больше двадцати лет нас убеждали, что пора забыть о подвиге и стать обычными покорными европейцами. И это главный спор, который режиссёр Станислав Ростоцкий вёл своим фильмом «…А зори здесь тихие». Это ведь не просто фильм о войне. Это картина о человеке, который попал в нечеловеческие условия. Женщины, которые должны рожать, дарить жизнь, – умирают за свою страну с оружием в руках! Вот так обычный человек становится героем.

Проходят десятилетия, а фильм не стареет. И сегодня перед нами снова встаёт выбор, который когда-то сделали героини картины. И мы знаем: за нами – Россия, Москва, за нами наша вера, за нами – жизнь! И поэтому мы победим.

– Что скажете о деятелях культуры, которые сейчас стреляют в спину наших солдат, якобы выступая «за мир»?
– Это власовцы, коллаборационисты. Вообще, существует два разных взгляда на войну. Некоторые художники выбирают позицию жертвы. А вот Станислав Ростоцкий выбрал позицию героя. Он сам был фронтовиком, служил разведчиком на фронте. Ушёл, когда ему ещё не исполнилось восемнадцати, и вернулся молодым человеком, хотя уже инвалидом. Он победил не только на фронте, он победил и в жизни. Ведь некоторые спивались. А он стал великим режиссёром и своими фильмами рассказывал о том, что пережил.

Так вот, существует два взгляда на войну – взгляд жертвы и взгляд героя. Но сегодня нам нужен взгляд Ростоцкого, нам нужны стихи Константина Симонова, нужна Ольга Берггольц. И сегодня такие художники выходят на авансцену, хотя долгое время их не допускали до массовой аудитории. Вы думаете, их нет? Они есть! Эти художники, композиторы, писатели готовы работать. Только дайте им простор! Пустите в информационное пространство!

– Сегодня в информационном пространстве преобладают совсем другие люди – любители извращений, приколоченных гениталий, издевательства над священными символами.
– Издевательство над символами должно быть уголовно наказуемо. И вообще пора посмотреть – а кто же управляет нашей культурой? Ведь есть люди, которые разрешают выставки наподобие той, где выставлена пародия на «Родину-Мать». Мы должны найти их и призвать к ответу. Не художника, а тех людей, кто пустил эту гадость в общественное пространство. Это предатели, власовцы. Их мы должны выявлять и убирать из руководящих органов.

– Они постоянно ссылаются на западный опыт, но ведь сегодня в понимании Запада нравственность – это скорее антинравственность.
– В начале двухтысячных в Вашингтоне я попала на чудовищное мероприятие. Я сотрудничала с организациями, которые боролись за мир, и поэтому меня пригласили на празднование юбилея газеты «Вашингтон Таймс». Состоялся большой приём, я сидела за большим круглым столом вместе с представителями бывшего Советского Союза – там были эстонцы, литовцы и пожилой председатель Белорусского фонда мира. И тут перед нами выступает Буш-старший, бывший президент, и говорит, что самое великое событие ХХ века – это победа США в холодной войне. Победа над Советским Союзом. Я возмутилась и подумала: «Ну уж нет! Пока я жива, пока жив этот белорусский старичок, мы скорее уйдём в партизаны, чем потерпим поражение». Я вся будто стала железная. И тут раздаётся пожарная сирена, и нас всех эвакуируют. В зал я уже не вернулась. Но они радовались рано! Потому что таких людей, как я, как мои друзья, – в России сотни тысяч. И мы объединяемся. И сегодня у нас есть возможность выйти и сказать: «Мы живы». Как в песне Александра Маршала поётся: «Мы выжили не все, но выжившие стали крепче стали». Я очень люблю эту песню, слушаю её постоянно: «Я русский. Я тот самый «колорад». Совдеповский отстой, рашист и вата. Я тот, кто любит водку и Парад, я – отпрыск победившего солдата». И вот таких песен, таких стихов – море!

– Насколько я поняла из вашей биографии, вы в детстве переезжали с места на место. Родились в Уральске, потом попали в Ленинград…
– Я офицерская дочка. Мой отец – кадровый военный, мы обосновались под Ленинградом с 1952 года, мне четырёх лет не было. Наша семья всегда переезжала. У нас даже не было своей мебели, я привыкла к казённой, с инвентарными номерами. Зато у нас был гигантский чемодан, который назывался «Великая Германия», в нём путешествовал весь наш скарб. Мама – офицерская жена, председатель женсовета, директор библиотеки, она занималась обучением солдат. И даже спустя много лет, когда папы уже не было в живых, к маме приезжали её бывшие ученики-солдатики. Рассказывали о своей жизни, о том, как стали инженерами, врачами… А ещё на нашей кухне, помню, всегда сидели офицерские жёны и жаловались на своих мужей. Папа служил политработником и называл себя комиссаром. Так что я воспитывалась в рафинированной интеллигентной среде. Кроме того, большое влияние оказывала культурная атмосфера Ленинграда. Я росла на спектаклях Георгия Товстоногова, на операх и балетах Кировского театра. Дружила с питерскими поэтами, многие из которых считались диссидентами. Они печатали на моей машинке свой самиздат, за что меня таскали в органы. А потом я поступила в театральный институт, вышел фильм «…А зори здесь тихие», и с меня сняли все подозрения в отсутствии патриотизма.

