Я просто обожаю актрису Эвелину Блёданс. Всегда слушаю её и не могу наслушаться, смотрю – не могу наглядеться, по возможности слежу за тем, что происходит в её жизни.

Примерно три года назад все узнали, что Эвелина ждёт ребёнка, я радовалась за любимую актрису. В одном глянцевом журнале прочла, что у Эвелины родился малыш с синдромом Дауна. В общем, сколько раз перечитывала эту заметку, столько раз и ревела, от первой до последней строчки. Хотя там говорилось, что родители счастливы, всё хорошо и тому подобное.

Через какое-то время Эвелина стала появляться в СМИ, рассказывая со слезами на глазах, какая же это радость и счастье – такой ребёнок, вопреки всем трудностям. А у меня в голове стучало: «Ну если это такая радость, почему же ты тогда плачешь, бедная девочка?» В общем, смотрела на это как на трагедию, чувствуя глухую безысходность.

Как я раньше относилась к детям-инвалидам? Думала так: если ребёнок инвалид детства, то это сугубо проблема его родителей. Это их выбор и решение, ведь врачи наверняка предупреждали их заранее, предлагали избавиться от ребёнка. Ну а раз родители решили оставить, то сами должны отвечать, не навязывая свои проблемы обществу. Зачем они везде ходят, думала я, добиваются каких-то пособий, дополнительных квадратных метров? Ведь государству, по сути, не очень-то и нужны такие дети, будущие бесполезные члены общества. Даже вспоминалась Древняя Спарта с её совершенным обществом без инвалидов.

Когда встречала мамочек с такими детьми: худенькие ножки-палочки, искривлённые тоненькие ручки-веточки, полуоткрытый ротик, бессмысленный, как мне казалось, взгляд, – неприязни и брезгливости не испытывала. Просто возникала мысль о том, что такие дети – пожизненный крест для матерей. И хорошо, что меня это не касалось, среди родственников и знакомых не было детей с инвалидностью, я никогда с такими не общалась. В общем, находилась в стороне от этого.

И вот наступил день, когда всё изменилось. Порой произносят такую фразу: «Что от этого изменится? Мир, что ли, перевернётся?» Теперь я знаю, что действительно может перевернуться – встать правильно, с головы на ноги, как и должно быть.

У нас, жителей небольших городов, есть традиция готовить на зиму запасы: лук, морковь, картошку. Овощи мы храним в своих погребах и подвалах – удобно, всю зиму под рукой. Сейчас, конечно, их круглый год можно купить в магазинах, но ближе к весне всё дорожает, и неизвестно, какого качества продукт попадётся. В общем, осенью народ затоваривается на рынках и возит мешки с овощами домой.

И вот кончилось лето, пора делать запасы. Я женщина одинокая, небогатая, мужчин-помощников нет. Решила сама потихонечку возить на тележке из ближайшей торговой точки овощи домой. А у русской женщины «потихонечку» – значит загрузить полтора мешка на неудобную самодельную «тачанку» и переть изо всех сил.

В общем, ползу по тротуару к дому, вытирая пот, пыхтя и чертыхаясь, руки-ноги дрожат. И идти-то вроде бы недалеко: до угла да потом ещё метров триста – но всё равно тяжело. Вдруг слышу – сзади кто-то хрипловатым нетрезвым голосом, растягивая слова, кричит:
– Де-евушка, вам помо-очь?
– Да ладно, – говорю, не оборачиваясь, – не нужно, сама уж как-нибудь.
– Да чё ты, щас Никитка тебе поможет! Никит, давай, берись за ручку!

Вижу, меня догоняют трое: мужчина и женщина в возрасте, явно выпивающие, по-простецки одетые, и с ними непонятного возраста паренёк с синдромом Дауна – у них ведь не разберёшь: может быть, 14 лет, а может – 17. Так и не поняла, кем ему приходятся мужчина и женщина: родители, опекуны, дедушка и бабушка?

Я ещё немного посопротивлялась – «Что вы, не надо!» – но меня не очень-то и слушали, просто стали помогать.

И вот мы с Никиткой уже вместе тянем тачку. Стараюсь исподволь рассмотреть мальчика: какая-то несуразная, не по размеру большая куртка, безучастный вид. Он сосредоточенно топает рядом, глядя вниз, – помогает мне. Разглядываю парня и понимаю, что у меня внутри начинает происходить что-то необъяснимое, словно накатывает тёплая волна и растапливает лёд.

Идём дальше, общаемся со взрослыми. Они – мне:
– А что ж мужик-то твой не помогает?
– Нет у меня мужика, – говорю вслух, а мысленно добавляю: «Такого, чтобы помогал. Всё какая-то неубедительная развлекуха».
– Чё ж так-то? Симпатичная вроде, – сокрушаются они и продолжают опрос: – Ну а машину на рынке чего же не наняла? Сразу бы всё до дома тебе довезли.

Я как-то не очень хочу объяснять, что на мою зарплату не до машин, приходится экономить.

– Денег у меня нет, не на что нанимать, – пробурчала.

Поболтали ещё о выросших ценах и почти подошли к моему дому. Остановились, и вдруг ранее ко всему безучастный Никитка мне говорит:
– У тебя что, денег нет? А у меня есть деньги – на, возьми!

Достал из кармана куртки горсть мелочи и протянул мне. Я-то думала, парнишка не слушает нас, а он слушал, всё понял и по-своему проникся ситуацией.

Его спутники молча смотрели на происходившее, покуривали и улыбались, видно, не в первый раз наблюдали подобное.

Я стояла ошарашенная, растерянная.

– Да ну, Никит, не надо! – сказала.

Но горячий ком уже поднимался от солнечного сплетения прямо к глазам, собираясь пролиться слезами. Я уже поняла, что мой идеальный мир без особенных детей рушится.

Торопливо поблагодарила спутников за помощь, постаралась быстрее распрощаться и уйти за калитку, потому что не знала, что со мной могло в тот момент произойти у всех на глазах. Но Никитке надо было меня «добить»: прощаясь, он потянулся, поскольку был небольшого роста, обнял и поцеловал меня.

Еле успела шмыгнуть за калитку и там уже разревелась.

Теперь думаю: почему именно в тот день пришло прозрение? Возможно, так было решено свыше. Всё встало на свои места, сделалось простым и ясным, я поняла: такие дети посланы в мир, чтобы делать нас добрее, именно для этого они и нужны нам всем. И моя любимая Эвелина Блёданс плакала не потому, что в её семье случилась беда, а потому, что окружающие в большинстве своём не понимают, какое это счастье – общаться с «солнечными детьми».

И вот ещё что. Сравнение, конечно, не совсем правильное, но всё же: когда у моих пушистых любимцев кошек рождались дети, самого слабенького и неловкого жалела больше всех, он был самым любимым. Хотелось ему помочь, следить за тем, чтобы его не обижали другие котята. Как же я могла об этом забыть?!

Теперь мне непонятно, почему все мы, такие сильные и правильные, можем любить хорошенького котёнка или симпатичного малыша, но не в состоянии понимать и любить особенного ребёнка. Любить не за что-то, а просто так, не давать в обиду и защищать по праву сильного.

Я вам долго рассказываю эту историю, а произошло тогда всё буквально за несколько минут. И они перевернули мой мир.