На этаже у нас четыре квартиры, номера 16, 17, 18 и 19.

В квартире номер 16 живёт молодая семейная пара по фамилии Пфальц. Цветущие люди. Анемон с Орхидеей. Можно по-другому: Дафнис и Хлоя.

Он – Андрей Пфальц, она – Галя Пфальц, в девичестве Галя Глычек. Я не очень хорошо знаю их биографию. Знаю только, что Андрей – из казахских немцев, а Галя родом из Мелитополя.

Андрей называет Галю «Позывной Черешня». Галя называет Андрея «Гитлер капут».

Андрей, как и Галя, очень-очень не любит Зеленского. Я в целом разделяю их взгляды. Это всё, что я могу сказать о чете Пфальцев.

Поехали дальше. В квартире номер 17 живём мы.

Я теряюсь в определении нашей национальной принадлежности, примерно как в оттенках цвета мыльного пузыря. В нём все-все оттенки всех возможных цветов. Словом, мы – чистокровные русаки, которые веками хладнокровно трамбуют и бетонируют в своём чисто русском генофонде польских удмуртов, мордовских евреев и чеченских эфиопов.

Ладно, идём далее.

Квартира номер 18. Здесь живут пенсионеры Копытины. Сергей Антонович и Зоя Антоновна.

Сергей Антонович Копытин – очень высокий, худой и родом из Гомеля. Похож на папу Карло из фильма «Приключения Буратино». Он готовит очень вкусные картофельно-мясные драники, которые называются по-белорусски «колдуны». Главное, когда их ешь, – всё-таки остановиться. Иначе через неделю моська в лифт не влезет.

Зоя Антоновна Копытина родом из Хабаровска, а её девичья фамилия – Ахмаджанова. Она маленького роста, очень-очень полная и с большим удовольствием и в огромных количествах поедает колдовские драники Сергея Антоновича. Это у неё называется «расколдовывать дрань».

Естественно, Сергея Антоновича она называет «Антошка-картошка». А Сергей Антонович всегда уважительно называет супругу только и исключительно по имени-отчеству – Зоей Антоновной. Он вообще ей никогда не перечит. Он говорит так: перечить женщине – это как брить ежа помидором. Или наоборот.

Периодически Сергей Антонович Копытин втайне от Зои Антоновны Копытиной приносит огромную тарелку драников нам. На тарелке надпись «Гомель 1142–1982». И шёпотом, хотя в это время Зоя Антоновна находится в магазине, говорит, нарочито мешая русские слова с белорусскими:
– Примите колдунков, дорогие суседи.
– Ну что вы, Сергей Антонович… Мы ж…
– Примите-примите… А то Зоя Антоновна моя может их все съёсць зараз и лопнет, на фиг. Типа американской банковской системы в ближайшем будущем. И останусь я горьким бобылём. А я того не хочу. А так Зоя Антоновна моя только покряхтит-покряхтит ноччу, поикает пару гадзин и жива останется. Примите колдунков, сябрики… Александром Григорьевичем заклинаю, судьбой союзного государства…
– Ну, дзякуй, Сергей Антонович.
– Няма за што… Тарелку не забудьте вярнуць.
– Так.

И потом мы дней пять едим колдунки-драники, кряхтя и икая от этого «ноччу».

Это квартира номер 18.

Наконец, квартиру номер 19 снимает абхазская семья Какалия. Папа Данат, мама Хамида и сын Соломон лет семи.

Я был в Абхазии несколько раз. Прекрасное место. Не вдаюсь в художественные детали. Тотальная терапия. Даже стихотворение написал. По-моему, неплохое. Хвастаюсь:
Сухумских роз недвижное кипенье.
Шелка небес над спящим кораблём.
Абхазской речи клёкот и шипенье,
Как перекличка змея с журавлём.
Храпит арба, и кашляет мотыга.
Айва жирна, и мандарин в поре.
И облака густая мамалыга
Висит на малахитовой горе.
Цедит вино абхаз неторопливо.
Куда спешить, тем паче, нет войны…
Жена мудра, растёт джигит сопливый,
И ждёт в стакане сладкое «Лыхны».
Абхазия, ленивая царица,
Лежит, как Феникс, в тлеющей золе.
Сухум, Сухум, ты должен повториться,
Как тост за процветанье на земле.

Семья Какалия – ребята спокойные, неторопливые. У них всё точно так, как в моих абхазских виршах. Только ещё поэтичнее.

Дверь в их квартиру, если они дома, всегда раскрыта настежь. Из принципа. И по всему этажу зазывно и томно пахнет какой-нибудь неземной солянкой по-абхазски или какой-нибудь небесной мамалыгой с сыром и ореховым маслом.

Семья Какалия любит выпить «Лыхны», без Соломона, конечно. У них всегда полно гостей. Смех, тосты:
– Так выпьем же за безвозмездную нежность российских военных судов, патрулирующих берега Сухума.
– Предлагаю тост за то, чтобы любая мимолётная командировочная случка в Гаграх превратилась в устойчивую семейную связь.

И так далее.

Мы часто бываем у Какалия, и наоборот. С семьёй Какалия общаемся довольно плотно. И дело не столько в «Лыхны» с мамалыгой. Дело в том, что…

Ну, ни один рассказ у меня не обходится без кошек! Меня преследует какой-то кошачий рок.

Дело в том, что мы, можно сказать, дружим котами. Их кот Анос (что значит по-абхазски «друг») породы египетский мау очень любит ходить в гости к нашим кошкам породы подвальная мяу. И наоборот.

Аноса утром выпускают в общий коридор, он подходит к нашей двери и очень громко мяукает нечто вроде:
– А вот и я! Не ждали, а я пришёл!

Наши кошки тоже очень громко хором кричат:
– Добро пожаловать, Анос!

Мы открываем дверь, и вся эта мяу-мафия пару часов тусуется у нас. Тут самое главное – плотно прикрыть гомельскую юбилейную тарелку с копытинскими колдунами.

Потом весь этот кошачий евразийский карнавал ещё на пару-тройку часов перемещается к Какалия.

Потом они тусят в общем коридоре. Тут самое главное – закрыть дверь к лифтам. Один раз Анос просочился вовне и уехал на лифте в неизвестном направлении. Какалия искали его по всему дому. Хамида рыдала. Когда безутешные хозяева вернулись домой, Анос спокойно лежал на коврике у дверей и дремал.

Периодически кошки делают попытки освоить жилища Пфальцев и Копытиных. Но у Пфальцев есть сирийский хомяк по кличке Хомяк. Весьма масштабная особь. Весь день надменно жрёт с таким видом, как будто пишет докторскую.
У Копытиных – волнистые попугайчики Тристан и Изольда. У них, как и у будущего доктора наук Хомяка, отношения с кошками могут не сложиться.

Вот так мы, собственно, и живём. Дружим интернациональными котами, белорусскими драниками, немецко-украинско-сирийскими волнистыми хомяками, абхазской мамалыгой… В общем:
Мир Белоруссии, да здравствует Абхазия!

На этаже у нас, товарищи, Евразия!

А также и Африка, если учесть египетского мау Аноса.

Кстати, только сейчас вспомнил: волнистые попугайчики вообще-то родом из Австралии. Так что – «продолжаем разговор», как говорил знаменитый мультипликационный предок журналиста Такера.