Успокоила я её чем бог послал: бананом. Поцеловались с ней, обнялись, и убежала труженица в класс. Пришлось мне устраиваться в коридоре и ждать. Обычно я к таким часам ожидания готовлюсь: книгу возьму, блокнот или наушники.

Про наушники – отдельная тема. Взялся сын меня просвещать, дабы не было ему стыдно за мать как за отсталый элемент. Ничего, что у меня в его возрасте за плечами было 8 классов музыкальной школы (начальное профессиональное образование, между прочим), он-де современный, продвинутый. Шефствует надо мной. Периодически скидывает в память моего сотового пару-тройку гигабайтов своих любимых шипелок-кричалок. Приходится просвещаться, быть в теме. Правда, школа искусств – не самое удачное место для этих целей: из-за каждой двери какофония звуков – творческий процесс у детей.

Словом, раздеваюсь, устраиваюсь в кресле в холле. И понимаю, что индивидуальный урок современной музыки подождёт, так как на горизонте появляется ещё одна мамочка. А где две матери, там скуке нет места, ведь всегда найдётся масса общих волнующих тем. Устроилась и она рядом. Разговорились.

Дальнейшее повествование для удобства поведу от лица Ларисы, начальника отдела пенсионного фонда – умницы, красавицы, хозяйки, матери, статусной дамы.

– Привет, ты не обижайся, пахнет от меня. Да знаю, что пахнет. Это я с работы убежала в разгар веселья – день рождения сотрудницы. Пятница, вечер. Закуски море, из напитков – водка. Вот и пришлось выпить пару рюмок. Знаешь, случай у меня вчера произошёл, второй день его перевариваю. Начать придётся издалека. Речь пойдёт о событиях 1998 года.

Времена тяжёлые – безработица, безденежье, безнадёга. Но мы-то сами весёлые, молодые, задорные. Тогда старшая дочь маленькой была. Да муж-инвалид дома. Почему молодой, а инвалид? Говорю же – весёлый был, высокий, красавец, женщинам нравился! Плечистый, голубоглазый, волосы волнистые, певец и гитарист. После черепно-мозговой травмы пить ему нельзя было, а пил крепко, затем эпилепсия у него началась. Шестнадцать лет я боролась за него с водкой, всё прошли: бабок, кодирования… Спустя несколько лет после описываемых событий умер, не знаю от чего, год уже с ним в разводе были. Развелась из-за страха за дочь: я в институт поступила, на сессии приходилось уезжать, боялась её с мужем-алкоголиком оставлять. Да и вещи начал из дома тащить…

Да, отвлеклась я от рассказа. А события эти связаны с тогдашними моими коллегами. Мы, пять разновозрастных женщин, создали товарищество по пошиву мужских спортивных костюмов. Я – швея, Тамарка – технолог, Ольга, хоть инвалид (ноги все перебиты были), но с выдумкой женщина, дизайнером у нас была, Танька – закройщик и Маринка – просто проныра, деловая: ткани доставала, фурнитуру. Костюмы шили из плащёвки на трикотажном подкладе. До сих пор не стыдно за свою работу: красивые и качественные костюмы были. Душу мы в них вкладывали. За количеством не гнались – больше 20–25 штук в неделю не выходило. Но продавались они влёт, даже на выходные не оставалось. Покупателей в очередь записывали на неделю вперед, из деревень люди приезжали. Мы шили, продавали на рынке, там же делили прибыль. Много за свои изделия не просили, но надо понимать: на морозе, в любую погоду на рынке стояли.

Я фартовая была, сколько ни попрошу за костюм – не торгуются. Бывало, трёшку-пятёрку на себестоимость накручивали, а то и двадцатку! Помню, однажды за день по триста рублей на нос выручили. Это были деньжищи – месячный оклад рабочего на заводе. Обернулась я – а за спиной машина грузовая, с борта куртки-«аляски» продавали. Сразу же деньги и потратила, купила мужу куртку. То-то обрадовался и удивился ненаглядный.

Так работали несколько лет – выживали. А после работы девчонки, бывало, брали бутылочку беленькой на всех – отметить заработок, погреться. Завидовала я им страшно: сама никогда не оставалась, бежала с денежкой домой к маленькой дочке и больному мужу. А девчонки – куда-нибудь в бар, в парк.

Прошли годы, совсем другая жизнь. У меня второй брак больше десяти лет уже, младшей доченьке – десять. Работа, заботы. А вчера пришлось зайти в магазин за продуктами, у нас в микрорайоне новый открылся. Зашла, с мороза огляделась. И взгляд зацепила беременная женщина, бесцеремонно перекладывающая маленького ребёнка из-под одной подмышки в другую. Вдруг она меня окликает: «Здрасьте, тёть Ларис!» А под мышкой у неё не ребёнок, а собачка в детском комбинезоне. Пригляделась – дочь Ольги.

Обнялись, первые фразы, приветствия, поздравления с ожидаемым пополнением. «Где мама?» – спрашиваю. «Мама день рождения справляет, а я здесь с тётей Тамарой». Как день рождения? Он ведь у неё первого числа, а сегодня девятое.

Вдруг со стороны кассы пьяный разудалый крик: «Лариска! Привет! Подожди, щас прибегу!» Тамара бросает покупки, кидается ко мне, возвращается, отдаёт деньги, сгребает продукты в охапку, часть по дороге роняет, да в пылу радужных чувств даже не подбирает их и летит ко мне. В нос бьёт амбре перегара, под глазами – мешки. «Что ты? Как ты? Сколько лет, сколько зим!» Обменялись телефонами.

Разошлись. А у меня в голове бьётся мысль: ведь если Ольга празднует с первого, значит, уже восемь дней в запое!

– Вот накатили эти воспоминания, – закончила свой рассказ новая знакомая, – никак не отделаться от боли и раздумий. Дома не делилась ни с кем, тебе первой рассказала. Ведь как хорошо, что в те годы у меня не было времени на посиделки с товарками. Как знать, кем бы я сейчас была. Где черта между «погреться» и запоем на восемь дней? Когда это началось? Ведь толковые девчонки были!

Так, за разговором, мы и дождались наших ласточек на пуантах, засобирались, засуетились, разбежались по своим тёплым домам. Хорошо, что всё есть как есть: заботы, трудности, нехватка времени, вечная нужда в деньгах, повседневные радости и горести. Это – наша жизнь без альтернативы залить её горькой.