И вот я начала «завидовать инвалидам» – в этом меня обвинили читатели «Моей Семьи» в ответ на одно моё опубликованное письмо. А почему бы мне не завидовать инвалидам? Государство бесплатно даёт инвалидам квартиры, тратит миллионы рублей на пандусы, подъёмники, автобусы и прочее. Чем я хуже них, подорвавшая здоровье тяжёлым трудом на вредном производстве, пенсионерка по возрасту?

После такой «прогулки» Надя мне позвонила, хотела что-то сказать, но уже не смогла, поскольку сильно задыхалась. Это был её последний звонок. Случился второй инфаркт, а ночью – клиническая смерть. Из этого состояния врачи её вывели, но сестрёнка впала в кому. Через две недели, 6 июня, у Надежды остановилось сердце, а ведь ей было всего 53 года.

Одна из моих подружек, Танька Брыкова, – девчонка не робкого десятка. Любила дразниться и давать обидные прозвища, с ней далеко не все хотели общаться. Как-то раз Танька напросились ко мне в гости, пока родителей не было дома. Сначала мы с ней играли в настольные игры, но подружке это быстро надоело, и она отправилась на балкон. Да так неудачно открыла дверь, что разорвала новую штору, такие тогда называли «снежинка».

Вот вам история. В однушке живёт подающая надежды студентка, днём учится, ночами работает. Со свободным временем туго. Кроме того, она рассеянна, как все гениальные люди, поэтому четвёртый год не может заменить просроченные счётчики воды. Ведь все эти «управляйки» работают ровно тогда, когда граждане трудятся, и закрыты на замок вечером и в выходные. И вообще, как наслышана девушка, «с сильным не дерись, с богатым не судись». Вот и предпочитает платить по нормативам, то есть по сильно завышенному коэффициенту. Короче говоря, сама кругом виновата.

На следующий день я собралась с силами и пошла к заведующей отделением. Тут же, как из-под земли, возникла эта врач-невролог, мгновенно нашлись талоны и на анализ крови, и на кардиологический осмотр. Представляете, я даже не успела пожаловаться, как всё в один миг было сделано. Через несколько дней мне дома стало совсем плохо, пришлось вызвать «скорую», повезли в областную больницу.

Пока я училась, мама всегда помогала мне продуктами, а денег в нашей нищей семье отроду не водилось. У мамы копеечная пенсия, но она и сейчас стремится помогать нам, своим взрослым детям. Я никогда не осуждала её за то, что мы выросли в бедности, – несмотря на трудности, мама всегда старалась дать нам всё самое лучшее. Наоборот, я сейчас сама бы рада ей помогать, но, увы, моей маленькой зарплаты ни на что не хватает.

Жалею, что втянула в эту войну и дочерей, настроив их против отца. Сейчас понимаю: в ярости рвала все нити, которые ещё держали его рядом с нами, ведь в глазах дочерей он не был мерзавцем. Не стану наводить на мужа напраслину, он воспитал детей, дал им образование и даже долгое время оставался со мной, уже нелюбимой и нежеланной женщиной – до тех пор, пока не поднял девочек на ноги, пока они не определились в жизни и не создали свои семьи. Перед ними он полностью выполнил свой долг, а мне ничего не должен. Наверное, это тоже нелегко – насиловать себя, разрываясь между зовом души и чувством долга.

В моей палате лежала 18-летняя девушка необычайной красоты. Её бросил любимый. Представьте, девочка в самом начале жизни, парни могли бы штабелями ложиться к её ногам, но она испортила себе будущее из-за одного, который, возможно, был её не достоин. Мало того что обожгла лицо – на него попали капли кислоты, так ей ещё долго пришлось мучиться, пока заживали все обожжённые органы. В дальнейшем я поняла, что нельзя отчаиваться, когда остаёшься одна с ребёнком, без мужа.

Я видела, как это выматывало Марию Васильевну, у её мужа сердце не выдержало, умер, не дожив до шестидесяти. Сколько слёз было пролито! И потом происходило много неприятностей. Помню один случай. Бабушка мыкалась по больницам с внучкой, потому что дочери стало лень готовить детское питание, и она вместо молочной смеси накормила шестимесячную малышку рыбными консервами.

Семья в тот день жила в летней кухне. Глава семейства, придя с работы, хотел прошмыгнуть и прилечь на любимый диван, но обнаружил там артиста, того самого старичка – он мирно похрапывал на хозяйском диване. Будить пожилого человека было жалко, и мужик смирился. Группа уехала поздно ночью, почти под утро. Перед отъездом занесли в дом и расставили мебель, убрали за собой всё до единого фантика, мусор сложили в пакеты и увезли, как будто ничего и не было.

Как ни странно, собралась комиссия. Щербаков привёл из клуба партнёршу, с которой разыграл сцену у фонтана из «Бориса Годунова», и его взяли. Но так как ГИТИС набирал в тот год студентов только на режиссёрский факультет, Петру предложили поступить сразу на второй курс актёрского. Но с непременным условием – в течение полугода сдать экзамены за первый курс. Пришлось целые полгода сдавать экзамены по предметам, которые другие сокурсники уже прошли.

А в свободное время король пел басом и танцевал Мерлезонский балет, который совсем не похож на то, что показано в советском кино о мушкетёрах. Не было там чинного шага в пышной одежде. Мерлезон означает «охота на дроздов», и балет является костюмированным изображением этой охоты, а также последующего приготовления и поедания пойманных птичек.