– Кайрат Ерденович, сначала хочу спросить о предновогоднем шоу «Суперстар! Возвращение», на котором вы шокировали всех, выступив в крайне экстравагантных образах.
– Я очень рад, что принимал участие в проекте, поскольку приобрёл на нём новые знания и опыт. Вместе со мной работали профессионалы, которые выпотрошили из меня все скрытые возможности. Они смогли разбудить то, что во мне дремало, и я за это благодарен. Я пытался отойти как можно дальше от стереотипа, с которым обычно связывают моё имя, и показать себя разносторонним артистом.

– Каково это – будучи профессионалом и певцом с опытом, принимать критику, порой нелицеприятную? Ведь жюри доводило до слёз некоторых участников.
– Давайте расставим точки над i. Это телевизионное шоу, задача которого – прежде всего развлекать. Работа артистов на сцене и работа членов жюри – составные части общей драматургии. Артисты должны быть яркими в своих выступлениях, но и членам жюри надо интриговать зрителя своим судейством. Иногда их резкие словечки могут показаться обидными. Но это никого не унижает, ведь все делают общее дело ради нашего любимого зрителя. Бывало, происходила перепалка и со стороны артистов возникали претензии, но от этого шоу только выигрывает. Меня тоже жюри и хвалило, и поругивало. Зато я смог сломать внутри себя некие барьеры и комплексы. Ведь исполнять песню приходилось в необычной тесситуре, манере, непривычном образе, когда даже костюм тебя сковывает… А ты привык к другому за тридцать лет на сцене… Но я для того и пришёл на проект, чтобы экспериментировать.

– Вы родились в Караганде.
– Я родился там, потому что в советское время существовало понятие «распределение» для выпускников вузов. Вчерашних студентов отправляли на год-два в какой-нибудь регион нашей огромной страны, где требовались специалисты. Мой папа по образованию физик-ядерщик, и его распределили в Караганду, где я и родился. С мамой, уроженкой Подмосковья, он познакомился на студенческом вечере в подмосковной Дубне, где до сих пор существует Институт ядерных исследований. Оттуда мои родители поехали в Караганду, но мы там жили недолго. Вообще, моё детство проходило между Алма-Атой и Подмосковьем. И в девять месяцев я уже совершил свой первый перелёт в Москву на Ил-18.

– Ваша семья была музыкальная?
– Изначально – музыкальная. Дедушка, мамин отец, играл на многих музыкальных инструментах. У нас сохранились фотографии, на которых он – то с мандолиной, то со скрипкой, то с баяном. Он был руководителем оркестра, но ушёл на фронт и в 1945 году погиб в Польше. Там и похоронен. Поэтому детство мамы прошло без папы, а моё – без дедушки по материнской линии. Мама работала воспитателем в детском саду много лет, пока не вышла на пенсию.

– А с папиной стороны у вас в роду, говорят, были султаны?
– Я это слышал от родственников. Они в Алма-Ате составили генеалогическое древо, на нём очень красиво изобразили все ответвления. Действительно, моя бабушка была дочерью волостного султана, но революция и гражданская война внесли коррективы. А дедушка был пролетарием, воевал за революцию и даже некоторое время возглавлял уголовный розыск в Каракалпакии. Так что, несмотря на султанскую кровь, в моей семье присутствует и коммунистическая закалка. И в детстве я испытал это на себе. Например, мне не разрешали надевать импортную одежду, особенно с лейблами. Никаких Made in USA! Я практически до десятого класса ходил в джинсовых штанах «Ну, погоди!» и изделиях наших отечественных производителей. И лишь во времена Горбачёва и Ельцина родители стали более лояльно относиться к импортным вещам.

– Сейчас много говорят о национальной идентичности. Ваша мама русская, отец – казах с аргынскими корнями. А вы кем себя ощущаете?
– У меня смешанный менталитет. Я с детства жил то в Москве, то в Алма-Ате и впитал всё лучшее из восточного и западного менталитета. Считаю, что я дитя Советского Союза, и мне нелегко было принять возникшие границы между странами.

– Вы с детства знали, что станете музыкантом?
– Поначалу ничто не предвещало. Но, знаете, случаются в жизни судьбоносные моменты. В пять лет у меня появился брат, а вместе с ним – дополнительные обязанности в семье. Мне поручили ходить в магазин, покупать продукты. В Советском Союзе магазины были устроены так: нужно занимать очередь в несколько разных отделов, а потом ещё отстоять очередь в кассу. И я с детства привык стоять в разных очередях, действовать в разных направлениях. (Смеётся.) Курсировал между ними, напоминал о себе, чтобы люди не забыли. Поэтому и вырос такой общительный! И вот однажды, стоя в очереди, познакомился с профессором Алма-Атинской консерватории, который спросил: «Кем ты хочешь стать, что у тебя хорошо получается?» Я ответил, что хочу стать музыкантом. И прямо в очереди он меня прослушал. Спел песню «Коробейники», профессору понравилось, он посоветовал пойти в музыкальную школу, и так моя судьба оказалась предопределена. С тех пор и занимаюсь любимым делом.

