– Наталья Валентиновна, вместе с супругом Виктором Рыбиным вы много выступаете перед военнослужащими, участвуете в патриотических мероприятиях. Почему вы это делаете?
– Мы выросли в Советском Союзе, мы так воспитаны. Эти принципы нам прививали родители, учителя, да вся страна. Вспомните, какие замечательные фильмы о Родине тогда снимали! Вспомните рассказы бабушек, дедушек. Это внушило нам патриотизм и отвращение к нацизму, и это убеждение живёт внутри нас. К сожалению, в девяностые годы многое изменилось. Тогда любовь к Родине не прививали. Наоборот, говорили, что у нас всё плохо, а хорошо бывает только на Западе. Поэтому некоторые дети того времени выросли не патриотами, и их реакция сейчас одна – бежать. Мы упустили пару поколений, а теперь пожинаем плоды. Сколько людей убежало с криком «Мы за мир!». Да вообще-то мы тоже за мир. В том-то и дело, что Россия сейчас воюет за мир! За наш мир. И слава богу, что нас так много, что мы держим нашу страну, что не свалились в тот ужас, в котором сейчас находится Запад. Думаю, мы уже перешагнули ту страшную пропасть.

– Вы выросли в семье военного?
– Да, мой папа – военный, он служил во внутренних войсках, и я в детстве мечтала пойти в армию. Говорила: «Буду служить Родине!» Витя меня называет «Капитанская дочка». Моё детство прошло в военных городках, а потом я училась в Ставропольском культпросветучилище на хореографическом отделении. В Ставрополе есть несколько военных вузов, и мама говорила: «Раз я вышла за военного, то и ты выходи». Помню, с девочками гуляли по городу, а рядом ходили молодые связисты, танкисты. Мы поглядывали друг на друга. Нас, девушек из хореографического училища, приглашали в офицерские клубы, чтобы мы с ребятами разучивали вальс. Так что я не только детство, но и отрочество провела в армейской среде. Мамино пророчество сбылось – я всё-таки вышла за военного. Виктор окончил военно-морское учебное подразделение, школу мичманов в Северодвинске, он – техник по эксплуатации корабельных установок. Служил на подводной лодке, отвечал за ядерный реактор. И нельзя сказать, что это всё в прошлом. Бывших военных не бывает! Ничего удивительного, что мы сейчас поддерживаем наших ребят, которые там воюют за нас. Эти парни кровь проливают! Об этом надо всегда помнить. Каждый из нас сейчас живёт за спиной ребят! Мы с Витей стараемся им помогать как можем – духом, словом, песней. Наша новая песня называется «В жизнь надо верить». Ведь война однажды закончится, и эти ребята вернутся к обычной жизни.

– Как женщине, как маме вам сложно выступать перед военными?
– Более ответственно отношусь к таким выступлениям. Мы с Витей за неделю готовимся к таким концертам, на душе всегда тревожно за ребят. Особенно если это выступления в госпиталях, перед ребятами, которые внутренне ещё там, на войне. Их сознание долго возвращается сюда, и надо как-то помочь его вернуть… Когда меня спрашивают, какие песни надо петь в госпитале, я отвечаю: надо петь обычные песни. Парни вернулись с войны и должны отдохнуть. Отвлечься. Повеселиться. Бывает, что и танцуют. Руки нет, ноги нет, но пляшет солдат, на коляске подпрыгивает! Когда это видишь, то понимаешь, насколько сильные у нас люди. А после выступления мы идём по палатам… И представляете, эти раненые ребята нас ещё и успокаивают! Говорят: вы не переживайте, мы сейчас поправимся, поднимемся, снова пойдём и всё закончим! Всё будет хорошо. И вот после этого – нам не страшно.

– Как бы мне самой не разреветься… У вас во время таких выступлений сердце не разрывается?
– Разрывается. Бывает, выйдешь, продышишься в коридоре и дальше идёшь петь. Ну а как же иначе? А ведь там ещё и их родные. Родители, девушки, невесты, жёны. И с ними общаемся. Всегда очень трогательно. Молимся за наших ребят. Важно, чтобы они знали: в тылу у них есть поддержка. Хотя, бывает, спрашивают: «Что у вас там происходит?» Это про некоторых артистов, которые в начале СВО написали всякие гадости о России, а потом – вот они, сидят в телеэфире, участвуют в концертах.

А ещё есть артисты, которые просто промолчали и молчат до сих пор. Ну ладно. Хотя когда думаешь об их молчании, тоже ничего хорошего на ум не приходит. Нас с Виктором настораживают такие люди, мы с ними особо не общаемся. А ещё я считаю, что надо как-то решать вопрос с артистами, которые уехали, а потом вернулись. Если мы для них плохие, пусть ищут для себя хороших. Но они помыкались за границей полтора года, поиздержались, блёсточки растеряли и уже просятся назад. Я очень надеюсь на народный ответ таким людям. Надо их сметать со сцены, и нечего тут стесняться. Общественное мнение сейчас особенно много значит. И не говорите мне про цензуру и охоту на ведьм. Охоту устроили как раз они. На нас. И давно. Это они нас зажимали, обвиняли в «разжигании». А себя считали самыми правильными и хорошими. И мы с Виктором, и многие другие наши музыканты испытали это на себе. Украинские артисты в какой-то момент просто задвинули нашу российскую эстраду. Пришли и заняли всё! Только их раскручивали, только им давали деньги, только с ними работали продюсеры. И много патриотов осталось без эфира, без работы.

