– Нет-нет, – успокоила меня его мама Мария-Тереза. – Марио ходит в садик, им занимается бабушка Анна, вы будете делать только домашнюю работу.
– Сколько Марио лет?
– Два года и два месяца. (Потом выяснилось, что два года и семь месяцев, но он был таким маленьким, что мама постеснялась сказать правду). Сейчас он кашляет, в садик не ходит. Есть ещё девочка Анжела, ей восемь лет, она самостоятельная.

С Анжелой действительно не было никаких хлопот: выходила из своей комнаты уже одетой, иногда просила достать с верхней полки крекеры или помочь надеть рюкзак.

Первый день работы показался мне кошмаром. Марио всё время кашлял, худенький, но быстрый, он ни минуты не сидел спокойно, всё время приставал ко мне. Есть не хотел, что только усугубляло болезнь. Вообще мальчик очень умный – ни обмануть, ни отвлечь его не удавалось.

Я была в шоке! Надо было вымыть гору посуды после вчерашнего обеда и ужина, заправить кровати, помыть полы, перегладить ворох одежды, вывесить на просушку влажное бельё. А ему до всего было дело, всё хотел достать, посмотреть. Любимая игра – футбол, только и глядела, чтобы не врезал мячом по серванту.

Сказал мне:
– Не мой посуду, мама придёт, вымоет.
– Нет, мама придёт – захочет с тобой поиграть.

Мария-Тереза уходила в 6.00, возвращалась в 22.00, когда закрывала бар.

В конце первого дня Марио дал мне пощёчину, во второй день на меня плюнул, в третий – пнул ногой. А всё потому, что я сказала:
– Не будешь кушать – не стану с тобой играть. Марио, кушать!
– Нет.
– Да.
– Однако нет!

Это «однако» меня добивало. А что сделаешь?

На второй день я сказала родителям:
– Ваш сын станет президентом или мафиози.

Было стыдно признаться, что работа мне не подходит, не могу справиться с двухлетним ребёнком. Подумала: месяц как-нибудь выдержу, а потом придумаю причину для отказа.

Этот месяц показался мне годом, однако я кое-чему научилась. Перестала ежедневно мыть полы, стала больше времени уделять Марио.
Как-то спросила маму:
– Почему ребёнок кашляет?
– Доктор сказал, аллергия на пыль.
– Дурак ваш доктор, ребёнок простужен.

В апартаментах холод, отопление есть, но включали его только на пару часов перед сном, а вокруг всё каменное, даже полы – керамическая плитка. На улице плюс пять, столько же в доме.

Я приходила в шесть утра, разводила огонь в камине – это единственный источник тепла. Когда Марио просыпался, брала одеяльце, нагревала, заворачивала маленькое худенькое тельце и несла к огню. Всё время просила, чтобы с Марио играли возле камина.

Правда, Мария-Тереза прислушивалась к моим советам: если я сказала надевать ребёнку на ночь носочки, так и делала. Аппетита у Марио не было, поэтому я расставляла на столе его машинки, к каждой подносила ложку с едой и говорила: «Ням-ням». Он смеялся и проглатывал еду.

Мало-помалу Марио перестал кашлять, стал лучше есть и заметно подрос. Он забыл про садик, а я раздумала бросать работу.
– Хочу пи-пи! – говорил Марио.

Я шла к нему, он прятался за угол и резко выскакивал.
– Ой, Марио, всегда ты меня пугаешь!

Делали важное дело, надевали штанишки, я шлёпала Марио по попке, он убегал. «Ритуал» повторялся сотни раз, и всякий раз было весело.
Постепенно ребёнок научился играть самостоятельно, но надо было всё время смотреть на него и похваливать.

У Марио был набор пластмассовых зверюшек. Играли с ними так: я показываю на фигурку, спрашиваю, кто это, он отвечает. Потом наоборот.
Как-то говорю ему:
– Ты мой маленький лягушонок.
– А ещё кто?
– Ты мой маленький козлёнок.
– А ещё кто?
– Ты мой маленький поросёнок.

А потом ко мне подошла бабушка Анна:
– Марио сказал мне: ты мой маленький поросёнок. Спрашиваю, от кого он слышал такие слова, ответил: от Валентины.

Пришлось объяснять, в чём дело.

Марио оказался ребёнком не только умным и шустрым, но и благодарным. Как-то я нарисовала машину и предложила ему:
– А ты нарисуй в машине маму, папу, бабушку.

Он рисовал и приговаривал:
– Мама… Папа… Валентина…

Признаюсь, мне было неловко: ещё подумают, что я специально ребёнка настраиваю.

В час дня на обед приходили родители Марио, я спешила переодеться и уйти. Но мальчик бежал не к матери, а к двери, открывал и ждал, пока я выйду, – последний бачетто (маленький поцелуй). Это когда был в хорошем настроении.

Если Марио нездоровилось, плакал, папа брал его на руки. А он всё тянулся ко мне. Не скажу, что родители плохо к нему относились, наоборот, итальянцы очень любят своих детей, даже слишком – балуют.

Когда я уезжала домой, думала, насовсем. Мы все плакали, только Марио смотрел недоумённо: ему сказали, что я еду отдыхать. Потом я вернулась и при случае заходила в эту семью проведать мальчика. На моё место взяли румынку Феличе.

– Феличе любит тебя? – спросила я у Марио.
– Да.
– Марио молодец, Марио мой жених. Да?

Он посмотрел на меня и промолчал.

…Я рассказала эту историю не просто так. Если вам Бог не дал детей или у вас один ребёнок, подумайте о том, что вы могли бы подарить тепло малышу, у которого нет семьи. Ребёнку много не нужно, например, правильное питание не всегда  значит дорогое. Главное – внимание. Сами не заметите, как ваше чувство перерастёт в любовь. Помогите ребёнку, пусть в его сердце не будет злобы из-за того, что в этом мире его никто не приласкал.

Очень хочется, чтобы моё письмо помогло кому-то решиться на этот важный шаг.