– После побед на детских конкурсах вас пригласили учиться в Центральной музыкальной школе в Москве. Родители с лёгким сердцем отпустили вас в Москву, в интернат?
– Да ведь в подмосковной Яхроме жили мамины родственники! В интернате я жил только потому, что в Яхрому каждый день ездить далековато – на трёх автобусах и электричке. Но на выходные я, конечно, приезжал к бабушке и дяде и чувствовал заботу семьи. А на каникулы летал к родителям в Алма-Ату.

– После получения в 1982 году диплома о музыкальном образовании вы два года служили в армии. Никогда не жалели об этом?
– Я служил в бригаде охраны Министерства обороны, войсковой части №83420. Все, кто в ней служил, вспоминают об этом с гордостью, потому что это образцовая часть. Там поощрялось творчество, у нас был вокально-инструментальный ансамбль «Молодость». Мы подготовили концертную программу, с которой ездили по другим частям. Но вообще, основной задачей было несение караульной службы по охране Генерального штаба и Министерства обороны СССР. Я – отличник боевой и строевой подготовки и отличник по стрельбе. Когда пришёл в армию, был щуплым и хилым, но полгода учебки сделали своё дело – отжимался, подтягивался, бегал на большие расстояния, как все. Никаких поблажек.

– Служба в армии необходима молодому мужчине?
– Теоретически я мог не служить, у меня была отсрочка. Но родители считали, что каждый парень должен отдать долг Родине и закалиться. Я не стал с ними спорить. И мне армия многое дала. Но после неё, понятное дело, не мог продолжить академическую стезю и ушёл в эстраду.

– После армии судьба вас забросила в Тамбов. Почему?
– Моим первым местом работы после демобилизации стала Тамбовская областная филармония. Это первая запись в трудовой книжке. Тогда на меня обрушилась гастрольная жизнь. Мы ездили по всей стране. Тогда проблема дефицита приняла очень серьёзные, даже угрожающие масштабы. Но мы давали концерты в том числе на предприятиях, выпускавших дефицитную продукцию, и получали подарки от руководства. Выступали на кондитерских фабриках, мясокомбинатах, ликёро-водочных заводах… Подарков было много. (Смеётся.) Я домой, помимо зарплаты, привозил ещё и много дефицитных товаров. Людям очень нравилась наша программа, и они нас так благодарили.

– А к всероссийской славе, которая обрушилась в начале девяностых, вы были готовы?
– Всё произошло, когда я принёс некоторые свои песни в несколько студий звукозаписи, чтобы они разошлись. И потихонечку песни сами пробили себе дорогу. Яркий случай был, когда объявление о розыске исполнителя прозвучали в программе «МузОбоз» на Первом канале. Мне позвонили друзья, говорят: «Включай скорее телевизор! Там тебя ищут!» А у меня тогда был сложный период в жизни: никакого телевизора, из мебели только радиоточка и диван. Так что эту программу я увидел лишь спустя несколько лет. В общем, у меня было много времени, чтобы подготовиться к популярности. (Смеётся.) Действительно, в начале девяностых альбом «Позишн №2» доносился из всех окон, из всех машин. Иду по городу, справа и слева слышу свой голос. Но по телевизору меня не показывали, газеты не печатали моих интервью, так что я оставался абсолютно неузнаваемым. У меня не было денег, но было предвкушение того, что я стану популярным. И вот это предвкушение заняло пару лет. Альбом вышел в 1992 году, а впервые по телевизору меня показали в 1995-м. Когда люди узнали не только мой голос, но и мою внешность, то пришла популярность.

– Мало кто знает, что вы пишете хиты нашим звёздам. Маша Распутина, Татьяна Буланова поют ваши песни. Знаменитая «Роза чайная» – дело ваших рук.
– Я для этой песни написал музыку, а слова сочинил поэт Владимир Степанов, с которым меня познакомила Распутина. И от Маши исходила идея создания песни. А для песни Тани Булановой я написал и музыку, и слова. И мы исполняли её дуэтом. Также вышло несколько фильмов, к которым я создал музыку. Но большинство моих песен всё-таки носит авторский характер – я их пишу для себя.

– Ваша недавняя песня «Ангелы и вороны», в которой звучит строчка «Ты под свинцовым небом, молю, держись, браток», в корне меняет ваш образ. Жаль, что она не звучит на радио и ТВ.
– Да, песни «Вдыхать туман», «Ангелы и вороны» и некоторые другие не очень широко известны. Вы правы, люди меня знают как исполнителя «Позишн №2», вот такой я, из девяностых, с брутальным образом. Но когда они приходят на мои концерты, то удивляются и даже, возможно, испытывают шок. Многие уходят с совсем другим отношением ко мне как к артисту.

