Езжу по Питеру в метро или наземном транспорте, сижу в кафе, стою на движущемся вверх или вниз эскалаторе…  Во всех вышеуказанных местах людей обычно настолько плотно прижимает друг к другу, что невольно слышишь, о чём говорят люди, в том числе и юные красавицы. Порой лучше б не слышать…

В туалете кафетерия пикантно-полупрозрачная дверь, сквозь которую неоткровенно, но и недвусмысленно просматривался находившийся внутри женский силуэт. По замыслу озорного дизайнера это означало, что туалет занят.

Я был следующим в небольшой очереди, когда внутри кабинки ликующе завопил мобильный телефон: «Одиночество – сука! Одиночество – сволочь!»

– Алё! – ответил девичий силуэт прямо на унитазе. – Алё, Максим, я в туалете сейчас. Чего ты хотел?.. Макс, ну ты даёшь! Ты мне что, предложение делаешь? Слушай, Макс, перезвони минут через пять… Что значит «повторять не буду»? Хочешь, чтобы прямо сейчас ответила? Ну так слушай: я сейчас писаю и кричу от восторга: «Милый! Ах, милый! О, да, да-а, да-а-а-а-а!.. О, да, я согласна!»

Её прижало ко мне в метро в час пик вместе с подругой. Подруга завистливо пялится на сумочку, которую она заботливо прижимает к груди.

– Слышь, Наташк, неужто в натуре питон?
– Ага! – гордо отвечает она.
– И сколько ж ты за неё (сумочку) отвалила?

Наташка наклоняется к ушку подруги и шепчет.
– Ого! Небось, года три копила?

Наташка наклоняется к подружке ещё ближе.

– Ого! Так ты легла под этого хмыря-а-а? Десять раз легла-а-а? А я бы ни за какие бабки!
– Это моя мечта! – отвечает Наташка. – Питон – моя мечта, а за мечту я не только лягу, за мечту я и мочкануть кого угодно могу.

Слава богу, мне на выход.

А это – попутчица по купе. Молоденькая. Хорошенькая. Возвращаемся на поезде из Крыма. Неустанно щебечет, как в Крыму было клёво, но при этом она так соскучилась по маме:
– Боже мой! Если б вы знали, как я по маме соскучилась! Вот приеду, завалюсь домой и в прихожей заору во всю глотку: «Мамочка! Водочки мне, б…! Селёдочки!»

Глаз художника восхищённо сфокусировался на идеальных девичьих ягодицах в сауне фитнес-клуба. Без всякой похоти думаю о том, что неплохо бы покрыть это творение природы мелкими капельками воды, подсветить в контровом свете и прицелиться самым лучшим объективом.

– Ну, мать, и жопу же ты отрастила!

Это говорит её анорексичная подруга и издевательски хлопает ладонью по «творению природы».

– У меня целлюлита нет, – неуклюже оправдывается она.
– Нет, так скоро будет! Такая жопа, как у тебя, идеальный аэродром для целлюлита.
– А чего делать-то? – жалобно спрашивает она, ну совсем как в мультике про девочку Масяню.
– Тебе нужны банки, – категорически заявляет тощая подруга. – По десять банок на каждое полужопие, через каждые три дня. Кстати, у меня дома банки имеются.
– И куда я потом с такими засосами покажусь? – жалобно ноет она.
– А куда ты с целлюлитной задницей года через три покажешься? С мужиками ты не спишь, а на тренировку и в трениках походишь. Да тебя и замуж с такой жопой никто не возьмёт! Давай вот у мужчины спросим, – кивок в мою сторону.

Зря не спросили. Я бы им сказал и про творение природы, и про глаз художника, и… уж если женитьба неизбежна, я бы взял ту, которая «с жопой»… Да и без женитьбы взял… И не я один.

Но не спросили. Ушли в раздевалку одеваться и ехать ставить банки.

Две юные феи, брюнетка и блондинка, шествуют мне навстречу. Брюнетка спрашивает у блондинки:
– Ну и как я узнаю это место?

В ответ звучит:
– А там будет стоять по центру такая разделительная гипотетическая хрень.

Теперь я знаю, что хрень может быть и гипотетической.

Она сидит в маршрутке позади меня и увлечённо рассказывает подружке:
– Слышь, Женьк, мало того что все мужчины – козлы, так они ещё и не взрослеют. Представляешь, в пятницу заваливает домой на ночь глядя мой поддатый предок. Сорок семь лет, а на галстуке губная помада!
– Да ты што-о-о!.. Ну а ты?
– А я что. Я его быстренько в ванную затащила, пока не увидела мать, и застирала. Нет, мужики все козлы и не взрослеют!
– Да ты што-о-о! И не заложила мамке? Я бы своего стопудово сдала с потрохами.
– А я своего – нет. А кто мне ещё на Новый год ноутбук подарит, если они с мамашей разосрутся? Твой предок – нищий задрот, ты его и закладывай, а мой, хоть и козёл, да удоистый.

