Сама жизнь вносит свои коррективы: если мы были заложниками идей, то они сейчас – заложники денег. И это факт! Что хуже? Так как жизнь в последние десятилетия кардинально изменилась, то изменились и люди, они подстраиваются под новые условия, новый темп. Молодёжь на всё реагирует быстрее. Она вообще активнее, чем были в том же возрасте мы. Для них нормально день отработать в офисе, вечером рвануть в клуб, утром опять на работу, а на выходные слетать за границу.

Нашей первой учительницей стала Фета Михайловна, между собой мы называли её просто Фета. Она – беженка с Украины, имела двоих детей, а муж-лётчик погиб. Эта Фета поражала всех, особенно тех, кто прошёл войну, своей полной неприспособленностью к жизни. Тогда все жили бедно. Например, нам дома на завтрак, обед и ужин выдавали строго по одному куску хлеба. Помню, как вернулся с войны дядя-капитан, старший брат отца, и подарил мне немецкое кожаное пальто...

Море – тёплое, цвета хаша. Слева – скалы, будто из мокрого папье-маше, ближе к ним дно становится каменным, там – рыжие и чёрные морские ежи, распятые на дне алые с прожилками кремлевские звёзды. Там – опасно: там в расщелинах – уродливые чёрные горбоносые и кривозубые мурены. А здесь под ногами – младенческий пух песка, серебряными молниями мелькает малёк...

...Даша заупрямилась, ей хотелось самокат прямо сейчас, даже если придётся ждать весны, чтобы покататься. Процесс катания на самокате значительно менее важен, чем сам факт обладания им, даже мамы должны это понимать. Мы и так упустили шанс купить самокат раньше Иры, нельзя допускать, чтобы она всю зиму имела перед Дашей преимущество. "Возьмём самокат на вырост, – предложила Даша. – Я покатаюсь немножко сейчас, и ещё на весну останется".

Началось всё с того, что Максим Максимычу на двухлетие подарили большую и прекрасно иллюстрированную книгу с новомодными сказками. Уж кого там только не было: и трёхглавая гидра, и огнедышащий дракон, и каменные тролли, и средневековые колдуны в каких-то зелёных туманах, и седые грифоны, и закованные в сизую броню паладины – отличная книга для малышей.

Мне 32 года, сыну восемь месяцев, это мой первый и единственный ребёнок. Я всегда была равнодушна к детям, а если они вдобавок капризничали – то раздражали меня. Окружающие говорили: своего будешь любить больше жизни. Мы с мужем не предохранялись несколько лет. По врачам я не ходила, думала, если забеременею, значит, так тому и быть. Беременность прошла нормально, роды обычные – значит, моя проблема никак с этим не связана.

Дети поправились, но на прощание профессор сказал, что этот вид грибка (руброфития) обычно остаётся дремать в организме и, возможно, через несколько лет заболевание даст рецидив. Когда дети станут старше, их придётся госпитализировать, проводить серьёзное комплексное лечение. Так и вышло. Я уложила детей в детское отделение известной больницы, и тут начался кошмар.

В начале 2000-х темы сочинений засекретили настолько, что объявляли их строго перед самым началом экзамена. Но и тут нашлась лазейка: сочинения для избранных писали учителя. Ясное дело, не безвозмездно. А детям оставалось их только переписать. Мы проверяли работы наших учеников так: синей пастой расставляли знаки препинания, исправляли ошибки, чтобы баллы были повыше, – всё-таки сами готовили наших детей, не хотелось срамиться.

Рязанская область, небольшая деревенька Уланова Гора, бревенчатая школа под раскидистыми берёзами на краю деревни. И моя первая учительница. Как сейчас помню себя, первоклашку, в накрахмаленном фартуке и с огромным букетом, свой восторг от первого школьного дня – и красивую, немного строгую Полину Ивановну, которая своим классическим почерком выводит на доске: «1 сентября».

Всем было хорошо, кроме Сони, которой теперь никто ничего не покупал и которую никто не брал в заморские страны. Но это мало кого волновало. Соня была хорошей матерью и понимала, что должна радоваться за дочь, ведь отец не бросил её и продолжает заботиться. Однако всё же с трудом подавляла злость, когда видела довольную Варину мордашку после встречи с Пашей.

В сонный час почти никто из детей не спал, но когда на проверку заходила нянечка, требовалось вовремя закрыть глаза. Дисциплина была железной, никому и в голову не приходило болтать или подниматься. Один раз я не успела закрыть глаза, нянька увидела это, откинула моё одеяло и со всего размаха шлёпнула тапкой по ляжке. Было очень больно, но я не заплакала, побоялась, что ещё больше бить будет.

В шесть лет я отдала сына в секцию для занятий спортивными танцами (через два года бросил). Во время выступлений он всегда был очень серьёзен, ни тени улыбки, каменное лицо. Тренер даже вызывал меня к себе и допытывался, не вожу ли я его силой, или, может быть, его дома обижают. Сколько раз просила сына: «Раз ты на сцене – улыбнись, ведь всё умеешь, красиво танцуешь!»