– Зрители лишь сейчас узнают о мощнейшем украинском лобби, существовавшем у нас на телевидении и эстраде. Талантливые люди, такие как Шаман, не могли пробиться. А ведь и ваш путь на сцену был непростым. Вы же сначала занимались танцами, как мама?
– У меня есть фотографии, на которых мама запечатлена в молодости. Там она в красивых платьях, со своим танцевальным ансамблем в городе Саратове, где тогда жила. Потанцевала и вышла замуж за военного. А это значит – всю жизнь ему посвяти, мотайся с ним по гарнизонам. У моей мамы всё это было. Но она мечтала о танцах, и потому я с пяти лет стала танцевать, ей это очень нравилось. Она собирала вырезки из газет о выступлениях нашего коллектива. У меня хорошо получалось. А вот папа хотел, чтобы я пошла в гимнастику.

– После окончания хореографического училища в Ставрополе вы работали в Москве с танцевальным коллективом. Но он ушёл на репетиционный период, и вы остались одна в чужом городе. Правда, что вам тогда помогла актриса Галина Беляева, которую все знают по фильмам «Мой ласковый и нежный зверь», «Ах, водевиль, водевиль»?
– Сначала я подружилась с её сестрой Еленой, а потом познакомилась с Галей. Когда мне стало негде жить, Галя предложила: «Живи у меня. И заодно присмотришь за детишками». У неё двое сыновей. Я приглядывала за ними, когда она была на съёмках, и полгода жила у неё в Москве. Мы с Галей так сдружились, что она стала моей крёстной мамой. В детстве меня не покрестили, потому что папа военный. Но, когда мне исполнилось восемнадцать, благодаря Гале я пришла в храм. Она подсовывала нужные книги, показывала фильмы. И чисто по-человечески давала кров.

– С будущим мужем познакомились благодаря песням или танцам?
– В 1990 году Витя был уже известный артист. Когда мы, девушки из танцевального коллектива, услышали «Дюну» и познакомились с Виктором, то мечтали работать у него в подтанцовке. Я была настроена к нему дружески. А Виктор увидел меня, и всё! Предложил участвовать в его клипе, который собирались снимать в бане. Но там режиссёр с оператором напились, утопили камеру в бассейне, и клип не состоялся. А мы немного посидели, перекусили, посмеялись, Витя отвёз меня домой. Мы подружились, я ему призналась, что хотела бы петь, и он предложил: давай попробуем. И вот уже тридцать три года я пою, а иногда мы поём вместе!

– А правда ли, что в начале совместной жизни Рыбин даже запрещал вам танцевать?
– Ну нет! Не запрещал, но ему это не очень нравилось. Вы только представьте себе, что такое жизнь танцовщицы – репетиции с утра до вечера, гастроли, а он хотел, чтобы я всё время была рядышком. «Лучше уж пой вместе со мной, – сказал. – Заодно и танцы пригодятся». Но главным для меня уже стало пение. И в День всех влюблённых 14 февраля 1991 года я в первый раз вышла на сцену в качестве солистки.

– Быстро переквалифицировались в певицу.
– Певица – это громко сказано. Мы – исполнители песен, музыканты. Хотя петь я любила всегда. Вот недавно девчонки, с которыми мы дружим ещё с культпросветучилища, мне напомнили: «А мы всегда знали, что ты поёшь». У нас в каждой аудитории стояло пианино, и мы на переменах подбирали аккомпанемент, пели народные, эстрадные песни на два голоса. Но певицей я себя не называю, потому что певица – это ух! Нечто более мощное. Оперные певцы, например.

– Мне кажется, чтобы петь, нужны не столько голос и слух, сколько энергия. И в вас она – просто огонь!
– Соглашусь в том, что нужна правильная подача. И Марк Бернес, и Клавдия Шульженко пели прежде всего душой. Я, конечно, не ставлю себя в один ряд с ними. Но для меня они – пример. И мой стиль – не орать, не кричать, а именно петь душой. И песни выбираю такие, которые лично мне подходят, – личностные.

– Прочность вашего брака многих поражает. Вы столько лет вместе с Рыбиным. Приходилось ли вам меняться ради него, подстраиваться?
– С ним мне не пришлось ничего в себе переделывать. Я ничего не меняла, но взрослела с ним в правильном направлении. Я человек послушный, спокойный, характер у меня такой. Хотя, конечно, и заразой могу быть. И капризничать умею. Это хорошо, потому что мужчине неинтересно, если всё идёт легко и женщина сама ему поддаётся. Иногда выпускаю жало, тем более что я Скорпион по гороскопу. Но ведь все эти годы не только я, но и Виктор взрослел. У нас разница довольно большая, восемь лет, но она не чувствуется. Либо он дурачится, либо я помудрела раньше него. (Смеётся.) В общем, мы друг под друга подстраиваемся. Так и должно быть. И пока я своей семейной жизнью очень довольна.