К несчастью, она оказалась моей соседкой по купе. И если бы только она! В свои неполные восемнадцать (это я потом узнал), она уже мамашка с орущим чадом на руках. На перроне её провожал такой же муж-недоросль с исполинской бабой (из разговора я понял, что это свекровь). Юную мамашку вместе с чадом отсылали на всё лето к маме в Симферополь, и это значило, что целые сутки мне предстоит созерцать благоухающий горшок и слушать первозданный крик восьмимесячного карапуза. И зачем я заплатил такие бабки за спальный вагон? Поменяться на плацкарту, что ли?

Едем. Нервный бэбик орёт четвёртый час кряду. Я не гипертоник, но виски неприятно сдавило.

– Мужчина! – отчаянно восклицает юная мамашка. – Мужчына, ну придумайте же что-нибудь, чтобы мой сын не кричал!

Отвечаю, что она мать и ей должно быть виднее, как успокоить собственного ребёнка.

– Так его обычно свекруха спать укладывает… А я?.. А мы с Димкой то в кино, то на дискотеке.

Чтобы не обидеть мамашку, экспромтом решаю схохмить – говорю, что беспокойные попугайчики умолкают, если на клетку набросить одеяло, да ещё выключить свет и создать в комнате абсолютную тишину.

– А что, идея! – восклицает дурында.

Тут же гасит свет и выпроваживает меня в коридор, а вскоре выходит и сама. Проходит две минуты, и – о, чудо! Истеричный бэбик в купе умолкает. Для верности ждём ещё минут десять и возвращаемся. Ребёнок спит таким невинным сном, что мы даже решаемся включить ночники.

– Мужчына-а-а-а!.. – восхищённо шепчет она. – Мужчына-а-а-а, а давайте-ка мы с вами по такому поводу… У меня чешский пивасик в банках. В натуре чешский, не фуфловый. Тайком от свекрухи взяла, я ведь ещё кормящая… Меня, кстати, Светой зовут, а ва-ас?.. Влади-и-имир? Очень, очень приятно! Владимир, а вы что, дрессировщиком трудитесь? С какой живностью?
– Дрессирую мартышек, но собираюсь отойти от дел.
– А чего так?
– Недавно женился, и жене это очень не нравится.

Две дурындочки нависают надо мной на эскалаторе метро в час пик.

– Слышь, Нинка, тебя к сессии допустили?
– Не-а.
– А проблема в чём? Препод у вас та-акой интересный мужчинка-а!..
– Ага, интересный. В третий раз выгнал.
– Так надо ему срочно дать.
– В смысле – денег?
– Дура ты, Нинка! Зачем деньги тратить, когда пися есть!

Две другие дурындочки на том же эскалаторе сутки спустя.

– Чего смурная?
– Предки мне денег дали на сапоги, дублёнку и шапку, а я купила айфон. Вставили по самое некуда. Отец сказал, что только обезьяна предпочитает быть с голой жопой, но непременно с айфоном.

И снова на эскалаторе.

– Ты чего такая смурная?
– Кураторша, блин, говорит: хочешь пятёрку – выучи назубок эту тему к первому июня.
– Это ж клёво! Всего одну тему за месяц.
– Какой месяц? Полмесяца на праздники ушло. Плюс отходняк… Десять дней на тему остаётся… А без выходных – так шесть! Ну дура кураторша, ну сучка!..

И опять на эскалаторе.
– Прикинь, живём в таком городе и ничего не видим. Я терпела, терпела, а вчера не вытерпела и пешком прошла по всему каналу Грибаналова!

Опять же на эскалаторе. На этот раз две красотки обсуждают знакомую или подружку:
– Прикинь, бухала, траву курила, а защитила диссертацию и такая стала вся из себя типа б… академическая!

Модель из неё никакая, зря я поверил рекомендации коллеги-фотографа. Смазливая мордашка то напряжена, то пытается обезьянничать, гримасничая под Клаву Шиффер… Пытаюсь её разговорить, это очень важно для создания образа.

Модель сначала молчит, а когда начинает доверительно тараторить, оказывается, что всё в ней как в амазонской сельве – вроде бы незатейливо, но глухо и непонятно.

С лицом уж точно работать бесполезно. Предлагаю горе-модели раздеться: раз уж образ не состоялся, так хоть поработаем с телом.

Тело у неё на зависть многим умницам. Нет, уж точно, Создатель или глумится, или экономит на мозгах, раздаривая девушкам такие тела! И наоборот. А может быть, именно в этом и скрыт некий глубочайший смысл человеческой эволюции?

Первородного стыда у неё не наблюдается, иначе бы мы попробовали для начала воссоздать образ скромницы, прикрывающейся простынкой, или испуганной книжницы, которую застали врасплох.

