Когда пришла беда, мне было шесть лет. Наша семья жила в деревне в Оренбургской области. Папу забрали на фронт в первые же дни войны. Хорошо, что мама успела ещё при нём родить третьего ребёнка. Так прямо и получилось: мама родила – и папа ушёл.

Я из детей была в семье старшая. В сентябре, как полагается, пошла в первый класс, но проучилась лишь три месяца. Школа закрылась. Наверное, по какой-нибудь уважительной причине, которую не знаю. В нашем районе началась эвакуация детских домов. По деревне ездила чёрная машина и собирала у людей одежду, обувь, подушки, постельное бельё – для детдомовцев и рабочих челябинского завода. Забрали небогатую папину одежду и обувь. Помню, как свои валенки, уже ношенные, мама заворачивала в старую клеёнку и прятала в сарае у коровы в объедках сена. Сама до морозов ходила в старых галошах. Ведь, с одной стороны, понятно, что надо помогать, что всем миром нужно делать для фронта посильное. А с другой – самим тоже выжить хотелось. Мама себя берегла, чтобы нас, детей, не оставить сиротами. А зимы у нас суровые – без валенок никак.

Я хорошо помню ту первую военную зиму. Снег засыпал наш дом по самую крышу, и мы, малыши, на улицу носа не показывали. Вообще детей никто за дверь не выпускал, потому что по деревне бегали оголодавшие волки.

Нас спасала сохранённая мамой корова, для которой мамочка сама косила сено. Но всё равно жили голодно и бедно. Это сейчас изобилие всего – продуктов, одежды, обуви. А тогда ничего не было. Но люди поддерживали друг друга. Мы, русские, очень дружно жили с казахами и киргизами, нашими соседями.

Летом всех подростков от 14 лет увезли в Челябинск на завод – работать на станках, делать оружие. Оставшиеся дети ходили в степь. Там поспевали паслён, стелющаяся вишня, рос щавель по берегам реки, росла солодка. Солодку выкапывали, мыли в речке и ели. Она сладкая, а о других лакомствах мы и не мечтали.

Потом пришло извещение, что папа пропал без вести после боя на Курской дуге. Нас, малых детей, трое, но в пенсии маме отказали, сказали: «Кто знает, может, твой муж в плен сдался». Помню, как горько мама плакала, она тогда совсем упала духом. Однако надо было как-то бороться с обстоятельствами.

Мамины пожилые родители жили в Крыму, в Симферополе, и, когда освободили Крым, они вызвали нас к себе. В 1944 году в конце октября мы переехали к дедушке и бабушке. Ехали товарными поездами, с пересадками, долго сидели в Саратове. С Урала выехали летом, а в Крым приехали осенью.

В Симферополе я пошла в первый класс.

В конце 1945 года с войны вернулся мамин брат, он освобождал Венгрию, у нас сохранилось его фото того времени. Дядя взялся нам помочь: пошёл в военкомат, стал выяснять, почему вдове погибшего и его детям отказано в пенсии. Он там изрядно пошумел – и помогло! Нашлись документы, из которых следовало, что мой отец умер от ран в прифронтовом госпитале. Нам назначили пенсию, сколько – не знаю, но мне купили обувь, одежду. Жить стало легче. А вскоре и мама нашла работу.

Мы жили в частном секторе. Дом дедушки и бабушки, к счастью, уцелел, хотя Симферополь был весь разрушен. Вокзал стоял в руинах. Его уже после войны отстроили пленные румыны. Помню, как бабушка посылала нас, внуков, отнести черешню нашим бойцам, что охраняли пленных. Потом вокзал построили, пленные уехали. Началась хоть и тяжёлая материально, но мирная жизнь.

С 1958 года я живу в Хабаровске. Приехала в гости, город мне очень понравился, так здесь и осталась. Вышла замуж, родила четверых детей. Внук сейчас служит пограничником на границе с Китаем. А муж старшей внучки – военный лётчик и воюет в Донбассе. Вот ведь – довелось дожить до времени, когда опять приходится нашей стране воевать с нацистами. Но я знаю точно – мы выстоим и победим.

Спасибо, что прочитали, здоровья вам всем и благополучия!