Здравствуйте, уважаемая редакция! Газету вашу люблю и уважаю за долгожительство и интерес, который сохраняется к ней у читателей. А поговорить я хотела вот о чём. Сейчас лето, дачный сезон, но дачи есть не у всех, и иногда их приходится снимать, чтобы не обременять своим присутствием ни родственников, ни знакомых на их законных сотках.

Сотрудник нам попался, по-видимому, очень ответственный и усердный: свидетельство о рождении осмотрел с особой тщательностью, единственное, что он с ним не сделал, так это не попробовал «на зуб»: изучал минут пять, смотрел на свет. А затем начал поочерёдно всматриваться сначала в документ, потом – в спящего сына, пытаясь, наверное, определить, похоже свидетельство о рождении на его владельца или нет.

Помню своего первого, встреченного в тёмном переулке бомжа – он шарахнулся от меня как чёрт от ладана, когда я взмахнула перед ним листком бумаги. От волнения я не смогла связно объяснить, для чего загнала его в угол. Он долго пытался понять, а поняв, благодарил меня, крича мне вслед: «Спасибо!» Дальше было проще: Подходя к бомжам на рынках, в переулках, у вокзала, в церкви, где они грелись, попрошайничая, я спрашивала:
– Нужен ли адрес приюта?

У моей свекрови был юбилей, 60 лет. Она педагог, поэтому отмечать круглую дату решила в родной школьной столовой. В качестве повара позвала свою знакомую, которая когда-то работала в этой же столовой и откуда была с позором изгнана. Были приглашены родственники, подруги, коллеги-учителя, естественно, начальство – директор. В общем, народу собралось много.

А мне вдруг надоело. И так-то вид из окон непрезентабельный: пустырь, мусорные баки и высоченный забор вокруг здания милиции, а тут ещё и запущенный газон прямо под носом. Подкараулила момент, когда сыновья оказались в сборе, и вывела их на субботник. Спилили поломанные ветки на деревьях, вырубили засохшие побеги шиповника, посадили куст сирени, яблоньку и – диво для наших мест – красноплодную черёмуху. Когда-то привезла с материка несколько косточек, не надеясь на успех, а они возьми да и прорасти.

Вдруг я замечаю, что лица продавщиц как-то неуловимо изменились. До меня доходит, что они с жалостью смотрят на меня – всю такую при макияже, с причёсочкой, на каблучищах и в узеньких джинсах. А на моего мужа поглядывают с явным неодобрением. Глянула на благоверного и я… Стоит мужик в видавшей виды майке в катышках, в пресловутых трениках и старой бейсболке. Вашу мать! Алкоголик алкоголиком!

Пешеходы выскакивают из кустов на дорогу посреди перегона, невзирая на время суток и даже не удосужившись посмотреть по сторонам. Едешь так ночью, и тут в трёх метрах перед тобой выныривает тень и чешет не глядя. И плевать этой тени на всё, в том числе на собственную жизнь. Хотя некоторые таким образом на жизнь и зарабатывают. Правда, иногда эта «работа» доводит их до кладбища – а водителю потом ещё и сидеть за таких идиотов.

Деревня Пуньки – тихая, полузаброшенная, в пяти километрах от шоссе, в сорока от железнодорожной станции. Тут, как водится, жили одни старики. Из «дачников-фигачников», как здесь говорят, в тот год был только я. А кому ещё охота пять часов трястись на поезде, потом полтора – на попутке (если ещё она будет) и затем полтора часа плестись по комариной вырубке вдоль зудящей высоковольтной линии?

Купили цветы, веночки, оставили машину у ворот, пошли по главной дорожке. Подошли к могиле, где рядом похоронены мой сын Павлуша и свёкор Николай Семёнович. Поставили цветы в вазочки, на стол положили крашеные яйца, снедь. Сели с дочкой на скамейку, стали вспоминать сына. И тут началось… Со всех сторон к нам начали подходить женщины и дети в цветастых юбках и шароварах, очень шумные и весьма неопрятные. Они стали требовать дать им что-нибудь, желательно денег.

Любой высококультурный человек за границей должен знать два выражения: «Хау мач?» («сколько стоит?») и «Билл, плиз!» («счёт, пожалуйста»). Можно ещё выучить: «Уэа из туалет хиэ?» («Где здесь туалет?») Но это необязательно. Достаточно сделать слегка тревожные, как у рака в кипятке, глаза – и тебе всё покажут.

В тот злополучный день муж ушёл на работу, двое старшеньких детей – в школу. Младший – ему не было и трёх лет – сидел со мной дома и играл на табуретке у стола. У нас никто никогда не курил, спички использовались только для газа и лежали или на окне, или на плите. Газовые зажигалки тогда ещё не продавались.

Здравствуй, «Моя Семья»! Пока на основной работе меня отправили в неоплачиваемый отпуск, нашла себе небольшую подработку. Сижу, значит, изображаю продавца, а лучше сказать – «магазин охраняю», поскольку покупателей нет, мёртвый сезон. Но залётные время от времени заскакивают. И вот некоторые наблюдения.