За окном кино
13.03.2016 15:10
Борьба с земным притяжением закончилась закономерно

За окном киноУ моей дочки была немецкая коляска. Только женщины, ставшие мамами в начале 80-х годов, оценят весь пафос этого заявления. Немецкая коляска! Большая, надёжная, устойчивая – она могла дать фору любым изделиям отечественного коляскопрома и считалась статусной. Она свидетельствовала, что владельцы этой замечательной вещи – не какие-то там несчастные инженеришки, а люди солидные, со связями и возможностями.

Я радовалась этой алой повозочке чуть ли не так же сильно, как рождению Насти. Представляла завистливые взгляды, неизбежные вопросы: «Где достали?» – и очередь желающих приобрести, когда нужда в ней отпадёт.

Увы, хвалёный немецкий экипаж имел один, но роковой недостаток: не входил в лифт нашей девятиэтажки ни передом, ни задом, ни наискосок. Воспользоваться лифтом можно было только в одном варианте: муж разбирал коляску, спускал вниз и вновь собирал, а я шла следом с дочкой на руках. Возвращались домой тем же макаром, только в обратном порядке. Но супруг часто работал и не всегда мог помочь.
Бабушек у подъезда у нас не водилось, и некого было попросить присмотреть за коляской. В нашем профессорском доме пожилые дамы не лясы точили на лавочке, а читали лекции, трудились в лабораториях, выезжали на полевые исследования.

Итак, предмет моей гордости воцарился на балконе, а я безвылазно засела в квартире. Моим единственным окном в мир стало обычное окно в кухне, а главным объектом наблюдений – детвора: возле дома располагалась школа, а прямо под нашими окнами – спортплощадка.

Но вот пришло лето, школьники разъехалась на каникулы, и весёлый шумный ералаш за окном сменился тишиной. Я по привычке выглядывала во двор, но, увидев удручающее безлюдье, отходила, мысленно ругая ни в чём не повинную немецкую коляску.

В тот день, перестирав и развесив пелёнки (одноразовые подгузники? нет, не слышали), решила сварить борщ. Занятие это, как известно, небыстрое. Оно требует вдумчивости и прилежания – а ну-ка, перемыть, перечистить и нарезать четырнадцать необходимых ингредиентов, включая баклажан, кинзу и сушёный цветочек тыквы. Кроме того, требовалось кулинарное вдохновение, подсказывающее, в каком количестве и в какой момент положить в кастрюлю тот или иной компонент.

Бульон уже кипел, свёкла, нарезанная длинными брусочками, томилась на сковородке. Только я потянулась за картошкой, как вдруг боковым зрением уловила какое-то движение.

Распахнув окно, увидела на школьном дворе мужчину лет тридцати в вельветовых брюках и вельветовой же рубахе. Где он успел так набраться к полудню – один бог ведает. Но передвигался как в известной работе Ленина «Шаг вперёд, два шага назад». При этом его ещё и мотало на узкой дорожке влево-вправо, и время от времени он низко наклонялся, будто шёл навстречу ураганному ветру. Борьба с земным притяжением закончилась закономерно: запутавшись в собственных ногах, парень упал ниц. К счастью, он рухнул не на асфальт, а на порядком вытоптанный газон. И замер.

Воспользовавшись паузой, я перемыла клубни и стала их чистить, поставив миску на подоконник.

Отлежавшись пару минут, «вельветовый» поднялся в три приёма, после чего нелёгкая привела его на спортплощадку. Кое-как миновав гимнастическое бревно и брусья, он уткнулся в полосу препятствий. Для начала упал в ров, потом заплутал в лабиринте из врытых в землю автомобильных шин, далее завис в горизонтальной лестнице, набил несколько шишек, пытаясь выбраться из зарослей разновысоких пеньков и, окончательно обессилев, прилёг в яме с песком, где приземлялись после прыжков в длину.

Я забросила в кастрюлю картошку и взялась, не отрываясь от окна, шинковать капусту. Тем временем объект моего внимания ожил. Вылез на четвереньках из ямы, принял почти вертикальное положение и целеустремлённо пошёл вперёд. На сей раз прямо к стене школы. Оценив её надёжность посредством ощупывания, «вельветовый» довольно споро пошёл в нужном направлении и вскоре скрылся из виду. Я вздохнула: такой аттракцион закончился!