– Год назад вы женили единственного сына Василия. И вот недавно в СМИ появились сообщения, что молодой человек уже развёлся!
– Да, а ведь год назад мы гуляли на свадьбе! Думали, что это навсегда. Тем более что со своей женой Дашей сын дружил ещё с детского сада, у нас видео есть, где они совсем маленькие. В четырнадцать лет стали встречаться и столько лет были вместе! Поженились, а потом, видимо, что-то потеряли по дороге взросления. Или переросли отношения?.. Но это дело молодое. Оба виноваты, конечно, ведь нельзя лишь одного винить. Действительно, они расстались спустя пару месяцев после свадьбы. Мы, родители, тогда переживали, ведь очень любили Дашу и общались с её родителями. Породнились уже! Но потом я сказала Вите: хватит мучиться, они молодые, отряхнулись и дальше пошли, а мы что, будем сидеть и плакать? Главное, детям после развода ничего делить не пришлось, развод у них оказался без обременений, нажить богатство не успели.

– Васе всего двадцать четыре года, вся жизнь впереди. Зато он с профессией уже определился.
– Да, он занимается музыкой, у него своя группа. Недавно вышел новый клип, они записывают хорошие песни. Будем надеяться, всё получится. Вот в прошлом году Вася со своей группой на Дне города Долгопрудного выступал на общественных началах. А в этом году их уже пригласили и денежку заплатили. И выступали мы с ним одновременно, но на разных площадках страны: Вася – в Долгопрудном, а мы с Витей – в Арзамасе. Вася у нас летящий такой, лёгкий парень. С ним очень просто.
Я и Даше говорила: «С Васей так легко управляться». Но, наверное, у них долгие отношения превратились в привычку. Хотя люди ведь иногда всю жизнь так живут. Но у нас с Виктором – не привычка. Если он уезжает хотя бы на день, то вечером встречаемся, как будто давно не виделись! Как свидание! Ах! И у родителей моих так было. Мама рассказывала: мы с папой уйдём за грибами, а она сидит, ждёт – когда же её любимый Валя вернётся? Сорок лет вместе прожили, и это «ах!» у них было до последнего. Даже ушли вместе…

– С разницей в один месяц… В мае умер ваш отец, а в июне – мама. Она не могла без него жить?
– Мама давно болела, у неё была четвёртая стадия… Папа ухаживал за ней шесть лет, переживал, а вот за собой недоглядел. Шесть лет мы боролись за мамину жизнь, и папа постоянно находился рядом с ней. А у него рак обнаружили за день до смерти. Мама пережила папу, похоронила, протянула ещё месяц и ушла. Накануне сказала: «Папка уже за мной приходил, так что и я пойду». Это было такое горе! Я двоих сразу потеряла… Через полгода пошла делать эхограмму сердца, так эти события на нём оказались видны. Врач спросил: «Что случилось полгода назад? У вас на сердце рубец». Видите, на сердце все стрессы отражаются. И мои родители тоже с молодости хватили горя. Они так рано ушли… Мама в 59, папа в 63 года… Слишком много переживаний было в их жизни. Поэтому нам всем надо больше позитива. Добрые фильмы, хорошие книги. Васечка как раз рос на глазах мамы, она с ним играла, радовалась, хотя уже болела. Может, поэтому целых шесть лет ещё продержалась.

– А ведь и в вашей с Виктором жизни была онкология. В 2018 году вы узнали, что больны.
– Это онкология лёгкого плана – базалиома на коже. Но я, конечно, сильно испугалась. Мы вместе с Виктором сдавали соскоб, и у обоих диагностировали базалиому. Получилось, будто заболели одновременно. Но ведь раком не заражаются! Позже выяснилось, что у меня болезнь развивалась четыре года, а у Виктора меньше, просто всё обнаружилось в один день. С нами работал молодой врач Иван Дмитриевич, который сразу успокоил, подбодрил: «Вылечим, не переживайте!» Это действительно лечится лучевой терапией. Мы прошли тринадцать сеансов. И теперь до конца жизни избегаем солнца. Не загораем. Вылезаем к четырём часам дня намазанные кремом. Вот недавно были в Сочи на работе и не загорели. Соблюдаем правила и всех агитируем: обязательно намажьтесь кремом! И старайтесь сидеть в тенёчке!

– Слышала, что у вас есть собственный теплоход и вы любите отдыхать на воде.
– У нас был теплоход «М.В. Ломоносов». Витя вообще любит подбирать железяки и всё время что-нибудь строит. Затем мы продали «Ломоносова» и на вырученные деньги окончательно отремонтировали ещё один наш теплоход «Леонид Плавинский». Назвали его в честь нашего умершего директора Лёни Плавинского. Он стоит в яхт-клубе на Клязьме. Иногда мы ходим на нём по Волге. В город Мышкин, в Углич. Это для нас – лучший отдых.