Этот эпизод почему-то остался ярким пятном в моей памяти. Иногда даже всплывал во снах много лет спустя. Я вспоминал того паренька и женщину, молодую душой, и думал: наверное, поэтому души усопших нередко предстают нам не в том возрасте, в котором люди ушли в мир иной, а молодыми. В конце концов, сам Господь сказал: «Будьте как дети».
– Если бы ты знал, как тяжело принимать исповедь, – вздохнул как-то батюшка, когда я подошёл к нему после литургии.

С радостными воплями и восторженным лаем эта банда устремилась к «Ниве». Только я открыл дверь, как Локи одним прыжком махнул на заднее сиденье и устроился поудобнее, внимательно глядя в окно. Данька на правах штурмана уселся спереди и пристегнулся ремнём, опасаясь одного – как бы не передумали. Машина завелась с пол-оборота, и мы двинулись навстречу новым приключениям.

Я прямиком было в степь, но солнце жаркое. Тогда устроился в трансформаторной будке, то есть в сарайчике, что рядом. Он на бугорке, и из него как на ладони всё видно, что делалось в комнате. Ну в той, где они с бабами засели. Ну, прилёг, значит. Тут Митька подъехал. Я ему свистнул и тихонько сказал, чтобы водку на кухне оставил, а сам давай ко мне. Митька бывалый, всё сразу скумекал. Ну, вот так и лежим в сарайчике. Я задремал.

Весь посёлок жужжал, но мамаша дочку, выписавшуюся из больницы, обратно в дом не приняла. Девочку приютила двоюродная тётка, чтобы та хотя бы окончила восемь классов и потом пошла в училище или техникум, а там и общежитие дадут. Говорили, мать с работы не уволилась, не развелась с мужем, а постоянно слала ему в тюрьму посылки, плакала и говорила, что будет ждать.

Супруг перебрался к новой даме, они поселились за городом. Муж приезжал к дочке не слишком часто, хотя материально очень помогал. Он обеспеченный человек, занимается бизнесом, моя зарплата – копейки по сравнению с его доходами. Мы развелись, на алименты я не подавала, всегда знала, что он нас с дочкой не обидит и не обманет. Иногда он водил Алису в кафе, парк, играл с ней у нас дома. В свой новый дом её не возил, сам не предлагал.

Я бы не сказал, что у меня много свободного времени. Иногда что-нибудь делаю – веду, к примеру, некие мероприятия, которых в последнее время стало меньше, и они теперь другого характера, более протокольные, а я в протокол не очень вписываюсь. Вот что я могу сделать без особых усилий – так это провести «Свою игру». Для кого угодно! Здесь я – функция: проговорил, задал вопросы – и всё, до свидания!

Новость не укладывалась в голове. Авдеев? Да, два года как ушёл на пенсию, но всего месяц назад приходил на юбилей коллеги, был бодр, весел, делился планами. Радовался успехам детей, рассказывал о неимоверном количестве солений, что они с супругой заготовили. Как говорится, ничто не предвещало, и вот. Как у нас заведено, попросили секретаря Леночку оповестить по внутренней почте весь коллектив: «Кто может помочь материально – обращайтесь.

Я любила и люблю ездить туда одна, чтобы никто не мешал. Как настоящий охотник, предпочитаю идти на промысел в одиночку. Как выглядел мой обычный день в любимом центре? Я заходила в магазины, стояла в длинных очередях в примерочные, мерила одежду, гладила ладонью красивые ткани, сочувствовала продавцам, разбиравшим горы рубашек и платьев, пила кофе. Изредка делала покупки – в дни распродаж это очень увлекательно и недорого.

Я вошёл в кухню и опустил щенка на пол. Принялся его пристально рассматривать, словно брал на главную роль в фильме типа «Ко мне, Мухтар!». Тот сильно дрожал, хотя температура в комнате была нормальной. Мне показалось, это от стыда. Ибо внешность его не вписывалась в каноны собачьей красоты: ноги короткие, тощие, глаза настолько малы, что еле заметны, необыкновенно большая голова приплюснута, словно побывала в тисках, окраска серая.

Между прочим, та милая санитарка в общей палате ничего не хотела у нас брать, всё повторяла, что просто выполняла свою работу. Я ей насильно положила купюру в карман. На следующий день после перевода в палату у мамы совсем упало давление, ей стало хуже. Кое-как дотянули до утра, медсестра померила – уже было семьдесят на тридцать и продолжало снижаться. Лечащая врач вызвала нас с сестрой в ординаторскую и рассказала всё честно.

Недавно я пришла в госструктуру. Пока ждала приёма, наблюдала за охранницей, которая сделала замечание девочке, разбросавшей семечки. Я ни в коем случае не защищаю девочку, но охранница – это вообще седьмая нога в пятой колонне, для замечаний есть сотрудники учреждения. Не от хорошей жизни идут люди на такую работу, но можно как-нибудь покачественнее её выполнять?

Однако Катя ответила, что у неё наличные и она готова выйти на сделку хоть завтра. Даже землю смотреть не поедет. Встречу назначили в банке. На следующий день в банк явилась дама на десятисантиметровых шпильках, в ярко-жёлтом пальто, перетянутом широким, на манер армейского, ремнём с массивной бляшкой.

– Я – Катя, – протянула она ладонь для рукопожатия.