Мама вставила мне так, что галлюциногенов до сих пор не хочется. Отец у Мишки сидел в тюрьме, а мать умерла. Мишку воспитывала тётка. Учился Мишка сносно, но состоял на учёте у невролога. Опыты на себе Мишка ставил на каникулах, когда был дома, а тётка работала «день и ночь». Тем не менее правда об экспериментах открылась, и «удивительный» Мишка угодил в психиатрию. Учителя сказали, что в школу Мишка не вернётся, с сентября пойдёт учиться в специальный интернат.

Помню, что прикосновение к «капюшону» кобры во Вьетнаме – заклинатель капюшоновой кобры берёт за прикосновение доллар – напоминает прикосновение к обложке моего шершавого школьного дневника семидесятых годов. А стены римских домов точь-в-точь июльские пни в Подмосковье – кора и мох, мох и кора. Могу запечатлеть и всякую «вестибулярщину».

Но в тот день я вошла в джинсах, футболке и с двумя довольно тяжёлыми пакетами, сестра угостила дачным урожаем. Вагон был почти пустой, но пока входила, пассажиры пошустрее уже заняли места. И тут увидела, что на одной скамейке расположились шестеро мужчин. Чтобы не ставить себя в неловкое положение, решила встать напротив другой. Оказалась как раз перед сидевшим молодым парнем. Поставила сумки на пол, но те не желали стоять, падали, и как раз рядом с ногами парня. Его реакция удивила.

Я прошёл в спаленку деда Игната, отгороженную от общей горницы цветастой занавеской. Старик лежал, сложив большие руки на груди поверх пышной бороды, глядя сухими ввалившимися глазами в потолок. На нём были чистая нательная рубаха и кальсоны, заправленные в шерстяные носки. В белой одежде и с такой же белой бородой он был похож на святого угодника. Судя по всему, старик к своей смерти подготовился основательно.

И только тогда мы заметили, что дверь другого соседа сильно обгорела. Артём – восемнадцатилетний парень, бывший детдомовец. Он получил от государства однушку как раз напротив нашей. Квартира, разумеется, сразу стала «нехорошей». Артём вечно вляпывается в сомнительные истории. В тот раз он пригласил друзей. Компания хорошо выпила, а потом, судя по всему, приятели разругались. Юный сосед завалился спать, а один из друзей, уходя, от злости поджёг ему дверь.

И вдруг из недр памяти, как из старого фотоальбома, выпадает некий случайный снимок, не подписанный и не датированный. «Кто эти люди? – пытаешься вспомнить. – Что с ними связано, были они на самом деле или только приснились?» Лица на снимке нечётки, выцвели от времени, но внутренний архивариус перебирает старенькую картотеку и предоставляет немногие сохранившиеся сведения о героях на мысленной фотографии. Итак, середина восьмидесятых, мне лет шестнадцать.

Грибы путешествуют под землёй, вылезают в самых странных местах. Допустим, в засушливый холодный год их может быть навалом, а в тёплый и дождливый, «грибной», – как сквозь землю провалятся. Грибы себе на уме, не зря их называют лешьим мясом. А сколько людей заблудилось, натыкаясь на так называемые ведьмины кольца из грибов! Как зачарованные, не в силах оторваться, они уходили по ним в непролазные болота и леса. И не каждому открываются.

До последнего момента от колледжа не поступало вообще никакой информации, хотя в приёмной комиссии меня клятвенно заверили, что наши контактные данные есть и сотрудники обязательно проинформируют по электронной почте или позвонят. Но никто не написал и не позвонил. А мы пребывали в неведении, зачислен сын или нет. Ведь если зачислен, надо готовиться заблаговременно – покупать канцелярские товары, решать вопрос с проездным и прочими бытовыми мелочами, которые нельзя оставлять на последний день.

Обычно всё начинается весной, когда природа пробуждается после зимней спячки – а вместе с ней и моя мамуля. В добровольно-принудительном порядке к огороду привлекается папа, ему ничего другого не остаётся, как подчиниться жене, которая, к слову, по знаку зодиака Лев, а с львицами шутки плохи. В мае родители решают, чем лучше задобрить огородное божество – козьим навозом от соседа Вована или купить коровяка. Божество обычно не особо привередливо, и родители радостно прут телегу козьих какашек.

Общежития в училище не было, на съёмное жильё уходила вся стипендия. И жили мы не в нормальных квартирах и не в отдельных комнатах, а, как в письме Оксаны, – в помещении, где стояли лишь койки. Днём занимались, а вечером хозяева тушили свет – и всё, пора на боковую. Жили в разных квартирах, но порядки и цены везде были одинаковы. Питались в столовых, мылись в бане, стирали в прачечной. Если родственники были не в состоянии помогать, ходили подхалтурить на комбинат «Рабочий» неподалёку.

Моего друга Вовчика угораздило, он родился именно в этот день. Вот спроси его сейчас о моём дне рождения – он скажет: да ты с ума сошёл, как я могу помнить? А я помню его день ещё и потому, что каждый год 2 января, когда взрослым становилось явно не до нас, я приходил к нему домой и мы радовались. Родителям отмечать день рождения сына было вовсе не в тягость, ведь еды с праздничного стола оставалось предостаточно, так что специально никто для нас не готовил.