Выгнала мать на улицу |
15.09.2017 23:54 |
Моё существование вызывает у сестры бешенство Два года назад на детской площадке я услышала историю, которая не отпускает меня до сих пор. Иногда вспоминаю её ночами и потом долго не могу уснуть: перед глазами стоят люди, которых я никогда не видела и не знала. С Лизой мы познакомились у песочницы, где играли наши дети. К нам подошла моя мама, поцеловала свою внучку Сонечку и убежала домой. Лиза проводила её тоскливым взглядом, чуть ли не со слезами на глазах. Сказала, что здорово, когда у ребёнка есть бабушка, а она свою маму похоронила год назад, и теперь у них с дочкой никого нет. – Ни братьев, ни сестёр не осталось? – спросила я, чтобы поддержать беседу. – Нас у мамы было четверо, а теперь никого. Нет, все живы, кроме среднего брата. Но для меня их больше не существует. «Наверное, наследство не поделили», – подумала я, но хотелось сказать что-нибудь утешительное. – Ничего, пройдёт время – помиритесь. Обиды забываются, родные люди остаются. Мы с сестрой тоже несколько лет не разговаривали. – Это не наш случай. То, что произошло, когда мама умирала, вряд ли смогу им простить. Я расскажу… Лиза была четвёртым ребёнком в семье. Её мать не собиралась становиться многодетной, но очень хотела девочку, а получались мальчики, один за другим. Когда наконец родилась дочка Катя, в малышке души не чаяли, любили и баловали, носили на руках. Для мамы она на 14 лет стала центром вселенной. За это время от них ушёл отец, разделив нажитое имущество пополам. Даже консервированные овощи и компоты – поровну: половину забрал себе, половину оставил жене с тремя детьми. Сам доставал из погреба и пересчитывал. Мать не стала воевать из-за имущества, махнула на бывшего рукой, решив, что и так справится. Работала за троих, во всём себе отказывала, лишь бы у детей, особенно у Катюши, всё было не хуже, чем у других. Больше замуж не собиралась, даже думать об этом не хотела. Сыновья помогали как могли, а дочка маленькая, какой с неё спрос? Мужчину, который стал её вторым мужем, в дом привёл старший сын – специально, чтобы познакомить с мамой. Они с первого взгляда понравились друг другу, почти сразу стали жить вместе. К тому времени дети подросли, сыновья уже работали, а мать, разменяв пятый десяток, позволила себе немного подумать о собственном счастье. Рожать общего ребёнка с новым мужем не собиралась – куда уж, троих с трудом на ноги поставила, да и возраст. Но беременность заметили поздно. Между прочим, новый муж был гинекологом. Осмотрев жену, он сказал: климакс. – «Климакс» рос-рос, и через девять месяцев родилась я, – улыбнулась Лиза. Наступили девяностые, когда каждый выживал как мог. Лизин отец оставил медицину и занялся строительством. Дело оказалось прибыльным, для сибирского городка зажили хорошо, построили большой дом и дачу. Старший сын переехал в Центральную Россию, отчим помог ему организовать свой бизнес, поставлял стройматериалы, поддерживал. Построили ещё один большой красивый дом для среднего сына. Этот дом стал для Лизиного брата роковым. Женился, жизнь не сложилась, собрался разводиться, жена могла остаться ни с чем. – Главным подозреваемым в его убийстве был тесть-юрист, – сказала Лиза. – Абсолютно всё говорило о его виновности, но не было ни одного прямого доказательства, все улики – косвенные. Так что наказания он избежал. Теперь живёт себе, поживает, при встрече со мной кривенько, самодовольно усмехается. Лиза очень любила среднего брата, во всём старалась ему подражать. Со старшим общалась мало, поскольку тот уехал из города, когда она была маленькой, но относилась к нему с большим уважением. Родители часто говорили, что он станет им в старости поддержкой и опорой и сестёр не оставит. А вот с Катериной у Лизы отношения не складывались. – Мы с сестрой тоже в детстве дрались, – вспомнила я. – Подерёмся – помиримся, обычное дело. – Мы не просто ссорились, она по-настоящему надо мной издевалась. Разница в четырнадцать лет давала ей большое преимущество. Однажды на улице бросила меня в стаю бродячих собак, а мне тогда было три года. Случайные прохожие спасли. Чудом осталась жива, отделалась несколькими укусами. В другой раз Катерина насквозь проткнула Лизе палец булавкой, а вытащить до возвращения отца не успела. Он пришёл, спрашивает: «Почему ревёт?» А сестра ему возмущённо: «Да она меня замучила уже, воет и воет весь день без причины!» Отец был уставший, разбираться не стал, поставил младшую в угол. Так и стояла с булавкой в пальце, глотая слёзы, пока не стала заметна лужица крови у неё под ногами. – Мать знала? – спросила я Лизу. – Нет, я не жаловалась. Потом уже, когда мама была при смерти, сестра сама ей призналась и, рассказывая обо всех таких случаях, смеялась в голос. Мама тогда сжимала моё запястье слабой рукой и повторяла: «Почему? Ну почему ты, Лиза, ничего мне не говорила? Боялась её?» А я не боялась, просто не хотела расстраивать мамочку. Отец умер рано. Лиза уехала учиться, потом вышла замуж и осталась в областном центре. Катерина со своей семьёй жила в общем доме с матерью. – Когда разъехались по разным городам, отношения с сестрой, наверное, стали ровнее? – Если