Аня на 13 лет старше, живёт сейчас одна, её 27-летний сын Антон недавно съехал на съём – в соседний дом. По словам Ани, сын зарабатывает очень хорошо и практически содержит её. Сама она только немного подрабатывает из дома. У неё уже несколько лет депрессия, трясущиеся руки, сидит на таблетках. Мы встречаемся пару раз в месяц, смотрим фильмы, разговариваем, я привожу еду – ей трудно готовить из-за трясущихся рук, а моя стряпня нравится.

Я – первокурсница журфака. Преподавательница позвала меня в Нагорный Карабах снимать фильм о седых армянских детях, тех, на чьих глазах были убиты родители. Война тогда была между Арменией и Азербайджаном. Сначала с преподавательницей мы поехали в Москву на квартиру академика Сахарова. Его жена Елена Боннэр была главой какого-то фонда, который спонсировал фильм.

На западе Китая, в горной и труднодоступной местности Синьцзян-Уйгурской автономии недалеко от Тянь-Шаня, в 1959 году был создан полигон Лобнор, где китайцы всё время что-то испытывали. Гремели взрывы, взлетали самолёты, что-то привозили в закрытых грузовиках. В общем, американцам это оказалось страшно интересно. Беда в том, что наблюдать за происходящим было трудновато.

Тем временем йогурт и масло с витрины уже убрали. Но не буду же я попрошайничать в этом магазине целыми днями. Всё необходимое купила в другом месте с разницей буквально в три рубля. Сегодня пошла в другой сетевой магазин, тоже большой. Там, где стоят столики для упаковки покупок, ещё вчера увидела под одним из них громадную сумку. Похожую на те, в которые упаковывают палатки. Сумка чем-то наполнена. Наверное, хозяин ходит по магазину, подумала я, и ушла.

Почему решили искать именно в лесу – здесь ведь раньше тоже люди ходили, наверняка пролегала старая деревенская лесная тропа. А может, в стародавние времена и леса здесь ещё не было, простиралось поле или располагалось какое-нибудь сельское торжище. Машину оставили на въезде в лес, Андрей выпустил собаку, чтобы от души побегала без поводка. Мы расчехлили металлоискатели и принялись искать то, что спрятала матушка-земля.

Она и сама собиралась в обозримом будущем побаловать мужа чем-нибудь вкусным и необычным, но обзавестись рецептами ещё не успела. Смартфонов тогда не было – в интернете не подсмотришь. Да и нет у неё дома никаких особенных продуктов – из чего ваять шедевр? У себя в деревне Валентина пробежалась бы по соседкам – кто-нибудь да подсказал бы выход. Но теперь она жила у мужа. Почти ни с кем из новых соседей ещё даже не познакомилась. О существовании кулинарных книг не слышала. Надо было выкручиваться своими силами.

Жили-поживали нормально, пока Михаил неожиданно не привёл в дом девушку, Милку. Поселил в своей комнате, и стали они жить вместе. Разумеется, не расписывались. Тёте Милка не понравилась. Да и кто соглашается с мужиком жить без штампа в паспорте и свадьбы? Явно не невинная девушка. Зачем любимый племянник подобрал эту «прости господи», да ещё в дом привёл? Но Миша на все упрёки лишь отмахивался – отстань, я на ней жениться не собираюсь.

...Кстати, вспомнила, что даже в четыре года, когда была послушной, один момент непослушания всё-таки присутствовал – на подоконнике сидеть неудержимо тянуло. Сколько раз мать меня за это ругала, объясняла, что можно выпасть и разбиться, – бесполезно. То, что газ может взорваться, я восприняла без сомнений, тем более был такой случай в соседнем подъезде, и он произвёл на меня впечатление.

Дышать было действительно трудно. Но на этом проекте кислородное голодание – норма. Да и обзор в масках минимальный, так что приходилось тренировать другие органы чувств. Ведь проект уникальный, такие эмоции сложно пережить где-либо ещё. Маска Сокола была прекрасной, художники на проекте невероятно талантливые. Однако физически приходилось сложно: работа на студии мучительная

Так вот, кошка. Она была пушистой, и её очень хотелось потрогать. У неё был длиннющий хвост, казавшийся ещё объёмнее из-за длинной шерсти, которая на нём росла. Она походила на волосатого мамонта, подготовившегося к суровой зиме. В те месяцы я была нетвёрдо стоящим на ногах младенцем, перемещавшимся по дежурному маршруту из кроватки на коврик, с коврика за столик, потом в уличную одежду и в коляску.

Восторженный покупатель периодически брал в руки какой-нибудь товар и переспрашивал у второго, видимо, уточняя название. Другой мужчина с успокоительными нотками в голосе объяснял ему что-то на английском, постоянно повторяя: «Джек, о’кей, гоу хоум, плиз». То есть всё нормально, приятель, пошли уже домой. У нас хоть и областной центр, но численность населения меньше, чем в самом маленьком районе Москвы...

Палата была на двоих: две взрослые кровати и две детские. Вторая женщина тоже с новорождённым мальчиком. Да и не женщина, а девчонка совсем, сама ещё ребёнок. Эта молоденькая мамочка сказала, что они ненадолго, у малыша просто сердечко немножко шумит. Так, перестраховываются. Чуть-чуть подержат, обследуют и выпустят. А на следующий день вдруг ушла куда-то, долго её не было. Вернулась хмурая, сердитая даже, губы закушены.