Бё упал. Хороший парень – Тарьей Бё, звезда норвежского биатлона. Лично я не видел, но слышал, как на кухне тёща горестно повторила жене:
– Бё упал.

И ещё раза три то же самое.

Мне было некогда вникать, по какой причине упал Тарьей Бё, я был с головой погружён в рассказ и не вышел даже поужинать.

Часа в три ночи прокрался на кухню и, жуя в темноте остывшую котлету, услыхал, как в спальне проснулись жена с мамой, чтобы покормить нашу маленькую дочь.

– Бё упал, – сокрушалась при этом тёща. – Для нас, конечно, это неплохо, но как жаль!

Утром я трясся в переполненной маршрутке в свой НИИ и услышал за спиной горестный женский голос:
– Бё упал. Вчера на трассе. А жалко. Красава-парень!
– Слыхала? – восклицала в смартфон девица на эскалаторе метро. – Вчера на трассе упал Бё!

В институте мы с моим профессором поднялись в приёмную руководителя согласовать текст юбилейной статьи.

– Слышали? – спросила нас секретарша. – Вчера упал Бё!
– Кто? – рассеяно переспросил мой профессор.
– Как, вы не знаете Бё?

У меня был первый взрослый разряд по лыжному спорту, при этом я с курсантских лет возненавидел лыжи. За что?

А за то, что нас пять лет подряд натаскивали зимой на десятикилометровую трассу по льду Финского залива. Еженедельные тренировки с января по март, бежишь – мокрый, жалкий, вывалив по-собачьи язык, пар от тебя валит, как из паровоза Черепановых. Добегаем до финиша и валимся. Кто-то жрёт пригоршнями снег, кто-то даже блюёт от перегрузки. А потом построение и…

– Плохо! – размахивая секундомером, орёт преподаватель физподготовки, олимпийский чемпион. Это означало, что завтра вместо воскресного увольнения на курсе будут собрания – сначала комсомольское, потом партийное и, наконец, строевое с единственной повесткой дня: «Задачи личного состава по улучшению спортивных результатов».

А в марте был итоговый кросс, десять километров. Пять лет подряд. Первокурсником я стоял на четвереньках за финишным плакатом и блевал в снег зелёной жёлчью. На четвёртом курсе пробежал на первый взрослый разряд.

– А не купить ли нам лыжи? – как-то за завтраком ласково спросила жена. – Будем ходить в Сосновский лесопарк. «Мороз и солнце; день чудесный!» Боже, Вовочка! Да что с тобой?
Это она испугалась, потому что кофе хлынул у меня из носа и ушей.

После института я поехал навестить вдову моего старшего товарища и учителя академика С.

– Слихаль? – обратился по «наушнику» к телефонному собеседнику водитель-таджик. – Вчера в Давосе упаль Бё. Ай-вай-вай!

Мне было о чём поразмыслить в пути, но теперь я всю дорогу думал, отчего мог упасть Тарьей Бё. Я десятки раз ездил на разные соревнования. Конечно, это были не чемпионаты мира, но всё же.
Баба. Ну, конечно, баба!

В десятом классе на республиканском турнире по шахматам конкуренты подсунули мне девушку. И эта девушка. Меня. Всю ночь. В гостинице. До сих пор помню, как пахли её длинные волосы. А на следующее утро я проиграл партию на третьей доске. И при этом между мной и той девушкой так ничего и не произошло. В смысле, по-серьёзному. Поматросила и бросила. Может, и с Бё такое случилось? Играть с опухшими яичками в шахматы или бежать по лыжне – согласитесь, огромная разница!

А ещё вино. Помню финал межрайонных соревнований по хоккею. Зачем я припёрся перед игрой на вечер встречи с выпускниками? Увидеть, как Милка, сверкая бесстыжими длинными ножищами, танцует медленный танец с будущим дипломатом Олежкой? Увидел. Расстроился. А потом одноклассник-алкаш Шмуйло налил мне дешёвого портвейна из рукава тулупа. И я лежал на спине в сугробе. Ночью, во дворе собственного дома. Смотрел на звёзды и пригоршнями ел снег, чтобы заморозить противный вкус винища. Может быть, и Бё хряпнул на ночь в давосском баре чего-нибудь плодово-ягодного, хотя бы сангрии? А что? Этот Бё – не робот, вполне живой с виду человек.

Вдова академика за чаем рассказывает мне, как она борется с одиночеством и хандрой.

– Представляешь, Володенька, я пристрастилась смотреть биатлон. Нет-нет, не смейся. Послушай, это так здорово! Вот у меня блокнотик, записываю сюда, кто сколько раз попал, кто сколько промахнулся, кто сколько штрафных минут пробежал. А вчера-а-а! Вчера, представляешь, горе-то какое – на трассе упал Тарьей Бё! Знаешь, кто такой Тарьей Бё?

У другого моего профессора была любимая жена. У жены была затяжная послеоперационная депрессия. Помню, как профессор вручил своей половинке блокнот и фломастер и велел делать подсчёты: за окном кормушка, прилетают синички и воробьи. И пока солнышко не зайдёт, надо ставить галочки: кто сколько поедает и кто сколько выделяет. Тогда ещё по телеку не шло столько спортивных каналов и биатлоном нас не так сильно потчевали.

По пути домой я пересёкся с холостым приятелем. Заказали по литру ирландского сидра. Товарищ печален. Оказалось, сегодня я ему нужен как доктор. У него новая девушка – студентка университета, отношения уже близкие, но ещё не настолько, чтобы не предохраняться.

– Представляешь, – пожаловался друг, – всё хорошо, до тех пор пока не надеваю резинку. А как только надеваю… И сразу упал.
– Бё! – невольно вырывалось у меня.
– Ой, и правда. Какая досада! Вы тоже знаете? – неожиданно возникла у нашего столика официантка.

Она всё слышала? Или только про Бё?

Дома я отказался от ужина. Пошёл к себе, сел в глубокое кресло и, не включая компьютер, задумался. Вчера в Эгейском море наш сторожевой корабль «Сметливый» открыл предупредительный огонь по турецкому сейнеру. В Эгейском море! Можно сказать, в виду турецких берегов! Кто мало-мальски знаком с этикой судоходства, тот знает, насколько мы на волоске от… Не хочется даже говорить, от чего.

Я много раз бывал на «Сметливом» – и когда он стоял у стенки, и когда вспарывал форштевнем морскую волну на учениях. Закрываю глаза и ощущаю запах сурика, шаровой краски и кислых щей с камбуза на шкафуте. В иерархии военных кораблей «Сметливый» значится кораблём второго ранга.

– У меня нет никаких иллюзий насчёт войны, – сказал мне как-то за скотчем командир настоящего боевого корабля. – У меня, Вавочка (Владик звал меня Вавой) одна задача: успеть дать ракетный залп и сгореть, как бенгальский огонь, от ответного удара. Мы даже «Варяга» не успеем спеть, случись что. Но залп я дать успею, ты уж поверь.

И это означало, что кому-то там очень не поздоровится.

– Милый, что с тобой? – жена подошла неслышно, обняла за плечи. – В самом деле, что случилось? Вернулся, есть не идёшь, новости не смотришь. Тебе не здоровится? Что случилось?
– Вчера упал Бё, – пробормотал я устало. – Но пусть лучше Бё, чем весь мир.
– Господи, и всего-то? Бё упал вчера, а сегодня у тебя всё хорошо? Пойдём, поужинаем – твои любимые тоненькие блинчики. Нет, право же, я и не думала, что тебе это интересно. Я ведь помню, ты рассказывал, как вас в юности крепко достали с лыжами.