– Вы пошли по стопам отца-комиссара?
– Я всю жизнь дружила с нашим политуправлением. Мы выезжали на крупные учения, в горячие точки. Сегодня у нас тоже существует структура, которая называется «Звезда и лира», ей много лет руководила народная артистка Людмила Алексеевна Чурсина, а сейчас возглавляет Борис Галкин. Эта организация занимается шефскими поездками артистов в воинские части. Денег никому не платят. Мы и сейчас готовы создать своего рода фронтовые бригады артистов. Я даже подходила с этим предложением к председателю комитета по обороне в Государственной Думе. Он ответил, что ещё рано, там идут горячие бои. Хотя луганская и донецкая филармонии уже выступают, но не перед бойцами, а перед мирными жителями в освобождённых посёлках и городах.

– Весна на улице, я слышала, что вы любите работать на даче. Когда открываете сезон?
– Во мне говорят крестьянские дедушкины-бабушкины гены. Я люблю копаться на участке. Позавчера была на даче. В пятницу переделала все дела, а в субботу утром поехала за город. Думаете, зачем? Нужно обработать сад от парши и гнили, и я, засучив рукава, обливала деревья и кусты. Потом буду бороться с вредителями. Мы с подружкой-соседкой посеяли семена свёклы, петрушечку, сельдерюшечку. На даче много цветов, ягоды, клубника, смородина. И каждый год подсаживаю что-нибудь новое. У меня очень хорошие соседи. Как-то раз было жаркое лето, всё «горело», а меня нет, я на работе. И тогда соседки подставили лестницу к забору, перелезали, чтобы поливать мои грядки. Позже я оставила им ключи. Такое у нас садово-огородное братство.

– Какие ваши черты передались дочке Насте?
– Она трудоголик, такой же, как я. Я ей говорю: ну что ты так убиваешься? У тебя есть мать, которая поддержит, у тебя есть муж, который хорошо зарабатывает! Но ей нужна работа. Нравится сам процесс, когда из ничего получается нечто. Думаю, это семейная черта.

– А чем она занимается?
– В школе Настя была лучшая артистка. Но я отговорила её идти в актрисы, потому что у неё бабушкин характер – генеральский. Настька не из тех, кто готов подчиняться. Уговорила идти в журналистику. Настя окончила университет с красным дипломом, трудилась на телевидении, потом на радио «Маяк» ведущей. А позже стала пиар-менеджером. Работала с Полиной Гагариной, а сейчас, кажется, ещё с Нюшей и балетными танцовщиками. Она занимается продвижением, снимает им клипы.

У неё очень много друзей, и у нас постоянно гости. Я не против, я говорю: «Доченька, пусть все приходят к нам, я хочу видеть твоё окружение». У нас всегда кто-нибудь ночует, кто-то обедает, кто-то приезжает пожить. Настя всё время решает чужие проблемы. Ещё увлеклась раздельным сбором мусора, защищает окружающую среду. А однажды из Африки вернулся один её приятель и предложил план: «Каждый из нас берёт шефство над одним негритянским ребёнком и финансирует его обучение». Настя долгие годы посылала по триста долларов в какую-то африканскую страну, чтобы ребёнок там мог окончить школу. Вот такие они весёлые ребята.

Всё это делается не публично, не напоказ. Просто потому, что так правильно. Ведь сейчас все мы собираем помощь для наших бойцов и пострадавших жителей Донбасса. В Курской области в одном из посёлков женщины скооперировались и собрали для бойцов резиновые сапоги. Там распутица, и у ребят берцы промокали. Простые женщины купили триста пар сапог, вдобавок какой-то предприниматель прислал шерстяные носки. Ещё собирают кровоостанавливающие губки. Им со всей страны шлют деньги, а они делают закупки и передают в действующую армию. Домашние котлеты отправляют солдатам сотнями! Конечно, наших ребят тыловики снабжают, но у них же сухой паёк. А мальчикам хочется чего-нибудь домашнего. И это делают обычные женщины. Простые тётки!

– На этих «тётках» Россия держится! В вашей семье ведь очень прочная женская линия. Весьма деятельная внучка Варвара подрастает.
– Она очень активная, живая, смелая, любит выступать. Недавно в музыкальной школе у неё состоялся концерт, его записали на видео. И так забавно смотреть. Выходит наш цыганёнок Варвара, кланяется у рояля, потом садится, одну минуту играет, встаёт и снова долго кланяется. У моей подружки Ольги тоже внучка. Так что наши девочки растут как две сестрёнки.

– Елена Григорьевна, а ведь вы, вероятно, счастливый человек.
– Мне в жизни очень повезло. Прежде всего на людей, с которыми сводила судьба. Сколько я всего видела! Начиная с великого Ростоцкого. Видела изломы истории. Бывала на фронте. Посетила все комсомольские стройки. Знаю, как менялась жизнь. А потом стала свидетелем величайших преступлений во время перестройки. Я работала в правительстве Анатолия Собчака вместе с Путиным. Он был председателем комитета внешних связей, а я – председателем комитета культуры. На два года тогда меня хватило. Потом был расстрел Белого дома, который я лично видела, потому что находилась в Москве проездом. Побежала тогда спасать своих друзей… Ещё встречалась с Ясером Арафатом. У меня даже есть от него подарок, он подарил замечательную шаль. Жизнь показала мне многие вещи, о которых я пока даже не могу говорить, не время.

Зачем-то жизнь мне всё это показала. И потому я стала такой, какая есть. Поняла, что главное – чувствовать настроение народа. Меня уже шесть раз выбирали депутатом, я всё время хожу по квартирам, предприятиям, встречаюсь с людьми. Главное для меня – чувствовать этот нерв. Я знаю: главное в наших людях – неприятие общества потребления. Из нас хотели сделать потребителей, а мы – творцы! Мы – часть великого. Перед нами надо ставить великие цели. Почему мы вымирали в девяностые годы? Потому что у нас отобрали великую цель. Но сейчас она у нас снова есть!