– Любовь, а в чём же, вы считаете, ваша самая главная победа?
– В том, что не обозлилась на людей, никогда никого не предавала. Я рано начала жить самостоятельно, рано узнала, что такое беда. Но всегда понимала, что нужно уметь держать удар, стараться не раскисать, оставаться человеком, подниматься и идти дальше. Свою маму я не знала – она умерла при родах. Папа тогда сидел в тюрьме по сфабрикованному делу о краже. Кстати, с моей мамой они и познакомились в тюремном изоляторе, где она работала медсестрой. До пяти лет меня воспитывала толдько бабушка. А потом вышел отец, с которым у меня были самые нежные отношения вплоть до его ухода из жизни. Именно папа и бабушка приучили меня к музыке, отдали учиться в музыкальную школу. За что я им очень благодарна.

Конечно, жили мы далеко не шикарно. В детстве, например, я мечтала: вот вырасту, и у меня будет много колечек, платьев и драгоценностей. (Смеётся.) Надену всё это на себя и выйду на сцену украшенная как новогодняя ёлка. Что самое смешное, когда появилась возможность покупать всё, о чём мечтала, интерес к этому пропал. Часто на съёмках меня упрашивают: «Надень, Люба, то или иное украшение». Ворчу, надеваю, но чувствую себя не в своей тарелке. А ещё мечтала стать похожей на Эдиту Пьеху. Как только слышала её голос – такой мягкий, с акцентом, бежала к телевизору. Мне было интересно посмотреть – во что же она будет одета сегодня. Каждый раз на ней был новый наряд. Моя бабушка говорила, указывая на Пьеху: «Боже мой, посмотри, это же бездна вкуса!» Я на всю жизнь запомнила, что самая красивая женщина – это Эдита Станиславовна.

– Я читал, что позволить себе машину и красивые наряды с украшениями вы смогли уже в шестнадцать лет, когда начали выступать в ресторанах.
– Действительно, в этом возрасте я уехала с друзьями петь в ресторанах Кисловодска и Еревана. Зарабатывали мы тогда много. Но знаете, деньги – это далеко не главное. Если вспоминать весь тот период, вплоть до моей эмиграции, то сама не понимаю, как и выжила. Ну вспомните нашу страну тех лет! Куда можно было потратить эти деньги? Ну купила машину, ну пошила себе какие-то наряды. Но ведь хотелось другого. Я мечтала посмотреть мир, как люди живут, попутешествовать. Да к тому же вокруг было столько несправедливости, столько несвободы… Я не могла говорить, что чувствую, чего хочу. Даже в ресторанах запрещали петь то, что хочется. Мне указывали: «Пой песни авторов, которые являются членами Союза композиторов и Союза писателей». А я хотела совсем другие. Например, вызывают на заседание Киевского комитета музыкальных ансамблей, которому подчинялись все ресторанные исполнители. Слушают мой репертуар. Пою красивые песни молодых, никому не известных авторов. А мне говорят: «Вы же на грани разврата! Что это за пошлость! Ах, это ещё еврей написал?! Разрешение не даём!» Я всегда спорила, молчать не могла, пыталась защитить. Бесполезно. Иногда украдкой, конечно, эти песни исполняла. Но каждый раз боялась, что об этом донесут, вызовут, арестуют, посадят.

Помню, когда мне было восемнадцать, пришла пробоваться для участия в концерте, посвящённом Восьмому марта. Выступление должны были записывать на телевидении. Для исполнения мне дали песню про каких-то лебедей, которые летят над нашей Родиной и любят коммунистическую партию. В общем, полная чушь. Я отказалась и предложила другие, более человеческие композиции, про любовь. Меня и не выпустили тогда на сцену. Вот так работали с артистами в СССР. Какая же тут свобода?

– Ваш первый муж – музыкант Виктор Шумилович, с которым вы прожили два года. Уж не ваши ли антисоветские взгляды стали причиной скорого расставания?
– Вовсе нет, ему была интересна только музыка. Мы познакомились с Витей, когда мне было всего-то семнадцать лет, наверное, не готова ещё была к семейной жизни. Он тогда тоже играл в ресторанах. Талантливый был музыкант. Какое-то время мы встречались, а через год поженились. После регистрации брака, которая проходила в Киеве, я взяла его фамилию. Вскоре поехали в свадебное путешествие в Сочи. Там узнала, что беременна. Но уже на тот момент поняла: мне тяжело с Виктором. Как музыканта я его любила, у нас было много общего в профессии, мы говорили на одном музыкальном языке. А вот в быту с ним было неинтересно, как мужчину всё-таки я полюбить его не смогла. Может, за то, что жила в нелюбви, меня Бог и наказал? Ведь два мальчика-близнеца, которых я родила, умерли через несколько дней. До сих пор неизвестно, отчего, но, думаю, это произошло по ошибке врачей, которые принимали роды. После трагедии с детьми нас с Виктором уже ничего не держало вместе.

