СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ Родня Неужели кто-то может их сломить?
Неужели кто-то может их сломить?
04.05.2017 20:00
Неужели кто-то может их сломить?Пишет вам Владимир Минеев, сын Александра, внук Тимофея, правнук Павла, праправнук Осипа… кормильцев России и её защитников. Хочу вам рассказать о своих родителях, на долю которых выпали тяжёлые испытания в годы войны. Они так же, как и их предки, сумели выстоять и победить. В тылу и на фронте.

Моя мама, будучи во время войны пятнадцатилетней девчонкой, работала с багром в руках по пояс в ледяной воде на лесоповале. Не жалея сил, они заготавливали древесину, так необходимую для мостов, переправ, блиндажей. Только присядут, чтобы присыпать древесной трухой опрелые пальцы на ногах или попробовать подлатать разбитые в мочало лапти, как безрукий бригадир, бывший фронтовик, кричит: «Девки, лешак вас задери, работать. Вода сойдёт, лес не сплавим, с нас головы снимут». И эти совсем ещё девчонки поднимались и продолжали делать тяжёлую мужскую работу. На костромской земле у реки Унжи они как могли помогали своим отцам и братьям, ушедшим на фронт.

Отец в 16 лет был назначен бригадиром в колхозе. Опытнее никого не осталось – война уже выкосила мужиков-пахарей. В полночь люди, вымотавшись за день, падали замертво, чтобы хоть немного поспать, а в четыре часа отец-бригадир уже стучал в окно, поднимая на работу в поле. С самокруткой в зубах, чтобы заглушить голод, и с матюгом для солидности. Тощий, слабый телом, но крепкий духом.

Осенью 1943-го отцу исполнилось 17 лет, и его призвали в армию. Попал в сержантскую школу под Чебаркулем. Кормёжка: капуста, капуста и капуста. Шинели на молодых солдатиках висели, как на вешалках. Под Новый год перебросили их под Ленинград, где шли тяжелейшие бои до снятия блокады в январе 1944-го.

Однажды отец и его товарищи, приехав в город, увидели хлебный магазин и решили купить хлеба. Собрали денег, у кого сколько было. Отец зашёл в магазин – народу тьма. Длинная очередь, серая молчаливая масса людей. К солдатам у горожан отношение было уважительное, и отца пропустили к прилавку. Но с хлебом в городе, несмотря на снятие блокады, всё ещё было напряжённо, и хлеб ему продать не могли – его давали по карточкам. И тогда заговорила очередь: «Маша, с меня пятнадцать граммов… Мария Ивановна, с меня десять… С меня двадцать граммов…»

Эти люди слишком хорошо знали цену хлебу, но они собрали бесценные граммы со своих карточек для солдат, защитивших их город от врага. Когда отец потом рассказал обо всём своим боевым товарищам, они не притронулись к подаренной им буханке, а принесли её в часть. Ротный построил подразделение. Он не стал говорить о единстве армии и народа, о мужестве жителей непобедимого города. Этот мудрый человек, вглядываясь в лица своих солдат, спросил: «Кто-то может сломить такой народ? Покорить его?»

Мой дед ел хлеб по-крестьянски, отщипывая от куска хлеба, лежавшего на столе, маленькие кусочки. И отец мой, я хорошо это помню, даже через несколько десятилетий после войны продолжал относиться к хлебу так же бережно, как и в голодные военные годы. Он никогда не забывал ту ни с чем не сравнимую ленинградскую буханку.

Из письма Владимира Минеева,
г. Копейск, Челябинская область

Опубликовано в №17, май 2017 года