У меня внутри всё оборвалось, прямо ноги подкосились, в голову полезли, конечно, самые плохие мысли. Ожидая услышать ужасное, я упавшим голосом спросила:
– Что случилось?

Сейчас не могу вспомнить дословно, что говорила учительница, но смысл такой: готовится срочный сбор класса, на котором будет разбираться поступок моего сына.

Одеваюсь, бегу, а у самой сердце готово из груди выскочить. Захожу в класс, от волнения во рту пересохло так, что и слова не могу сказать. Учительница начала говорить, и вот что я услышала.

На уроке природоведения Любовь Алексеевна, объясняя тему, раздала каждому ученику по компасу – для ознакомления, а когда урок закончился, попросила их сдать. Недосчитавшись одного компаса, она начала проверять портфели учеников и обнаружила пропавший компас в ранце моего сына.

Я взглянула на сына, и стало за него страшно: лицо было белым как полотно, ни кровинки, а на височках пульсировали жилки. Ком к горлу подкатил, еле сдержалась, чтобы не расплакаться.

Сознание отказывалось верить в то, что случилось. Ну не мог мой ребёнок, с первых шагов усвоивший, что брать чужое нельзя, взять что-то без разрешения. Да он скорее своё отдаст! Сколько раз приходил домой после прогулки без своих игрушек.
Вот так, не расспросив ребёнка, не разобравшись, в чём дело, учительница при всём классе навесила ему ярлык «вор» и с чувством выполненного долга отпустила домой, хотя уроки ещё не закончились.

Она вышла проводить нас в коридор, а я, отослав сына в раздевалку, спросила:
– Зачем вы так?
– Ничего страшного, это полезно, – услышала в ответ.

Дома увидела результаты этой «полезности». Сын не плакал, нет, но лучше бы он плакал. После всего пережитого сидел какой-то весь обмякший, как старичок, будто из него вытянули последние силёнки. Глядя на него, я сама чуть не плакала, так было его жалко.

Напоила сына валерьянкой, а потом, когда увидела, что он немного вышел из оцепенения, начала понемногу, по словечку, выспрашивать, как же такое могло случиться.

Оказывается, он хотел оставить компас у себя на время переменки, чтобы лучше его рассмотреть, но захотел в туалет. Положил компас в ранец, подумав, что скажет об этом Любови Алексеевне, когда вернётся. А когда пришёл в класс, там уже вовсю шёл обыск.

Конечно, я объяснила сыну, в чём он не прав: надо было сразу попросить разрешения оставить компас у себя ещё ненадолго, и ничего бы не случилось.

Мне трудно судить: права ли была учительница в той ситуации или нет, я просто мама, и мне по-матерински жаль своего ребёнка. Я вместе с ним пережила этот позор. Вникни учительница в ситуацию чуть глубже, смогла бы понять – того, что она назвала воровством, не было.

Но в одном я уверена твёрдо: нельзя вот так огульно навешивать ярлыки, сначала нужно во всём разобраться. Ведь ты не просто взрослый человек, ты педагог, который не должен с такой лёгкостью травмировать душу ребёнка из-за копеечного инвентаря.

С тех пор прошло двадцать лет, а осадок от той истории так и остался. Иногда мы встречаемся на улице с Любовью Алексеевной, просто здороваемся.