– Ваша фамилия, которая потом стала известной всему миру, – от другого брака?
– От второго мужа – Юрия Успенского. Мы познакомились, как раз в тот период, когда я потеряла детей, но ещё была с Виктором. Юра играл в одном оркестре на трубе, а я с этими музыкантами репетировала новый репертуар. Каждый день мы возвращались с ним с работы и много откровенничали. Он рассказывал, как плохо живёт со своей женой, я жаловалась на быт с супругом. Ну, вот договорились до того, что полюбили друг друга. В 1974 году каждый ушёл из своей семьи, и мы стали жить вместе. Потом поженились, вместе и уехали в Америку. Но там наша любовь растаяла лет через восемь, он просто замучил меня своей ревностью. Иногда, чтобы я ни с кем не общалась, запирал меня в квартире, часто угрожал избить. Я долго терпела, но однажды просто собрала вещи и ушла.

– Если вспомнить ваш приезд в Америку – было страшно?
– Помню, когда пересекала границу и садилась в самолёт, то как-то странно было на душе. С одной стороны – радостно, что добилась отъезда, что улетаю от этого кошмара. С другой – конечно, страшно. Что меня ждёт? Тем более – понимала, что меня больше никогда не пустят в Советский Союз. Поначалу мы с мужем осели в Нью-Йорке, где тут же по приезде я устроилась петь в русском ресторане «Садко». Затем стала ездить и в другие города, куда приглашали выступать. С первых дней пребывания за океаном ни минуты не сидела без работы. Очень быстро купила себе и квартиру, и дом, и машину. Жизнь моя складывалась более чем удачно. Но приходила по вечерам домой и плакала. Так было горько осознавать, что я не смогу вернуться теперь на Родину. Хотя о своём отъезде не сожалела. Всё-таки свобода для меня – превыше всего. Мне тогда казалось, в Америке можно всё. Только потом поняла, что, вырвавшись на свободу из советского плена, я не учла строгости всех американских законов. И однажды за это поплатилась.

Было это, кажется, в 1983 году. Я и раньше могла после выступления выпить и под хмельком сесть за руль. Но никогда не попадалась в руки полицейских. Вот и на этот раз мы посидели с компанией в ресторанчике в Сан-Диего, я выпила несколько бокалов коньяка и объявила всем, что поеду домой и сама сяду за руль. Меня попытались отговорить, но, никого не слушая, я хлопнула дверцей и рванула. Полицейскую машину с включёнными мигалками увидела в самый последний момент, когда она уже резко встала на моём пути, перегородив дорогу. Если бы вовремя не ударила по тормозам, точно произошла бы авария. Ко мне подбежали полицейские: «Мисс, выйдите из машины». Меня отвезли в участок. Ночь я просидела за решёткой вместе с наркоманами, бомжами, проститутками. Одна ярко накрашенная путана нагло обратилась ко мне: «Красотка, ты слишком хорошо одета. Снимай кофточку, тут не холодно». Она протянула ко мне руки. Я схватила их, резко отвела в стороны и оттолкнула девчушку. «Не стоит меня трогать. Я могу за себя постоять», – сказала я с вызовом и спокойно села на лавку у стены. Больше ко мне никто не приставал. Наутро состоялся суд, и мне дали два с половиной месяца исправительных работ. Должна была улицы подметать. Но начальник участка, наподобие нашего ЖЭКа, при котором я должна была отрабатывать, пожалел меня и дал работу в управлении. Я носила какие-то справки, подавала чай, в помещении убиралась. Днём два часа работала, а вечерами пела в ресторане. Но я не была обижена на правосудие, сама же виновата. После этой истории выпившей за руль никогда уже не садилась.

– Вы как-то сказали, что никогда бы не вышли замуж за иностранца. Почему? В чём отличие их мужчин от наших?
– Конечно, в годы эмиграции за мной ухаживали мужчины из разных стран. Но… Мне сложно объяснить. Какие-то они все расчётливые, что ли, чужие мне люди, менталитет другой. Не моё. Я понимала, что только зря потрачу время.



