Девочку привели голодной, о чём я была предупреждена. Проблемы возникли прямо во время завтрака. Согласованная с мамой девочки овсянка, о которой мне сказали, что она её «лупит, аж за ушами трещит», не прокатила. Финская кашка на домашнем молоке, с кусочком домашнего сливочного масла и с крымским мёдом или тремя видами домашнего варенья на выбор! Я даже станцевала с тарелкой в руках – для усиления аппетита. Девочка не оценила мой творческий подход и оплевала овсянкой полкухни.

Дрессированный Максим Максимыч, глядя на то, как гостья метко пуляет кашей в кафельную стену, спросил: «А что, так можно?» Услышав моё твёрдое «Убью!», молча доел свою порцию.

В обед всё повторилось. Украинский борщ на деревенской курочке, специально размороженной по такому случаю, – фу. Бисквит с яблоками – тоже фу. Требовала конфет, получила отказ, лежала на полу и плакала.

В конце концов, созвонившись с мамой, я выяснила, что меню у ребёнка не особо диетическое: не хочет борщ – можно пожарить варёную колбасу. Уговорила девочку поесть жареных пирожков с ливером. За четыре часа она умяла 11 штук. Я опасалась за её жизнь и постоянно спрашивала, не начался ли заворот кишок.

Нашего пса Ральфа пришлось отдать соседу. Я думала, это Максим Максимыч у нас враг животных: во время эпидемии гриппа обожает обниматься с собакой и проверяет, не покраснело ли у Ральфа горло. Но когда Ральфу ни с того ни с сего крепко прилетело от гостьи шваброй по хребту, растерялись мы все: и Ральф, которого никто никогда не бил, и Максим Максимыч, и я.

Пришлось отдирать сына от гостьи, когда он вцепился ей в волосы – так обиделся за Ральфа, за оплёванную кухню, за сломанный вертолёт, за то, что ему правила нарушать нельзя, а ей – можно. Та ответила так, будто целый год этого ждала: дрались как маленькие злобные зверушки. Я была в полном ужасе. Еле разняла, успокоила. Интересно, что никто из них не плакал: сверкали глазёнками, тяжело дышали и оба рвались продолжить драку.

Хотела вывести детей на прогулку – куда там. Одеть девочку было невозможно, кричала, падала на пол. Я всё списывала на стресс: незнакомое место, мамы нет рядом, хотя несколько раз давала девочке возможность поговорить с родительницей по телефону. Максим Максимыч тоже принимал участие в успокоении, принёс гостье кусок шоколадки. Но ей всё было не так, шумела и скандалила. Я плюнула на прогулку, раздела детей, повела в комнату играть.
Короче говоря, кое-как дотянули до дневного сна. По заверениям мамы, ребёнок ровно в 14.00 просто выключается.

Не выключился. Ни в два, ни в три, ни в шесть.

К вечеру на пустом месте разразился очередной скандал: девочка раскидала детское домино, порвала несколько журналов Максим Максимыча про Винни-Пуха, в которых есть наклейки. Тут же выяснилось, что это его самые любимые журналы, жизнь без них не мила, поэтому сын снова ринулся в бой. Драку я предотвратила, развела детей по разным комнатам. Стала успокаивать девочку, та билась в истерике: дайте ей непонятно что, а лучше «чупа-чупс»! Этого мы в доме не держим, а на обычную карамель гостья не соглашалась. Я взяла её на руки, обняла, стала успокаивать.

И тут она меня укусила повыше локтя. Вы не поверите, как овчарка! Текла кровь, и было так больно, что я чуть не уронила ребёнка. Мой Максим Максимыч пару раз кусался, когда ему был год, но разве сравнишь!
Еле дожила до девяти вечера.

На следующий день на месте укуса образовался огромный страшный синяк и следы зубов только-только затянулись. Остаётся надеяться, что никаких неизлечимых заболеваний у девочки нет, потому что крови было много. Пришлось накладывать на рану ватные тампоны и заклеивать полосками пластыря. Простой бактерицидный не помог, кровь всё равно сочилась.

Маме девочки я сказала, что дочь-то, оказывается, кусается как омоновская овчарка. Мама сразу вспомнила, что такое за дочерью водится, хотя в целом ребёнок адекватный. Но вот такая особенность.

Короче говоря, сколько бы мне теперь ни говорили о том, что надо входить в положение других мам и сидеть с их детками, – я пас. У меня ещё синяк не прошёл и следы зубов остались.