Зря вздыхала. Едва успела нарезать баклажан и помыть зелень, как путешественник, обойдя школу по периметру, вновь предстал пред моим взором. Держась одной рукой за стену, он трудолюбиво перебирал заплетавшимися ногами. Дойдя до крыльца, присел на ступеньки, чтобы передохнуть, и снова отправился в путь, подбадривая себя песней, которой мне с четвёртого этажа не было слышно. Но, судя по тому, что исполнитель время от времени пытался пуститься в пляс, не отрываясь от стены, куплеты были весёлые.

Проводив пьянчужку разочарованным взглядом, я полезла на антресоли за лавровым листом. И чуть не свалилась с табурета: «вельветовый» снова вышел на арену, точнее, выехал. Где он раздобыл велосипед? Спросите что-нибудь полегче. Но ехал он примерно так же, как и шёл. Дёргаясь и вихляясь, описывая круги и восьмёрки и падая у каждого бордюра.

Крепко приложившись об очередное препятствие, мужчина, похоже, подумал, что от добра добра не ищут, и решил вернуться к хорошо себя зарекомендовавшей школьной стене. Вы смогли бы ехать, держась одной рукой за руль, а второй – за стену? Он смог. Раскачиваясь, будто при сильном шторме, врезаясь то рулём, то колёсами, но ехал – и через каких-то десять минут завернул за угол.

Ну уж теперь-то он точно куда-нибудь доберётся, предположила я, но свой наблюдательный пункт не покинула. И правильно сделала. Едва успела измельчить зелень и чеснок, как мой герой опять показался на горизонте. Он лихо рулил по дорожке, а следом за ним бежала тяжеловесной трусцой дама в розовом. «Хозяйка велосипеда? – весело размышляла я. – Вряд ли. Иначе «вельветовый» попробовал бы смыться. А он будто нарочно дразнит: притормаживает, когда женщина отстаёт, и поддаёт ходу, когда она его настигает».

Не отрываясь от окна, попробовала борщ на соль и с облегчением выключила газ. Обед готов! В ту же минуту подала голосок дочка. Пока меняла ей пелёнки, чуть было не пропустила последний акт драмы.

Действующие лица те же: он, она и велосипед. Только уже никто не ехал и не бежал. Дама в розовом лежала на спине между колёсами и, энергично жестикулируя, что-то втолковывала пьянчужке. При этом она даже не пыталась изменить своё плачевное положение. «Вельветовый» слушал её с подчёркнутым вниманием, положив лохматую голову на руль. И тоже не стремился что-либо предпринять.

Дочка негодующе заорала. Кормление задерживалось на целых семь минут. Я отвлеклась, чтобы приготовить для неё молочную смесь, а школьная площадка уже опустела. Зря я проторчала в окне остаток дня – серую панельную пустоту нарушали только редкие прохожие, стремившиеся поскорее убраться с солнцепёка.

– А я борщ сварила, – сообщила вернувшемуся с работы мужу. – Ты сметану купить не догадался?
– Нет. Ты ведь ничего не сказала. Давай схожу.
– Лучше с Настюшей посиди. Я сама сбегаю.

Переоделась, наскоро причесалась и отправилась в универсам. Решив срезать дорогу, подошла к магазину с тыла, где располагались пункт приёма стеклотары и маленький киоск разливного пива. Обычно я обходила это злачное место стороной, а тут, поколебавшись мгновение, остановилась и с озабоченным лицом полезла в сумку, якобы проверяя наличие кошелька. Потому что в недлинной очереди стояла знакомая мне парочка!

– Глупая ты баба, – услышала я нежный ворчливый голос «вельветового», прижимавшего к груди две захватанные пол-литровые банки, – что бы ты без меня делала?
– А ты без меня? – так же нежно отвечала женщина, ничуть не стыдясь пыльного следа от колеса на боку застиранного розового платья.

Нашедшие друг друга люди, между которыми больше не стоял велосипед.

Вероника ШЕЛЕСТ
Фото: Fotolia/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №10, март 2016 года