Но и змеиной пластики в её наготе нет. Какая-то бесстыже-фригидная зажатость. Зря я доверился другу Алёшке… Попробовать, что ли, силуэт? Для этого надо разместить нагую модель в абсолютно тёмном пространстве, а потом подсветить одним или несколькими источниками света. Сначала сзади, чтобы силуэт светился по краям, а потом спереди, чтобы рассеянный блик падал на какую-нибудь пикантную часть тела…

Объясняю задачу, гашу свет, но она, похоже, думает, что темнота – друг не только молодёжи, но и похотливых фотографов. Обнажённый девичий силуэт безнадёжно напряжён – получается какой-то Железный Дровосек женского рода. Юная Железная Дровосечка.

Напоследок пробуем макросъёмку. Покрываю капельками воды идеальную юную грудь. Подсвечиваю. Снимаю. Ну наконец-то!..

Проделываю то же самое с красивым выпуклым лобком. Получается!

И с ягодицами… Опять же, недурно!

Ну вот… Хоть в розницу, хоть по частям, как в мясной лавке, но фотосессию спасли. Алёшка-профи так и говорит: «Не получился образ, тогда разделывай по фрагментам – филейные части, грудинка, молочные железы, корма, гениталии…» Однажды я так удачно снял «фрагмент» студентки Университета культуры, что поступило ещё с полсотни заказов от её подруг и сокурсниц. В итоге «напитался высокими энергиями», заработал денежку на два месяца крымской жизни и получил в дар поклонницу, при одном взгляде на которую друзья восклицали: «Это ж где такие водятся?!»

Алёшка говорит, что «художественно обработанный фрагмент» в романтической дымке, в капельках росы, рядом с фужером, кофейной чашкой или плюшевым медвежонком – это уже искусство, а не кусок плоти.

А ещё гуру-Алёшка говорит, что работа художнику удаётся лишь тогда, когда мастер страстно жаждет свою модель. Жаждет, но сдерживает желание. Иначе получится не карточка, а порнуха.

И ни грамма спиртного не позволительно – ни фотографу, ни модели! Тоже жаль, иначе я бы дурындочку со старта расслабил…

Поздно, однако. Эту дурындочку ни до, ни после я уже нисколечки не хочу, даже теоретически, даже с шампанским, даже с плюшевым мишкой, даже во имя искусства.

Включаю свет, в знак окончания съёмки протягиваю девушке гонорар – вполне приличный для не профессионалки.

– Владимир, – смущённо говорит модель. – Владимир, я совсем забыла, совсем забыла вам сказать, что у меня критические дни не закончились… Может быть, мы с вами… м-м-м… как-нибудь так?..

Опять Масяня!

– …Или давайте встретимся послезавтра? Я, честное слово, приду, с лекций сбегу, только скажите, куда и во сколько.

Ей всё ещё кажется, что я не верю, что принимаю её за бессовестную динамщицу. Она даже пытается показать мне ниточку глубоко запрятанного «в недрах» гигиенического аксессуара. При этом модель с сожалением смотрит на деньги, которые, как ей кажется, я теперь могу у неё отнять.

Потом оказалось, что гуру-Алёшка сосватал мне эту дурындочку задаром и гонорар она восприняла как непристойное предложение, в брутально-буквальном смысле.

Через неделю Алёшка мне позвонил, сообщил, что Виолетта (а красивое у дурындочки имя!) очень хочет повторить, что до неё спустя неделю дошло, как это делается, и даже некий романтический образ забрезжил, но меня эта девушка больше не вдохновляет. К сожалению, бывает и так.

Приятеля назначили на должность заместителя директора женского колледжа.

– Ого! – сказали пацаны в сауне. – Свезло Виталику! Пустили козла в огород. Ну, теперь он там развернётся!

Встречаемся в той же сауне, тем же составом спустя год.

– Ну и как? – спрашивают пацаны. – Небось, всех красавиц там перепетрушил?
– Не, – грустно качает головой Виталик.
– Ну хотя бы красивую фаворитку завёл?
– Не.
– А что так? Работаешь в таком цветнике! Ну хотя бы энергетически от них подзаряжаешься? Ну не может так быть, чтоб совсем не торкало!.. Торкает?
– Торкает, – отвечает товарищ. – Торкает, но не так, как вам видится. У меня теперь, братцы, при виде их возникает только одно желание. Снять брючный ремень и драть, драть, драть по задницам.
– Что, просто так драть, что ли? – изумлённо спросил кто-то. – По мне, так знать надо, за что.
– А ни за что!.. Дурынды! Дурынды, трахнутые на всю голову!
– Ну, батенька-а-а, – молвил кто-то-из нас. – Это, видишь ли, тоже извращение.

Спустя месяц Виталик уволился из колледжа.