– А что за история, когда вам предсказали ваше будущее в России и рождение ребёнка?
– Как-то в конце восьмидесятых одна моя подруга в Лос-Анджелесе попросила съездить с ней к ясновидящему. Я тоже с ним поговорила, просто так, ради интереса. Мужик этот, голландец по национальности, посмотрел на меня и сразу выпалил: «Ты певица и очень скоро станешь ещё более известной и популярной у себя на родине. Ты родишь ребёнка. И ещё запомни: все твои мужчины тормозят твою жизнь, не дают расти». Я тогда удивилась. Чему тут верить? За колоссальной известностью никогда не гналась. Просто всегда работала и вовсе не думала о популярности. Ребёнок… После потери мальчиков боялась рожать снова. К тому же рядом не было человека, от которого хотела бы иметь ребёнка. Я тогда рассталась со своим третьим мужем, с которым прожила три года. Он занимался бизнесом – нефть, золото – и был очень богатым человеком, выполнял все мои желания. Но в какой-то момент я поняла, что начинаю скучать с ним. Поэтому ясновидящему тогда не поверила. И вот немного спустя встретила в Лос-Анджелесе Александра, с которым мы вместе и сегодня – почти тридцать лет. Нас познакомил в ресторане общий знакомый, пианист. Уже через несколько дней Саша решил сделать мне подарок – красный «Кабриолет». На тот момент у меня не было машины, узнав об этом, он позвонил: «Скажите адрес, сейчас вам привезут подарок». Александр уже тогда занимался автомобильным бизнесом. Этот его поступок и растопил моё сердце, поняла, что с таким мужчиной я смогла бы быть вместе. Именно Саша уговорил меня родить ребёнка. В 1990 году у нас родилась дочь, Татьяна. Мне тогда уже было 36 лет.



Сейчас, вспоминая то предсказание, понимаю, что оно было верным. Все мои мужья тянули меня назад, они боялись, что стану известной и они меня потеряют. Поэтому я и уходила от них, это был такой инстинкт самосохранения. С Сашей у нас тоже была одна история, в которой мне пришлось проявить характер. В 1993 году одна российская музыкальная компания предложила мне приехать в Россию, записать альбом и снять клип на песню «Кабриолет». Я решила поехать. Но муж сказал: «Нет, в Россию мы не поедем. Останемся жить в Америке». И тогда я жёстко ответила ему: «Сделаю так, как решила – если не хочешь со мной, значит, мы разойдёмся. Оставайся здесь. Я хочу работать на Родине!» Когда наступил момент моего отъезда, муж уже принял решение ехать со мной. Если бы я послушала его тогда, думаю, моё возвращение сюда не состоялось бы.

– Помню, как мы заслушивались вашими песнями в 1980-х. Знали, что вы живёте где-то в Америке. А вот как попадали ваши записи в Советский Союз?
– Папа как-то рассказывал. В конце восьмидесятых он прилетел в Киев из Канады, куда эмигрировал со своей супругой чуть раньше моего отъезда из СССР. Вышел из аэропорта, поймал такси. Водитель, узнав, что везёт пассажира из Канады, предложил: «Давайте я вам поставлю песни одной потрясающей певицы – Любы Успенской! Она живёт где-то у вас, на Западе». И включил мой первый американский альбом «Любимый». Папа засмеялся: «Я с ней знаком уже больше тридцати лет. Это моя дочь!» Отец обалдел, когда въехал в город и услышал мои песни, которые звучали из окон домов, из соседних машин, из киосков. А ведь к тому времени я здесь не появлялась уже более десяти лет. Удивительно, ведь никогда специально не передавала свои кассеты в Советский Союз. Даже и представить не могла, что была тут настолько популярна. Потом узнала, кто первым привёз сюда мои записи. В середине восьмидесятых в Нью-Йорк приехала с концертами Эдита Пьеха. Кто-то вынес ей на сцену и подарил вместе с другими сувенирами кассету с моими песнями. Пьеха прослушала её у себя в Ленинграде и начала обо мне рассказывать своим знакомым. Так слава и побежала впереди меня.

– Слышал, что ваша дочь Татьяна, которая одно время училась в Америке, а сейчас чаще живёт здесь, тоже пытается петь.
– Таня – человек разносторонний, много чего знает и умеет. Я не мешаю ей в выборе пути. Любое её желание буду уважать и поддерживать. В три года она стояла перед зеркалом и уже пыталась играть сама с собой, словно на публике. В десять лет изъявила желание поучиться в школе драматического искусства в Лос-Анджелесе. Сама решила заниматься музыкой и научилась играть на пианино. И поёт хорошо. Она всегда моя первая советчица. Сейчас, когда я показываю ей новую песню, может грамотно подсказать: в каких случаях следует включить в аранжировку пианино, а где-то не хватает скрипок. Сама изучила, вдобавок к русскому и английскому, испанский язык. Окончила курсы йоги, и теперь у неё есть диплом, по которому она может преподавать йогу в любой стране мира. В общем, не бездельничает. Она очень независимая. Поэтому командовать ею, принуждать к чему-либо нельзя. Если поставит себе цель, то обязательно выйдет победительницей. В этом мы с ней очень похожи.