И так было всегда: упадёшь, испачкаешься, возникли какие-то потребности, что-нибудь ещё – отец тут же комментирует это на всю улицу, магазин, квартиру, полную гостей, и так далее. Иммунитет к смущению у меня так и не появился, скорее наоборот, в разы выросла ранимость. Вспоминая детство, слышу успокаивающий голос мамы: «Ну чего ты? Папа же шутит!» Да, отец шутил, ему это казалось смешным. Он вообще слыл весельчаком и душой компании. Вот только мне почему-то не было весело.

...Пока мы громко возмущались её наглостью, в кабинет зашёл паренёк и показал нам удостоверение сотрудника ФСБ. Мы стали объяснять, что слова «угроза жизни» были выдернуты из контекста. Слава богу, сотрудник оказался адекватным, и после долгих разбирательств мы пришли к взаимопониманию. За это время врунья куда-то испарилась. Так и не приняв документы! Звонки на её служебный телефон игнорировала, а потом и вовсе занесла наши номера в «чёрный список».

Кристина была худая и злая, а Лена, наоборот, добрая и слегка полноватая, но мне такие нравятся особенно. Сейчас, однако, эта Кристина была с Володей, так что мне всё равно. Со мной была Лена, спокойная, без закидонов. И вот мы шли и разговаривали. Было, как я уже говорил, холодно, и мы укрылись от ветра в туннеле башни, там, где днём торгуют розами. А сейчас было уже поздно для цветов и вообще для всего.

Я перестала взвешиваться, поскольку было очевидно, что весы врут. А вот расстояние между столами на работе врать не станет. Я отказалась от ужинов. Контрольные джинсы стали застёгиваться совсем легко. Теперь со мной здоровались все наши городские поклонники здорового образа жизни, которые наматывали круги вокруг озера в любую погоду. К лечебному рациону Ральфа добавились двухразовые пробежки.

И вот теперь у меня свои квадратные метры на шестом этаже. Но нужно сдать экзамен на пользование газовой плитой. Нас, женщин-хозяек, направили в какой-то центр, на лекцию-инструкцию. Думаю, её читал далеко не инженер, поскольку лицо этого мужчины не было обезображено интеллектом. Он неправильно произносил слова, делал ударение не на тот слог, что выдавало в нём не очень образованного человека.

На стенах в прихожей висели просветительские диаграммы и графики, как в больнице. На одной схеме красовался гигантский пельмень в разрезе, примерно в масштабе 1:10. От него во все стороны расходились стрелочки-указатели: вес пельменя, размеры защипов по ТУ, толщина тестяной оболочки, процентное соотношение фарша и теста, состав начинки… Рядом на стенде висели распяленные мужские носки в трёх стадиях изношенности.

...И сунул мне какой-то продолговатый предмет, завёрнутый в плотную коричневую бумагу.
– Положи в ручную кладь, – посоветовал приятель.
Я был немного растерян. «Как это Вахо, не имея ни билета, ни пропуска, миновав все кордоны, смог пройти на лётное поле? – подумал я и тут же сам себе ответил: – Да у них тут в Грузии все или родственники, или знакомые!»
– А кому передать-то?

Из удобств в квартире было только электричество. Кухонную плиту и печь-голландку в гостиной приходилось топить дровами, холодную воду носить из уличной колонки, мыться в цинковом тазу на тесной кухоньке, выносить помои и ходить в общий туалет на улицу. Утром папа отправился на службу, а мы с мамой стали расставлять мебель, разбирать узлы с вещами. Я сбегал на колонку и приволок по лестнице первые два ведра ледяной воды.

Пока шли сквозь тёмную промзону, можно сказать, подружились. Странно, мы даже не разговаривали почти, но чувство было такое, будто знаем друг друга как минимум несколько лет. Почему? Время от времени в тени деревьев и вдоль глухих кирпичных заборов колебались зловещие тени – вокруг ходили какие-то люди. Становилось понятно – поодиночке нас бы тут стопроцентно «приняли».

Столица Швеции какая-то тихая, что ли, людей мало, гораздо меньше, чем в Петербурге. И тише, и зеленее. Метро неглубокое, обшарпанное, поезда, по нашим понятиям, ходят редко, раз в 11 минут. Среди туристов преобладают китайцы, а может быть, корейцы или японцы, не могу отличить. Их большинство на пароме Хельсинки – Стокгольм, они главные туристы шведской столицы. Они везде, как, впрочем, и на дорожках парадного Петергофа среди фонтанов или в Эрмитаже.

...Что касается детей, то некоторые матери просто поражают. Неужели нельзя взять с собой книжки, раскраски, игрушки? Когда еду в поезде с внучкой, всегда беру гору вещей, чтобы можно было её занять и не мешать окружающим. Да и зачем вообще ехать отдыхать с малышами, тем более на поезде? А многие родители и годовалых младенцев берут с собой в отпуск. Признаться, храпуны тоже раздражают. Люди, имеющие такт и знающие о своей проблеме, не засыпают раньше всех, а спокойно ждут, когда остальные погрузятся в сон.

Расскажу несколько эпизодов из нашей с ним неспокойной жизни. То, что муж совершенно не имеет чувства времени, меня и расстраивало, и возмущало. Я пыталась как-то приспосабливаться, уговаривала, напоминала – всё без толку. В нашем городке вода была по часам – то есть пару часов утром, пару часов в обед и пару – к концу рабочего дня, причём сначала шла только холодная. Заканчивалась она в одиннадцать вечера, а то и раньше. Муж мылся раз в неделю – да-да, не надо морщить нос – в воскресенье вечером, из-под крана.