Мне не повезло: у моих детей не было родных отцов в семье. Внимательно читала о роли матери в жизни мальчика, это очень больная и щепетильная для меня тема. Сына воспитывала одна до шести лет и не могу критически отнестись к своему воспитанию – это, наверное, покажет только время. Скажу только, что сейчас, в его 16 лет, наступило довольно трудное время в нашей совместной жизни: период умничанья и нигилизма.

Я не знаю, как отжимает тряпку моя дочь. Она ещё и левша – значит, в любом случае не так, «как надо». Во всяком случае, не «до последней капли крови», срывая кожу на ладонях. Зато она всегда находилась рядом в трудные для меня периоды жизни. Иной раз дочь сама делала тяжёлую работу, чтобы я немного отдохнула, чем подавала пример своей младшей сестре. Она стала мне другом и поддержкой.

Пока я пришла в себя от шока, пока до них добежала, пока попыталась разнять, у каждой в руках уже были трофейные клочья волос. Нянечка пошла плакать в туалет, воспитатель пошла к заведующей, я кое-как попыталась продолжить урок. Самое интересное – дети спокойно занимались своими делами, сидели на стульчиках, разговаривали, никто из них даже внимания не обратил. А у меня ещё пару часов руки тряслись.

Мальчику 12 лет, учится в шестом классе, это хороший, добрый, ласковый, добросовестный мальчишка. Очень старается в учёбе, иногда у нас случаются просветы и в журнале даже появляются пятёрки. Но мальчик устаёт и снова становится невнимательным, отсюда и все наши трудности. Он не может списать из учебника ни пример по математике, ни слово по русскому языку...

Птичий рынок. Ух, как много там было разных красивых рыбок, птичек, кисок, собачек! Мы на всех смотрели, гладили и счастливые возвращались домой с полными карманами морских камушков и ракушек. Но и дома нам всегда было чем заняться. Например, мне разрешалось помогать деде в работе над какой-то его немыслимой радиоконструкцией, и я не дыша держала пинцетиком проводок, пока не затвердеет оловянный шарик, оставленный его паяльником.

Помню, как-то в магазине недосчиталась в кошельке одной копейки из тех, что мама на молоко дала. Стою у кассы растерянная, а на меня львицей смотрит кассирша и рычащим голосом говорит: "Ну, ты долго меня задерживать тут будешь?" Что делать? За мной уже очередь выстроилась. Забираю из тарелочки свои деньги обратно, из-за слёз уже и не вижу ничего. Ужас! Не купила молока, копейку где-то потеряла. Мама нас никогда не ругала, но ведь я не выполнила задание…

Не смейтесь, но я даже стала думать, что в сыне, возможно, зарождается неправильная ориентация. Успокоил недавний случай. Наш папа живёт отдельно, работает в Москве, видимся мы редко, общаемся в основном в интернете. Недавно папа был на корпоративе и прислал нам фотографии с праздника – по природной рассеянности выложил всё, не фильтруя. Мы с сыном уселись смотреть, где и как отдыхает наш «гламурный ма-асквич».

Наш мир несовершенен, этому есть масса подтверждений. Например, девочка Лена Игнатенко второй день приходит в садик в новой красной юбочке, а у Даши такой нет. В подобных обстоятельствах поневоле станешь философом. Даша пытается отрешиться от материального, ведь имеет значение не количество юбок, а какой ты человек, доброе ли у тебя лицо, аккуратно ли заплетены косички.

Однажды мы с мужем и двумя детьми решили отправиться к родственникам в Алтайский край. Дочери на тот момент было восемь лет, непоседе сыну – два года. До этого я ни разу в жизни не ездила в плацкартных вагонах, только в купейных. А надо заметить, что наш сын – человек очень активный и любознательный. К тому же в силу генетических особенностей имеет громкий бас.

Влюбилась дочь, похоже, серьёзно – глаза и голос у моей зайки сейчас как у ребёнка, которому Дед Мороз принёс живую лошадку. Она загружена учёбой в хорошем лицее плюс посещает несколько курсов и дополнительных занятий. Так что на свидания ходит поздним вечером. И возвращается, бывает, к часу ночи. Молодой человек старше неё, ему 20, очень ответственный, всегда провожает её до квартиры и сдаёт мне на руки.

Меня до сих пор трясёт, когда вспоминаю тот день. Как всё началось. Сын (ему пять лет) рассказал, что у них в группе один мальчик, назовём его Алёша, всё время говорит плохие слова. Микрорайон у нас маленький, садик когда-то был ведомственным. Сами, будучи маленькими, в него ходили. Все друг друга знаем. Я навела справки о семье Алёши – такие называют неблагополучными и асоциальными. Мама разнорабочая, папа грузчик, оба выпивают.

Сыну было лет шесть или семь, он ещё в школу не ходил, когда мы с ним, как обычно, поехали летом к родителям мужа. В дом, где проживали мои свёкры, накануне переехала семья с детьми. Старшая их дочь, Марина, девочка лет восьми, страдала ДЦП. Не в тяжёлой форме, могла передвигаться самостоятельно, но было явное нарушение речи, и вообще она заметно отличалась от здоровых детей. При этом интеллект сохранён полностью.