На моих уроках английского языка постоянный рабочий гул, смех, реплики, обмен идеями. Иногда я начинаю диктовать домашнее задание, а они спрашивают: «Почему? Давайте ещё поговорим». – «Так сейчас звонок будет». – «Ой, и правда, а мы и не заметили! Как быстро время прошло».

Как мы собираемся в столовую, а это в большой школе целое приключение, – отдельная песня. Во-первых, надо дойти до столовой и не потеряться. Во-вторых, по дороге нужно суметь увернуться от старшеклассников, это тоже целая наука. В-третьих, есть надо быстро, потому что перемена короткая. В-четвёртых, нужно умудриться не испачкать школьную форму. В-пятых, на обратном пути надо найти свой кабинет.

Здравствуйте, уважаемая Галина Ивановна. Прочитала заметку «Я оказалась хуже всех» (№6) и поняла, что это и мой случай. Девушка написала о том, что инфицирована ВИЧ, а я недавно родила дочку с синдромом Дауна. И тоже мучил вопрос: за что? Тоже были слёзы и мысли отказаться от ребёнка.

Четверть века я проработала воспитателем детского сада в небольшом городе. Моя любимая профессия, но не устраивала мизерная зарплата. Когда подросли собственные дети, пришла пора всерьёз задуматься об их образовании, я ушла в другую сферу. Переход был болезненным. Детский сад, воспитанники часто снятся мне ночами.

Эту книгу среди других Нина нашла в огромном сундуке, на котором спала её младшая сестра Капитолина, или просто Капа. Сундук, доверху набитый книгами, когда-то оставил у них на хранение дядя, мамин брат, работавший в школе учителем словесности. Он же научил четырёхлетнюю Нину складывать буквы в слова, Нине это показалось чудом.

Проблема у нас очень серьёзная: из-за перенесённого ужаса она боится оставаться с кем-то наедине, даже со мной. Не раздевается, совсем. Даже на урок физкультуры не ходит, потому что там надо переодеваться при всех. Дома переодевания происходят только за закрытой дверью. Иногда девочка переодевается, сидя в шкафу, – это не считая закрытой двери комнаты.

Именно тогда мы решили тоже устроить для завсегдатаев нашего двора большой концерт и привлечь для этого других девчонок. Однако главными артистками во всевозможных жанрах, разумеется, видели себя. Мы были абсолютно уверены, что Ольгин отец станет нашим аккомпаниатором, поэтому даже не удосужились его об этом спросить.

В детстве я вообще не боялась воды, хотя мама меня всегда от неё оттаскивала. Она сама воды боялась до жути, чуть выше колена – и мама визжит. Ну, а я в этом смысле была бесшабашной. Потому и тонула дважды. Ну, как тонула – в итоге сама выкарабкивалась, но чувство, что вот-вот не хватит воздуха, возникало.

Традиционная церемония была доведена директрисой до совершенства. Шеренга барабанщиков в алых галстуках выбивала ликующую дробь. Из каждого класса, от первого до десятого, выходил заранее назначенный лучший ученик или лучшая ученица. Они выходили в центр каре, строились в колонну по одному, по команде двигались к знамени и, преклонив колено, целовали алое полотнище с золотым портретом вождя мирового пролетариата. Лучшие ученики целовали красно-золотой стяг и становились в шеренгу позади него.

В детей, видимо, вселился бес. Они сбросили в воду воспитателя второго отряда и побежали за воспитателем третьего. Та, сумев оторваться от погони, ворвалась в корпус четвёртого отряда и спряталась под кроватью. С криком «Где она?» первоотрядники ворвались в корпус. Начались поиски. Дети из четвёртого отряда сначала держались крепко, но потом кто-то из старших крикнул: «А какая разница, давайте скинем в воду эту воспитательницу!» – и показал на воспитательницу четвёртого отряда. Тогда дети всё же выдали место, где лежит другой руководитель.

Всякий раз, когда на душе бывает нестерпимо тяжело, когда незаслуженная обида застревает комком в горле и я едва сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться, – стараюсь вызвать в воображении те прекрасные места, где не была с самого детства. И знаете, помогает! Сама не замечаю, как за этими мысленными видениями отступают горечь и тоска, как чёрнота, заполнившая было то место, которое отводится для души, начинает постепенно вытесняться тёплым светом.

Стёпа выбирает меньшее из зол – ворча, что я выгоняю ребёнка из дома, влезает в бутсы и неохотно плетётся на улицу. И ведь не один он такой – дворы стоят полупустые. Однажды утром просыпаюсь в своей комнате от детского гвалта. Нет, серьёзно, толпа какая-то у моей кровати беснуется, орут на разные голоса и перестреливаются! В панике натягиваю одело на голову и пытаюсь сообразить – сколько их здесь и чего они хотят?