Народ, владеющий тайной

Несмотря на то что Россия отстоит очень далеко от Палестины и никогда не входила в состав Римской империи, по которой иудеи расселились после разрушения Второго храма, – евреи так или иначе всегда существовали в отечественной истории. Ещё в языческие времена одним из самых близких наших соседей был Хазарский каганат, где аристократия приняла иудаизм, а иудейские мудрецы стали своего рода «учителями народа».

В знаменитом летописном рассказе о выборе веры Владимир Красное Солнышко остроумно парирует их аргументы и, если верить Карамзину, спрашивает: «Где их отечество?» «В Иерусалиме, – отвечали тогда иудеи, – но Бог за грехи наши расточил нас по землям чуждым». «Мы не хотим подобно вам лишиться своего отечества», – парировал русский князь, и дело было решено.

Тогда, в X веке, вместе с русскими крестились и многие жившие на Руси евреи, и даже один из первых новгородских епископов звался Лука Жидята.

…Расцвет еврейского влияния в старом Киеве приходится на годы княжения Святополка Окаянного – убийцы Бориса и Глеба. Но уже в первые годы Ярослава Мудрого еврейское влияние начинает спадать. Источники хранят глухие сведения о раздражении киевлян засильем иноплеменников и иноверцев – Карамзин пишет даже о первых еврейских погромах.

Но сама еврейская тема никуда не ушла. Дело даже не в населении, дело в воображении.

Можно представить себе первые христианские века. Становление христианского самосознания неотделимо от постоянного толкования Ветхого и Нового Завета. Таким образом тема древней еврейской истории как бы сращивается с нашим русским пространством. Не случайно в сборниках русской народной поэзии XV–XVII веков река Иордан течёт где-то между Владимиром и Муромом, а пути библейских пророков заметает метелица-метель.

То же одомашнивание еврейской темы мы видим и в былинах, где Добрыня и Илья Муромец бьются с богатырём Жидовином, а Царь Иудейский становится излюбленным образом врага – возможно, тут наслоились воспоминания о борьбе с Хазарией.

Так формировалась одна из основных черт русско-еврейских отношений в Средние века и в Новое время. Евреи, иудеи для нашего национального самосознания никогда не были чуждыми, незнакомыми. Ведь они являются частью общей религиозной истории, изложенной в Библии. Часто – как заблудшие дети, отрёкшиеся от Христа, но иногда – как народ пророков, владеющий тайной, у которого стоило бы поучиться.

Кстати, оба этих эмоциональных движения дожили до наших дней в народно-церковной, прежде всего в монашеской среде.

«Ересь новгородствующих»

В годы ига мы о евреях на коренных русских землях почти ничего не слышим. Но при этом еврейские общины существовали на западе, прежде всего в Литовском княжестве, которое было в ту пору частью русской среды обитания. Но уже в первые десятилетия после выхода из ига еврейская тема вторглась в русскую историю.

В 1470 году в Новгород из Литвы (Карамзин думал, что из Киева) явился некий еврей Схария и начал распространять своё учение. Ему даже удалось склонить на свою сторону двух местных священников – Дионисия и Алексия, а потом и множество мирян. Так появилась «ересь жидовствующих», вскоре перекинувшаяся на Москву и добравшаяся до самого великокняжеского двора.

Легенда гласит, что основатель единого Московского государства и ниспровергатель ига Иоанн III, посетив Новгород после его присоединения к Москве, оценил благочестие и высокую образованность Дионисия и Алексия и забрал их с собой в столицу. Сделал одного настоятелем Успенского, а другого – Архангельского собора в Кремле.

Сторонниками нового учения тут же оказались дьяк Фёдор Курицын, а это фактически министр иностранных дел молодого Московского государства, и Елена, невестка великого князя, вдова его старшего сына Иоанна Младого. Сочувствовал «жидовствующим» и московский митрополит Зосима. Что думал тогда сам великий князь, нам неизвестно, поскольку потом он решительно изменил свою точку зрения.

Конец ереси положили новгородский митрополит Геннадий и один из самых ярких духовных писателей Московской Руси – преподобный Иосиф Волоцкий. Собственно только с их слов мы и знаем, чему учили Схария и его последователи. Как писал Геннадий, они проповедовали, что «единственный Божественный закон – это закон Моисея, а Христос ещё не родился, и не должно поклоняться иконам». Соответственно, отрицались Троица, культ Богородицы и многое другое, самое дорогое для русского православного человека во все времена.

