Летом 1972 года мне, 19-летнему студенту-второкурснику судомеханического факультета, предстояло пройти морскую плавательную практику. Деканат дал карт-бланш: устраивайтесь мотористами кто где сможет. В те годы на Камчатке гремело имя капитана Армара Аршамовича Амирбекяна, Армо, как все его звали, – орденоносца, бравшего рекордные уловы рыбы. «По совместительству» он приходился мне родным дядей, был женат на маминой сестре.

Увы, нужно честно признать: роль «уборочной феи» мы возлагаем на себя добровольно в самом начале совместной жизни, чаще всего – неосознанно. Ведь так хочется доказать и новоиспечённому мужу, и себе самой, что жена из тебя получилась очень даже ничего. Из кожи вон лезем. Что в этой ситуации остаётся молодому мужу? Правильно, роль приёмной комиссии.

А тут вышла к себе во двор, увидела Любу – она всегда в курсе всех местных дел – и решила выведать у неё, что же случилось у Насти с Ниной Ивановной, если они готовы были вцепиться друг другу в горло. Любаша с готовностью и даже с видимым удовольствием поведала причину конфликта. Настя в прошлом году похоронила маму, деревенский дом использует вместо дачи. Сама постоянно живёт в городе, но почти еженедельно приезжает в деревню на выходные, отпуск тоже здесь проводит.

Когда наступит лето и все уедут на дачу, в квартире станет тихо и одиноко. И можно будет писать длинный, длинный рассказ, или даже длинную, длинную повесть, или, может быть, роман. Ведь когда все на даче, а на дворе лето, может получиться роман. Длинный, длинный, как летний день, не нуждающийся в освещении, ясный и понятный. И все предметы в нём – ясные и понятные, потому как старые, привычные и простые.

В этом подмосковном городе, как и в любом другом подмосковном городе, ходят маршрутки, а в них ездят пассажиры… И тут я обращаю внимание на уникальный случай, когда вдруг пешеходы, превращаясь в пассажиров, меняются глаголами с автотранспортом: получается, что пешеходы – едут, а маршрутки – ходят. И в тот же момент какая-то радиостанция пробалтывается о том, что сегодня – День славянской письменности, а по православному календарю – Мефодий с Кириллом.

У нас один большой двор на четыре дома, и вот повадились несколько молодых мамочек распивать пиво на скамейке – образовалась тёплая компания. Ну, подумаешь, детки вокруг бегают, свои и чужие, пускай себе. Принесут мамочки из ближайшего магазина по двухлитровой бутылке пива на нос, сунут своим чадам в рот по чупа-чупсу – и по нескольку часов на той скамеечке «общаются» до поросячьего визга: магазин-то недалеко, можно и повторить.

Уже 14 лет я не был на озере Байкал, а моя нелюбимая гражданская жена Нина Филипповна вообще ни разу не была. И вот недавно я уговорил её съездить на это озеро. Мы живём в Иркутской области, в городе Железногорск-Илимский, до Байкала ехать 11 часов пассажирским поездом. Я заранее купил билеты, и вечером 8 июля 2014 года, в День семьи, любви и верности, мы с женой поехали на железнодорожный вокзал нашего города, на станцию Коршуниха-Ангарская Восточно-Сибирской железной дороги.

Это простое слово «девочка» произносится укоризненным тоном: дескать, я вовсе не имею права вдыхать дым и пускать кольца, как сказочный дракон. А я всегда отвечаю, что у меня плохие гены: они-то и заставляют браться за сигарету в момент нервного напряжения или после рюмочки коньяка. Чёрные бесенята радостно подпрыгивают и шепчут наперебой: «Закури, закури! Ну, закури же, порадуй нас!»

Мама оформила страховку в известной компании, и я поехала к ним в офис. А по дороге позвонила Инне – знакомому адвокату. Выслушав мою историю, она заметила: «А где будем судиться? В Москве или Нью-Йорке? Думаю, вам лучше поискать американского юриста». В страховой быстро нашли мамину страховку и даже назвали сумму, на которую она была застрахована, – 50 тысяч долларов.

Как и другие дети, я обожала мечтать перед сном. Это был настоящий ритуал, без которого просто не могла заснуть. Мама гасила свет и включала музыку на нашей рижской радиоле «Ригонда». В темноте моя маленькая комната расширялась до головокружительных масштабов, в ней, казалось, умещался весь земной шар, на светящемся частотном табло радиолы были и Лондон, и Берлин, и Брюссель, и Варшава, Рим и Хельсинки, Стокгольм и Афины, Москва и Ленинград, Киев и Одесса…

Помнится, Света (так звали кружевницу) разложила передо мной на столе свой товар – с десяток простеньких кружевных воротничков из хлопчатобумажных катушечных ниток. И застенчиво, шёпотом произнесла: «Ради бога! Никому не говори, что на продажу вяжу. Пусть думают, что это подарок». Мне воротнички особенно и не нужны были, но цена оказалась смехотворной, вещицы милые, а женщина нуждалась. Ну я и взяла у неё весь товар оптом.