бы. Я старалась приезжать к маме, когда сестры нет в городе, или же мы встречались не дома. Катя меня люто ненавидела и принимала агрессивно, чуть ли не с кулаками. Поводов я не давала, просто само моё существование вызывало у неё бешенство. Громом среди ясного неба стал звонок тёти Гали, маминой сестры. – Приезжай срочно! Твоя мать уже две недели живёт где придётся, мыкается по подругам. Катька её из дома выгнала. Отпросилась с работы, приехала за мамой, разыскала у каких-то знакомых. Мать сама не своя, бледная, руки дрожат. Говорит, написала дарственную на Катерину, подарила ей свою долю в доме. Подумала: дом-то какой большой, неужели ей комнатушка не найдётся? А дочь, может, добрее к ней станет. На следующий же день после оформления дарственной Катенька выставила мать за дверь, без вещей, в чём та была. Лиза забирала маму к себе, но та не захотела надолго оставаться у младшей дочери. Всю жизнь, почти семьдесят лет, она прожила в маленьком городке и вдали от него тосковала. Здесь друзья, подруги, церковь, в которую ходила. Три года Лиза снимала ей квартиру в родном городе. А потом у мамы диагностировали рак – сказался пережитый стресс. – Как же я хотела её забрать! Но она стояла на учёте у себя в городе, там и обезболивающие выдавали, каких просто так не купишь. Я жила на два города, разрывалась. Три раза маме делали химиотерапию. А когда пожилая женщина совсем слегла, тётя Галя, её сестра, пришла к Катерине с ультиматумом: или ты забираешь мать к себе домой и ухаживаешь за ней, или мы доказываем, что ты её избивала и заставила подписать дарственную, свидетели найдутся, не сомневайся. И матери терять нечего, всё расскажет кому следует. Угроза подействовала. – Первое, что сделала сестра, – вывезла к себе домой из съёмной квартиры мамины вещи: телевизор, холодильник, стиральную машину, микроволновку. Всё, что я купила ей за три года. – На уход за лежачей больной нужно много денег. Может, у неё были финансовые трудности? – сказала я, пытаясь хоть как-то оправдать Лизину сестру. – Ну да, – усмехнулась Лиза, – остро нуждалась. Наверное, потратилась на покупку очередной иномарки, или после отпуска денег не хватало, она же в «нормальные заграницы» ездит отдыхать, а не в Турцию с Египтом, «как нищее быдло». Это её слова. Катерина положить-то мать к себе положила, но подходила к ней только в присутствии тёти Гали, остальное время больная была предоставлена себе. Лизе приходилось ездить к маме каждый день. После работы оставляла маленькую дочку соседке, проезжала 35 километров, сидела с больной долгими ночами. Сама почти не спала. – Мама пролежала двадцать один день. За всё это время сестра меня ни разу не накормила. Да что там, даже стакана воды не предложила. Племянник в большой тайне от неё – не дай бог узнает! – приносил мне кофе, только благодаря ему я держалась. Мама очень расстраивалась, что не оставила младшей дочери никакого имущества. Просила пригласить нотариуса, написать завещание, отписать Лизе хотя бы дачу. – Мне казалось, если она напишет это завещание – всё, больше ничто её на этом свете не будет удерживать. А пока беспокоится за меня, пока остаются незаконченные дела, будет жить. Я категорически отказалась звать нотариуса. Ещё больше мать печалилась, что не успеет перед смертью увидеть старшего сына. Лиза звонила брату по нескольку раз в день, уговаривала приехать хотя бы ненадолго. «Ну как, как я приеду? – сокрушался тот. – Дела не на кого оставить, срочные заказы, переговоры, сделки… Не до того мне, честное слово!» Всё-таки уговорила, прилетел перед самой маминой смертью. Посидел с ней – и назад. Он был в аэропорту, когда матери стало совсем плохо. – Я позвонила, сказала, что мама вот-вот умрёт, попросила вернуться. Брат ответил: «Некогда мне». И бросил трубку. Потом я снова позвонила, уже сообщить о маминой смерти. Оставалось несколько минут до вылета. Сердито отрезал: «Я же сказал, что мне некогда!» И улетел. Лизе понадобилось время, чтобы успокоиться и продолжить свой рассказ. – Но самое страшное меня ждало впереди. Сестра металась по дому и кричала: «Подгадила мне напоследок, умерла в мой день рождения! Испортила праздник!» Продукты для празднования были куплены заранее, гости приглашены. Когда дальние родственники и подруги покойной ушли поздно вечером, Лиза осталась ночью наедине с гробом. Тогда выяснилось, что именинница решила не отменять застолье. – Мама лежала в гробу, я сидела рядом. Стены дрожали от громкой музыки, до меня доносились топот танцующих и хохот. Мне казалось, что всё это происходит не со мной, не с нами, не на самом деле. Такого просто не может быть. Посреди ночи подвыпившая сестра ворвалась в комнату, где стоял гроб. Увидев Лизу, удивилась и разозлилась: «Чего это ты тут делаешь, в моём доме? Пошла вон отсюда, быстро! При чём тут мамин гроб? Сейчас я тебя на улицу вместе с гробом выставлю!» И захохотала, наслаждаясь реакцией потрясённой сестры. – Вы по-прежнему считаете, что мы когда-нибудь помиримся с братом и сестрой? – спросила меня Лиза. Из письма Елены Харламовой, г. Владимир Все имена изменены Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №36, сентябрь 2017 года |