Трудно предположить, что подобная проповедь могла в действительности иметь успех в нашей стране с давней историей христианства! Но до нас дошли только эти обвинения, на которых лежит несомненный отпечаток идеологической подтасовки.
В итоге московского митрополита Зосиму заставили удалиться в монастырь, Курицын умер как бы своей смертью. На Соборе 1503 года ересь была окончательно заклеймена, а её последователи заточены или бежали в Литву, где, по утверждению их противников, приняли иудаизм.

…А память о разгромленной секте «жидовствующих» жила несколько поколений. Возможно, это стало одной из причин, по которой власть и духовенство с тех пор оказались едины: евреев на территорию Московского государства не допускать и всяческое их влияние по возможности максимально исключить.

Но ведь Писание и предание никто отменить не мог, поэтому в народном сознании евреи по-прежнему оставались постоянными героями общей библейской истории.

У русского трона

Тема еврейского присутствия вновь возникла в Москве во времена Смуты. Иудеи были заметны среди множества иностранцев, наводнивших страну при Лжедмитрии I, а потом и при поляках. Карамзин всерьёз рассматривает версию еврейского происхождения Тушинского вора, Лжедмитрия II. Говорят, он «разумел и язык еврейский, читал Талмуд и книги Раввинов».

Но это вполне мог быть и вымысел его противников, а реальная история тонет в тумане взаимных обвинений.

В 1630-е годы, при наступлении на Литву, в границах русского государства оказались и первые еврейские общины. Как пишет Еврейская энциклопедия, «к ним применялись те же правила, что и для других». То есть когда появились пленные евреи, к ним относились не хуже, чем к прочим пленным.

После Андрусовского мира 1667 года «евреям было предложено остаться в стране». Многие из них приняли православие и «даже стали родоначальниками известных русских фамилий».

Пётр Первый, призывая иностранцев, на словах видеть в своём государстве евреев не желал. «Не будет для них в России ни жилища, ни торговли, сколько о том ни стараются и как ближних ко мне ни подкупают», – писал он в 1702 году.

Но реальное положение дел далеко отстояло от этих слов. Среди ближайших сподвижников Петра еврейское происхождение имел второй по значению дипломат империи, вице-канцлер Пётр Шафиров, который происходил из семьи живших в Смоленске польских евреев Шафировых, принявших православие. Того же корня были и братья Абрам и Исаак Веселовские. Антон Девьер, первый полицмейстер новой столицы, оказался выходцем из небогатой еврейской семьи и прибыл на берега Невы из Амстердама.

…В письме к Абраму Веселовскому Пётр писал: «Для меня совершенно безразлично, крещён человек или обрезан, надо, чтоб он только знал своё дело и отличался порядочностью».

…После Петра еврейская политика Санкт-Петербурга несколько ужесточилась. И Анна Иоанновна, и особенно Елизавета Петровна издали несколько манифестов о выселении евреев за границы империи. Но это не мешало той же Елизавете осыпать милостями Исаака Веселовского и даже определить его наставником к наследнику престола.

Однако до екатерининских времён и присоединения Белоруссии и Литвы всё это были скорее отдельные человеческие судьбы. А вот с разделом Польши ситуация коренным образом изменилась.

Нужно как-то обустраиваться

История Европы сложилась так, что к XVIII веку самые крупные еврейские общины обосновались в Речи Посполитой, в Австрии и в Османской империи, то есть непосредственно у западных и юго-западных границ России. Это был огромный единый еврейский мир со своими собственными законами, внутренним устройством, со своими мыслителями, бунтовщиками, мистиками и провидцами, с несравненной традицией взаимной поддержки и круговой поруки.

Все эти условия были очень далеки от российских. И, оказавшись в пределах нашей империи, еврейский мир должен был как-то обустраиваться.

Так евреи из персонажей Писания и народного фольклора неожиданно стали элементом повседневного быта. И это превращение требовало немалых усилий с обеих сторон. Русским предстояло понять, с какой реальностью они встретились, а евреям – в каком мире они оказались. Для всех непростая работа, и нельзя сказать, что она прошла безболезненно.