– Что касается вашей гражданской позиции, вы её проявили ещё в 1996-м. И за это вас на много лет лишили телеэфиров.
– Да, я отказался участвовать в музыкальном туре «Голосуй или проиграешь» в поддержку Ельцина. Я тогда много ездил с концертами по нашей бескрайней Родине и прекрасно видел происходившее. Понимал, куда движется страна под руководством Бориса Николаевича. И если мне это не нравится, почему я должен принимать участие в пропагандистской кампании? Меня уговаривали, но я не стал этим заниматься. Конечно, потом надолго пропал из эфира.

– СМИ пишут, что у вас уже четвёртая гражданская жена. Якобы Настя моложе вас на 28 лет. Это так?
– В одной программе сказали, что двадцать четвёртая. (Смеётся.) Дело не в этом! Я рад, что в моей судьбе появилась Настя, но для того, чтобы она появилась, представляете, какая была проведена работа внутри меня? Чтобы всё гармонизировалось и материализовалось! Я бы не стал говорить, какая она по счёту, главное, что результат нашей жизни – это наша с ней встреча. И в конечном итоге мы счастливы.

– У вас трое детей. Старшая Кристина живёт в Германии?
– Когда она родилась, я был совершенно не известным музыкантом, поэтому её детство сильно отличалось от детства других моих детей. Кристина в девяностые много ездила со мной на гастроли. Бывает «сын полка», а она – «дочь полка». Мы посетили много городов, её все любили и лелеяли в нашем коллективе. Случились у нас и гастроли по Германии. Наверное, тогда, в детстве, у неё сложилось тёплое отношение к этой стране. Потом Кристина вышла замуж за немца, у них родилась моя внучка. Дочь преподаёт танцы, у неё там своя балетная школа. Я за неё рад. Огорчает только то, что в связи с последними событиями мы стали реже видеться. Но есть два праздника в году, на которые Кристина с внучкой Каной всегда приезжают – это день рождения моего папы и Новый год. Вот сейчас их ждём.



– Необычное имя у внучки.
– Полное имя – Кана-Мария. Кристина его придумала. «Ка» – первый слог моего имени. «На» – первый слог имени её мамы, Натальи. Кане 30 декабря исполняется шесть лет. Так что мы не только Новый год празднуем, но и её день рождения. Приедут внучки моего брата, и получится у нас детский праздник.

– А ваши младшие дети – тоже творческие?
– Вторая дочь Настя родилась, когда я уже был известным человеком. У неё и её младшего брата Рика детство получилось более комфортным. Был построен дом, у каждого отдельная комната. В школу их возили, из школы привозили. Всё у них было замечательно. Когда родились Настя и Рик, я решил, что надо дистанцировать их от публичного интереса, чтобы не испортить детство. Поэтому до совершеннолетия «скрывал» детей от публики и представил, только когда они выросли. Настя сейчас учится в Московской консерватории, осваивает сразу две специальности – фортепьяно и музыкальную журналистику. Рик вместе с Настей ходил в музыкальную школу, занимался скрипкой, они посещали шахматную секцию, оба хорошо владеют шахматами, и сейчас я боюсь с ними играть. Но Рик полюбил компьютер и связал свою жизнь с технологиями. Работает в фирме, пишет программы. У него есть и музыкальная команда, с которой он что-то поёт. Хотя пока не приглашал меня на своё выступление.

– С удивлением узнала, что у вас высшее юридическое образование, а уже в солидном возрасте вы окончили ГИТИС по специальности «Актёр драматического театра и кино». Зачем?
– Я иногда снимаюсь в кино, телесериалах. Снимался в телесериалах «След», «ОСА», «Ресторан по понятиям». Полнометражный фильм у меня вышел в Казахстане, он называется «Реально нереальная история». Скоро выйдет сериал «Сёстры-2», у меня там есть роль. Потом появится сериал «Инспектор Гаврилов», там я исполнял сразу три роли. Наверняка многие читатели также видели сериалы «Ресторан по понятиям», «Евгенич». А что касается юриспруденции… Моё становление пришлось на девяностые годы, когда жизнь была «по понятиям». Слово имело значение договора в устной форме. Сказал – сделал. Но потом стали восстанавливаться институты власти, страна возвращалась в правовое поле, появились области, которые раньше не пользовались популярностью, – авторское право, смежные права, отчисление в РАО. Я решил, что лучше сам погружусь во всё это. Теоретическая часть помогает избежать больших ошибок на практике. Юридический алгоритм –совершенно другая система мышления, и образование дало мне возможность по-другому воспринимать действительность и оперировать фактами. Это интересно! Каждый раз, когда ты получаешь образование, у тебя появляется новый круг знакомых. Расширяется реальность. Поэтому учиться надо всегда.