Теперь Николай стал уделять внимание и мне, и семье. Естественно, началось перетягивание, каждая из нас стала тянуть Николая в свою сторону. Там в ход пошла манипуляция детьми. Любимый сказал супруге, что без меня не мыслит своей жизни, что впервые в жизни полюбил и никогда не откажется от меня, так что либо пусть она принимает его вместе со мной, либо он уходит.

В прошлом году мужу поступило хорошее предложение по работе в другом регионе. Мы всё обсудили, решили, что он отправится туда, а я пока останусь продавать квартиру. Как всё сделаю – сразу же приедем с детьми к нему. Я находилась в декретном отпуске, младшему ребёнку было шесть месяцев, а старшему – три года. Женаты мы уже давно, почти 20 лет, просто дети у нас поздние. Продажа квартиры затянулась на восемь месяцев.

"Вот и бублик! – отец показал дочери хлебное колечко, слегка присыпанное маком, и почему-то засмущался. – Ты не думай, он не надкусанный.  Это я отломил кусочек, когда бублик мягкий был. Положишь на сковородку, разогреешь, а потом с маслицем съешь вместе с кофе. Вку-у-усно!" – тут папа закатил глаза и, как ему показалось, незаметно, сунул бублик в пакет. Потом он так же «незаметно» засунул в пакет престарелую краюху.

Очень много скорбей выпало на их долю. Старший сын погиб на войне, в самом её начале. Второй сын утонул, третий – пропал без вести, четвёртый умер по болезни. Двойняшки, мальчик и девочка, умерли во младенчестве. Из всех детей у них к старости осталась только одна дочь – моя мама. Несмотря ни на что, все тяготы в жизни они переносили без ропота, со смирением. Время проводили в трудах и заботе о внуках.

Зарплату не платили по полгода, есть было нечего. Дошло до того, что я, сидя дома с ребёнком, всем завидовала: мужу – потому что ему на работе хотя бы отпускали обеды по талонам, сыну давали в молочной кухне молоко и кефир, дочка ела в садике. А меня никто не кормил! Однажды, отчаявшись, пошла к соседке, которая восторгалась моими попугаями, и предложила ей купить их у меня. Соседка покупать отказалась, но дала мне в долг немного денег.

В феврале 2013 года приснился странный сон. Будто стою на улице рядом с нашим домом, напротив подъезда, погода солнечная, тепло, но листья на деревьях ещё не распустились. Поднимаю голову – на балконе стоит моя бабушка в ночной рубашке, с распущенными волосами. А за ней – серый силуэт, напоминающий человека. И тут я ей говорю: «Я сейчас уйду, вернусь через десять лет. Тебя в живых уже не будет, так что давай сейчас попрощаемся». На моё удивление бабушка с лёгкостью согласилась.

Арам был тонким и нежным, как девушка. В белом костюме и шёлковой рубашке с галстуком, благоухающий дорогим одеколоном и ещё чем-то изысканным, он появился на вечере, словно видение. Барышни, битый час подпиравшие стенку, быстро поправили причёски и начали как бы незаметно прихорашиваться: одна затянула на талии поясок, другая расправила юбочку, а некоторые втихомолку мазнули помадой по пересохшим губам.

Ступенек было три. Босоножки привычные, на устойчивых каблуках. Мой полёт через ступеньку, по словам очевидцев, оказался плавным – даже не полёт, а какое-то лёгкое скольжение. Но оно чётко разделило мою жизнь на «до» и «после» него. «До» – это работа, уроки, хлопоты по дому, вечная нехватка времени, телефонные звонки родителей моих учеников по вечерам. Многое из того, что было «до» падения через третью ступеньку, мне сегодня кажется лишним, ненужным.

Пока сама с этим не столкнёшься, не поймёшь ни боли, ни отчаяния, ни опустошения души женщины, переживающей измены любимого. Героиня рассказа сумела избавиться от предателя-супруга, да вот от боли не уйдёшь. Всегда удивлялась, что держит мою близкую родственницу рядом с таким же вот любителем измен, носителем ЗППП. В очередной раз она рыдала, брела в кожно-венерологический диспансер, лечилась сама, лечила супруга, прощала…

В ту осень мне поручили написать книгу по истории известного медицинского учреждения. Я опрометчиво согласился, но дело оказалось безнадёжным: никаких документов, кроме пресных юбилейных докладов и скупых архивных справок, в моём распоряжении не оказалось. Очевидцы событий выдавали в лучшем случае «мозаику», из которой невозможно было возродить былые «витражи».

Я тогда жил в подмосковном городе Железнодорожном, снимал комнату у бабы Лиды, весёлой матерщинницы лет шестидесяти с вечной беломориной в зубах. Ввалился в свою комнату, не раздеваясь, распаковал добро, подключил к телевизору и стал терпеливо ждать положенные два часа, пока агрегат согреется после мороза. Еле дотерпел. Пихаю кассету – а она не входит. Что за чёрт, неужели сломался?