Так что теперь дочь катает колясочку со своей сестрой от папиной второй жены. Я ей не нужна, мы почти не общаемся, как чужие. Когда я уходила, то звонила дочери, хотела попросить мне помочь. Она не брала трубку. Я писала эсэмэски, но она отключила телефон. Так и не перезвонила мне ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Хотя знала, что мне трудно, что я ухожу практически никуда. Не могу её простить!

То, что я должна теперь жить с мамой, – это факт. Нужно исполнить свой дочерний долг. Я старшая из четверых её детей. Через пару месяцев выхожу на пенсию по старости, могу оставить работу и жить на две пенсии – свою и мамину. Мамина, кстати, больше моей: ей уже за восемьдесят, плюс доплата как пострадавшей от репрессий.

Первое время, примерно полгода, муж приходил днём к сыну, пока я на работе, а потом стал заявляться по вечерам, когда я уже была дома. Видимо, с «богатой» что-то не получилось. Он мне раньше часто говорил:
– Встретить бы богатую, жениться на ней, чтобы у неё деньги были на сберкнижке. Мы бы жили на проценты от вклада, я бы для вида устроился куда-нибудь сторожем и жил припеваючи, – тогда за тунеядство ещё судили.

Маленький человечек, едва появившись на свет, буквально перевернул жизнь своей мамы-бабушки. Малышка требовала много внимания, а времени катастрофически не хватало. Людмила Николаевна была уже на пенсии, однако ещё работала экономистом. На предприятии ей сразу дали понять, что больше в ней не нуждаются, так как бабушка с больничным листом – это обуза. Пришлось срочно искать другую работу, ибо внучка требовала больших расходов.

Мы все полюбили Тоню, потому что она словно светилась изнутри. Никто из нас не умел так радоваться самым обычным вещам: её восхищали даже занудные семинары по диалектологии. Все хотели с ней подружиться, но самым настойчивым оказался Александр. Мы уже тогда его так звали, потому что он был лысый и по нашим тогдашним понятиям престарелый – ему стукнуло аж 26.

Муж – человек неразговорчивый, обычно скрывает своё внутреннее состояние, свои чувства. Жили, всё было хорошо. Потом я забеременела. Во время беременности он очень хорошо ко мне относился, заботился, помогал. И когда родилась дочка, первое время тоже всё шло замечательно. Конечно, случались иногда конфликты, в основном из-за того, что не могли найти понимание с родителями.

Если кто-то вступает в брак с женщинами намного старше, у мужчин это вызывает недоумение и тайное пренебрежение. Таких мужей считают неудачниками, явными или скрытыми альфонсами. Так же думал и я, пока однажды не услышал рассказ моей матери о дальнем родственнике. В тот же вечер прочитал в Библии, что Господь назначает мужчине супругу за сорок дней до его рождения. Судя по всему, с родственником всё так и произошло.

Здравствуйте, дорогая «Моя Семья»! Вы напечатали моё письмо о том, как в 16 лет мне пришлось покинуть родительский дом («Домой можешь не возвращаться», №31). Похоже, оно вызвало интерес у читателей, некоторые отклики даже были опубликованы в газете. Хочу рассказать продолжение моей истории.

До свадьбы мы с мужем встречались четыре года. Сразу оговорюсь, что у нас с ним мезальянс – я из простой семьи милиционера и медсестры. Отец часто выпивал. А родители мужа – инженеры, дослужившиеся до управленцев. У них четырёхкомнатная квартира, которую они не в состоянии сами содержать в чистоте – обоим за шестьдесят.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что Петя Малиновский довольно хорош собой, галантен и материально независим. Но главное, Веркин жених имел два высших образования. А её Сивашкин школу-то с большим трудом окончил и вообще интеллектом не блистал. Петя же направо и налево цитировал Лафонтена и давал советы по ракетостроению.

Нашим с мужем отношениям восемь лет. После знакомства стали жить вместе уже через две недели. Я почти сразу забеременела, родилась прекрасная дочь, муж души в ней не чаял. Но с самого начала совместная жизнь – это постоянные конфликты и противоборство.

О том, что за гаражом поселился бомж, Павел узнал случайно, увидев оборудованную лежанку. Несколько смятых картонных коробок, сверху – куча тряпья, рядом кострище, чуть в стороне – пара пустых бутылок. По всей видимости, бродяга приходил сюда по ночам, а на день уходил.