Женщины с недоумением смотрят на спорящих:
– Нервничают чего-то. Зачем? Всё равно всех примут, доктор обещал, – говорит одна.
– Больные, – соглашается вторая.
– А мы с тобой не ругаемся, не кричим, ни с кем не спорим. Значит – здоровые!
Дверь кабинета открывается, выходит пациент. Двое мужчин из очереди встают одновременно, приговаривая хором «мне только спросить», буквально сталкиваются лбами и вместе вваливаются в кабинет.

Окно в помещении всегда закрыто с улицы плотными металлическими жалюзи, и не напрасно закрыто. Жилище Сергея и Анны находится в петербуржском дворе-колодце, окно расположено почти на уровне асфальта: бей кирпичом и заходи! Площадь обители влюблённых – всего 10 квадратных метров. Ни прихожей, ни кухни, ни туалета – сплошная студия в 10 квадратов. Места общего пользования, раковина для умывания с душевым шлангом, микроволновая печь...

Как ни странно, дольше всего я делал маленький-маленький эпизодик – «Джаз в Грибоедове». Я нашёл ту подлинную мелодию «Аллилуйя», о которой писал Булгаков. Помните, когда «грохот тарелок на кухне перекрывал грохот тарелок джаза, яду мне, яду!». А когда я услышал мелодию этого фокстрота «Аллилуйя», то она оказалась по современным меркам довольно безобидной, инфантильной, в до мажоре.

Дед по кличке, пардон, Пердун. Кличку он получил за то, что мог прийти по приглашению хозяйки в курятник, сделать это, и – все куры моментально неслись. Как по комсомольскому призыву. То ли от страха, то ли из уважения, не знаю. Может быть, страх и уважение вообще одно и то же. Расплачивались с Пердуном, ясное дело, яйцами, которые он пил сырыми по нескольку штук в день.

Отношения со свекровью у меня не особо хорошие, она постоянно порицает, придирается, подозревает во всяких грехах, вместо того чтобы задуматься, как плохо воспитала собственного сына. Именно из-за него я теперь вынуждена пахать не разгибаясь, гробить своё здоровье. Сначала муж работал в приличной фирме, хорошо получал, я думала, мы быстро накопим на приличную квартиру нормальной площади в современном доме, в престижном районе.

Взрослым тогда было не до нас: их гораздо больше привлекали шашлыки и алкоголь, поэтому мальчишки и девчонки купались своей компанией. Обычно мы выбирали тихую заводь подальше от стремнины. В тот день я и совершил один из самых необдуманных поступков в своей жизни. На воде я держался не слишком уверенно, но всё равно решил всех удивить тем, как хорошо умею плавать.

Придя домой, отмыл «шайбу» от грязи и пыли, удалил сломанные шипы и посадил в небольшой цветочный горшочек. Прошло время, и, видимо, в ответ на спасение и такую заботу кактусёнок прижился, подрос, обзавёлся новыми иголками-шипами. А через пару лет выпустил стрелку и зацвёл. Цветком приходил любоваться весь подъезд – никогда раньше ни мы, ни соседи не видели такой экзотической красоты и не слышали такого запаха.

Когда Ося голоден, он умудряется преданно заглядывать мне в глаза, даже находясь у меня за спиной. Я и людей таких, кстати, знавал. Как и эти люди, Остап меняется, стоит его накормить. Программа «жрать» отключается, и включается «спать». Перед тем как она заработает в полную силу и кот отрубится, я испытаю на себе весь спектр презрения этого гордого породистого существа.

Почему рассматриваю только иностранцев? Ведь я вовсе не стремлюсь жить за границей в каком-нибудь штате Юта, избави бог, и в моей московской жизни, перенасыщенной театром и развлечениями, меня всё устраивает, кроме отсутствия физической близости. Но, во-первых, мне как страноведу интересно узнать о других местах, тем более что в молодости мы и мечтать не могли об общении с иностранцами.

Вскоре мы подошли к её дому, самой обычной многоэтажке. У Ирины небольшая однокомнатная квартира на девятом этаже. Живёт одна. Детьми они с мужем не обзавелись, да и прожили вместе не очень долго – супруг ушёл. Ирину это совершенно не расстроило, даже наоборот. Без мужа стало только лучше, потому что она всегда мечтала жить, как ей хочется, не подстраиваясь под кого бы то ни было. Наконец я вошла в квартиру Ирины.

В начале июня муж объявил, что в интернете нашёл свою первую любовь, которую в последний раз видел, когда той было 16. Тогда она его тоже очень любила, но отношения были чисто платоническими. Теперь же ей 42, вдова, двое детей-подростков, живёт в Италии. Переписывались они с Пасхи. Мужу казалось, что я его не люблю, по крайней мере не показываю этого, а ему очень нужны объятия, поцелуи, милые эсэмэски.

Сначала у неё появилась одышка, но ложиться в больницу она наотрез отказалась. Досиделась – инфаркт. Мы с сыном поехали следом за «скорой». В больнице состояние бабушки вроде бы улучшилось, медсёстры отправили меня за сменным постельным бельём, потому что своего там не нашлось. Вышли на улицу и увидели, как моя машина сама мигнула фарами пару раз, сын даже испугался.