В Польше и Литве (впрочем, как и в Османской империи) еврейская жизнь была устроена очень причудливо. Евреи были как бы выделены из общего государственного строя и представляли собой уникальную автономию без территории. Каждая еврейская община управлялась общинным советом – кагалом и местными раввинами. Кагалы и раввинат строго контролировали еврейскую жизнь и вступали в отношения с государственной властью – собирали подати, чинили суд по еврейским законам, следили за благомыслием и образованием, порядком собраний в синагогах, наблюдали за правилами торговли и всяческим благоустроением, вплоть до чистоты улиц. То есть в целом они тоталитарно господствовали над всей еврейской жизнью. Против власти кагалов то тут, то там поднимались еврейские мистические течения – например, хасидизм.

В хозяйственном отношении евреи занимались в основном торговлей и ремёслами, но никогда – хлебопашеством. А в сельской местности часто служили управляющими у польских помещиков и, самое главное, держали шинки (кабаки) и винокурни! Это занятие порождало множество конфликтов с местным христианским населением. Крестьяне часто пропивали в шинке всё до последнего, а потом шли к тем же евреям – к шинкарям – и брали на пропитание, часто под совершенно грабительский процент.

И вот все эти проблемы и противоречия вместе с новыми территориями в конце XVIII века перешли по наследству в Российскую империю.

Здесь только одна власть

Уже в первые годы стало ясно, что русская политика в отношении еврейского населения будет коренным образом отличаться от польской. Екатерина Великая не доверяла польским помещикам, но рассчитывала на пользу государству от еврейской торговли. Так что евреи были сразу полностью уравнены в правах с остальным свободным населением империи. На тех же основаниях, что и православные, они могли записываться в купечество, получали возможность занимать городские должности и осуществлять местную власть. Из евреев случались с тех пор и бургомистры, и ратманы, и судьи. Сперва в крупных городах действовали ограничения, чтобы евреев в местной администрации было не больше, чем христиан, но уже в 1786 году императрица требовала от местного генерал-губернатора, чтобы «равенство прав евреев в сословно-городском самоуправлении немедленно и без всякого отлагательства приведено было в действие».

Таким образом в России уже с первых лет евреи в зоне своего компактного проживания получили полное равноправие. А ведь в Австрии, Турции и Польше для них это было совершенно невозможно.

Но это в городах. В сельской же местности, напротив, русское правительство пыталось защитить христианское население, ограничив произвол еврейских управляющих и шинкарей. Более того, власти некоторое время имели на евреев особые виды. Часть из них рассчитывали переселить в только что завоёванную Новороссию и «посадить на землю», часть – вывести из деревень в города, полностью запретив еврейское винокурение и шинки.

Но эти планы встретили ожесточённое сопротивление как самих еврейских общин, так и польских помещиков. В конечном итоге центральной власти пришлось на время уступить. Сенат даже принял специальное постановление, восхищающее своей изысканной диалектикой: «Пусть, дескать, евреи считаются переселёнными в города, но сохраняют право на временную отлучку в деревню». Как бы и волки сыты, и овцы целы.

Но в любом случае русские законы были направлены на то, чтобы «размыть» еврейскую клановость и подтолкнуть иудеев к полнокровному участию в хозяйственной и общественной жизни западных губерний. Одновременно подрывалась и власть кагалов, по своей сути противная самому духу российской государственности. Самодержавие не готово было терпеть иного источника власти и права, кроме своей централизованной воли.

Впрочем, до окончательного упразднения кагалов пройдёт ещё пятьдесят с лишним лет – их сметёт Николай I в 1844 году.

…Русская администрация пыталась подорвать иудейскую самоорганизацию как замкнутую систему, предоставляла еврейскому населению равные с христианами права и старалась вписать евреев в привычный сословный строй. Но тогда наши власти не давали себе отчёт в том, насколько сложные последствия способна породить подобная двойственность. Ведь самые обеспеченные и влиятельные евреи, часто члены кагалов, испытывали обиду за утрату прежней власти – и одновременно получали новые возможности.

В любом случае в XVIII столетии новоприобретённое еврейское население и русское государство только привыкали, притирались друг к другу. «Век девятнадцатый, железный», как именовал столетие лучший русский поэт еврейского происхождения Осип Эмильевич Мандельштам, уже стоял на пороге и грозил новыми вызовами и потрясениями. И евреям суждено было стать одними из главных героев нового исторического спектакля.