Стыдно сказать, даже в ничтожных мелочах Юлечка упорствует не на жизнь, а на смерть. В очередной приезд заметили, что дочь пишет ужасной ручкой (а работа у неё связана с бесконечной писаниной). Не ручка ужасна, а чернила в стержне. Бледные, прерывистые, точка-тире. Такой тщетно нажимаешь, и царапаешь, и рвёшь бумагу, и хочется зашвырнуть ручку куда подальше. Ну, со мной такой номер не проходит.

Спать девочки ложились по две на одну кровать, сверху накрывались одеялами и матрасом. Все ходили в одинаковых платьях и с наголо бритыми головами. Из еды были в основном солёные чёрные грузди, часто с жирными червями, и мороженая капуста. Один раз на обед приготовили голову погибшей лошади. Маме попалась часть нижней челюсти с большим жёлтым зубом.

Встречались периодически, поскольку мой ухажёр был военнослужащим, молодым лейтенантом, человеком подневольным. На свидания приходил с бутылкой недорогого «Букета Кубани», да ещё и гордился, что так ловко совмещает два подарка в одном – и «букет», и вино. Я была неизбалованной девушкой, подыгрывала ему, натужно смеялась над шуткой, хотя замечала, что подругам кавалеры приносят настоящие цветы.

Мальчик рос прикованным к креслу-коляске. Постепенно и Сергей Филиппович, и тётя Катя смирились со своей участью: какого дал Бог ребёнка, такого и будем растить, рассуждали они и не помышляли, в отличие от многих, отдать сына-инвалида в интернат. Напротив, Данила рос в атмосфере любви, а отец и мать старались обеспечить ему максимальный комфорт.

Дорога длинная, времени более чем достаточно – всё располагало к неторопливой беседе. Мы быстро нашли общий язык и вскоре, можно сказать, подружились, рассказывали друг другу о своей жизни. Не знаю, сколько стаканов чая выпили за это время, но чаепитие очень помогло Валентине Сергеевне облегчить своё сердце и рассказать мне, случайной знакомой, то, что камнем лежало на сердце. А я перескажу её историю вам – может, кого-нибудь она заденет за живое или послужит уроком.

Три дня семинара пролетели как один миг, получилось весело и познавательно. Наш самолёт улетал поздним вечером, времени в запасе оставалось в избытке, поэтому напоследок решили прогуляться по площади перед зданием Совета министров республики. И тут нежданно-негаданно буквально нос к носу столкнулись с одним из авторов нашей газеты – управляющим строительного треста, о работе которого часто писали.

В общем, дел хватало, и дети всем страшно мешали, пока не появлялась тётя Оля. Она и сама была какая-то детская, маленькая, худенькая, с густой чёлкой и вздёрнутым носиком. А ещё она была правильной медсестрой, потому как с её появлением все болезни и недомогания исчезали. Затихал прадедушкин громовой кашель, и поясничная боль у огородников проходила. А для разбитых детских коленок вместо зелёнки у Ольги имелась специальная жидкость, которая не щипала. И незрелые абрикосы с яблоками Ольга разрешала есть детям, только их надо было обязательно мыть.

На другой день отправились за ёлкой. Искусственная надоела мне в детстве, я хотела живую. Но муж сказал, что здесь ёлку не покупают, а приносят из леса. Надел лыжи, мне предложил лыжи своей мамы. Я не только не умею кататься, но и впервые видела этот спортивный инвентарь «живьём». В нашем Новороссийске снег бывает раз в несколько лет, да и то сразу тает, дольше всего он пролежал, когда я училась в третьем классе, целых 20 дней.

Я провожала и встречала Иру из роддома вместе с её мужем, с которым мы были дружны. И рассчитывала, что мои чувства к ней взаимны. Потом пришло время и мне выйти замуж. К свадьбе начали готовиться чуть ли не за год, дата торжества стала известна за полгода. Поскольку родственников больше ста человек, договорились с мужем, что каждый позовёт со своей стороны по три друга, вместе с их половинками, конечно.

В положенное время родился крепкий мальчуган, Максим Абрамов, внук папочки и сын дочурки. Дальнейшее общение Максима с весёлым дедом на всю жизнь оставило в сознании мальчишки специфические особенности. То спокойное, разумное, рассудительное отношение к людям и событиям, то внезапные порывы несдержанности и мелкого хулиганства. Мама увезла Максима из России в Калифорнию, и отныне его имя звучало Макс Абрамофф.

В большом южном городе почти полтора миллиона жителей, а детский социально-реабилитационный центр дневного пребывания – всего один. Его работники – восемь педагогов и психологов – между собой называют учреждение просто центром. Две группы, в каждой по двадцать детишек с непростыми характерами и судьбами. Вот десятилетняя Оксана. Рослая, намного выше своих сверстниц, но очень застенчивая девочка.

Своих детей, откровенных и чистых душой, я учу скрывать последствия их шалостей и вообще молчать о нашей жизни. Потому как даже игра с покрывалами, из которых ребята делают домик, вызывает у свекрови возмущение и крик. А уж если где-нибудь что-нибудь пролили – разразится скандал мирового масштаба, вплоть до запрета детям входить в гостиную, а ведь они там часто играют.