Разница в возрасте у сестёр была незначительная, каких-то пять лет, а вот по виду и характеру они сильно отличались. Жена Сима была невысокой, в меру полной, с круглым румяным лицом и, что особенно в ней подкупало, очень добродушной. Поэтому, должно быть, и выглядела тёплой, уютной. Свояченица же, напротив, имела высокий рост, стройную фигуру. Роман долго присматривался к её пухлым, словно искусственным губам, но спрашивать не стал, чтобы не позорить бабу.

С отцом Андрюши я работала в одной организации. Впервые оказавшись в его кабинете, была несказанно удивлена, увидев на рабочем столе фото жены. Заметив мой взгляд, Виктор сразу начал рассказывать, как ему повезло с женой. Это показалось странным, у меня интуиция психолога, поэтому заподозрила его в неискренности. У моего супруга на столе всегда фото дочери, которые он с удовольствием демонстрирует, а моё фото у него в столе и ещё в бумажнике. У моих подруг примерно так же.

Однажды на втором этаже появился новый жилец – высокий бледный мужчина с правильными чертами лица, широкоплечий, коротко стриженный. Администратор, пожилая женщина, с которой мы давно общались, сказала мне, что Альберт вернулся из мест не столь отдалённых, где сидел за ограбление и убийство. Однажды мы заговорили. Альберт оказался человеком начитанным.

И правда, чем? Сидит себе муха под потолком, изредка лениво, сонно жужжит. Сразу вспоминаются деревня, душный запах остывающего, густеющего малинового варенья. Бабушка гладит внука по голове – любит. Скрюченные чёрствые, шероховатые ладони цепляются за мягкие волосы внука, за оттопыренные ушки. Городские жестокие дети обзывают его Чебурашкой, да и в деревне спасения нет.

Проснувшись, Артём сразу вспоминал об Алёне: «Она правда существует? Может, мне всё приснилось и сейчас наступит серая действительность без неё?» Стажёров сильно не контролировали, и иногда Артём сбегал со службы. Алёна работала в «Пятёрочке» заместителем директора. В магазин Артём не заходил, а прогуливался вдоль витрины. Он видел, что на него пялятся молоденькие продавщицы, посмеиваются, о чём-то переговариваются.

Это ничего, что я только начала работать в заводской многотиражке – вот ещё устаревшее слово. Обнаружили студенческую болезнь, гастрит, – изволь оздоравливаться. Моей соседкой по комнате оказалась женщина, которую из-за характерного желтовато-тёмного цвета лица я приняла за уроженку Средней Азии. Оказалось, родились на соседних улицах, зовут Тая. Тая любила гулять и таскала меня с собой: от корпуса к пруду, от пруда к шоссе и обратно. Пока я лежала в грязевом обёртывании или расслаблялась в ванне, она терпеливо ждала в холле с вязанием.

В общем, попытаюсь сформулировать покороче. Встреть он меня такую, какая сейчас, – развесёлого бегемотика, я бы ему не понравилась. Но поскольку он полюбил меня, так сказать, в другом виде, то продолжает смотреть теми же глазами и я ему нравлюсь. Хотя сейчас я – развесёлый бегемотик. И подумала: а может, те, кто всю жизнь видят свою половину прежней, несмотря на внешние изменения, любят именно душу? А требующие изменения форм выбирали телесную оболочку?

Александр оказался интересным собеседником – за две недели ежедневных встреч вся его жизнь прошла у Галины Михалны перед глазами. Она с удивлением узнала, что он бывший военный лётчик, жена его бросила, есть двое уже взрослых детей, естественно, военных. Галина Михална тоже много рассказывала о своей жизни: и о грубом неукротимом нраве мужа, погибшего в девяностые годы в перестрелке с бандитами, и о своей работе фельдшером в больнице, и о единственном сыне, не захотевшем пойти по стопам отца, а занявшемся предпринимательством.

Тогда Валя свернул в небольшую рощу. Ого! Вот это мне ни к чему, нашёл деревенскую дурочку. А он вальяжно развалился на полянке и покусывал травинку, наблюдая, как я делаю вид, будто изучаю устройство мотоцикла. А потом вскочил в седло, я еле успела прыгнуть за ним, и мы помчались домой. Помню роскошный сентябрьский вечер. Наконец-то мы выбрали время, чтобы я села за руль.

Два года его семья жила у родственников, и два года Лукьян каждый вечер после работы в колхозе ремонтировал и укреплял старый дом. Кроме Насти, ему никто не помогал. Дом получился как новенький, но отца в него не позвали. Так он к нам и вернулся. Настя уехала учиться в районный центр, там вскоре вышла замуж за известного художника. Из деревенской грязи переехала в большой прекрасный дом с белыми чехлами на креслах.

В свой последний приезд Анатолий сделал Миле предложение. Затем познакомился с её родителями, попросил руки дочери. Отец с матерью приняли молодого человека хорошо, дали согласие на брак, но при этом выдвинули условие: молодые смогут пожениться не раньше чем Толя устроится на новом месте службы. Только тогда они разрешают ему приехать за Милой. Толя улетел, а спустя несколько дней Милка прибежала ко мне в контору в слезах.

В палисаднике она села на стёжку из жёлтых одуванчиков, обхватив руками острые коленки. Луня, как ребёнок, радовалась всему, что видела: на изгородь взлетел петух Горлан, невесомо порхали в воздухе бабочки… Луня улыбалась так широко, что виднелись неровные желтоватые зубы. И хотя рот у неё большой, зубам во рту тесно и они налезают друг на друга. Длинный нос с горбинкой морщинился, и её вытянутое некрасивое лицо, густо усеянное коричневыми веснушками, казалось глуповатым. Веснушки у девушки везде – и на плечах, и на груди, и на руках, и даже на ногах.