...Что я и сделал. И ощутил на себе все трудности Великорецкого крестного хода. И, конечно, его благодать. Иначе какой смысл идти? Все началось в 1383 году. Крестьянин из села, расположенного на реке Великой (позже село Великорецкое), набрёл в лесу на икону Николая Чудотворца. Оказалось, лик исцеляет от болезней, что в XIV веке было весьма актуально. Но поскольку по лесам бродили разбойники, которые могли прибрать к рукам святыню, решено было...

Столько лет прошло, мне уже под 50, а каждый раз, вспоминая о том случае, я съёживаюсь от ужаса и стыда. Чтобы ясен был масштаб пережитого детского горя, скажу, что до сих пор вижу сны, в которых я бегу обнажённая и пытаюсь спрятаться. Вот что было в голове у этой женщины? Из-за сильнейших комплексов, идущих из детства, я наделала кучу ошибок в личной жизни. Хотя я, как верующий человек, каялась в грехе злопамятства...

В тот период я снималась у Володи в длинном сериале, возвращалась за полночь. Маленький Стёпка оставался то с няней, то с дедом. В ту ночь с ним дежурил дед. Кто-то из них перед сном запер входную дверь на внутренний замок. С внешней стороны открыть дверь ключом было невозможно. Минут сорок я жала кнопку звонка, одновременно тарабаня в дверь, звоня то на мобильный, то на домашний, – ноль эффекта!

Нам с сыном очень помогла игровая терапия: проговаривали его страхи и тревоги, а потом играли с ними. Например, игрушки боялись оставаться одни, или больших собак, или высоты, а большой и умный Саша объяснял им, что бояться не надо. Иногда поругивал Крокодила, за то, что тот не хотел отпускать маму на работу, а Медвежонка – за то, что боялся выступать на сцене. Не сразу, но тревожность прошла. Возможно, просто с возрастом, с желанием стать похожим на других детей.

Девочки всё время плакали – то одна, то другая, то обе сразу. А мать-неумёха просто не могла грамотно общаться с детьми. Она старалась, играла с ними, развлекала, готовила им в номере еду, стирала, водила на море и на развлечения, всё как у всех. Но старшая, Леночка, пока мать на неё не крикнет, не реагировала даже на самые простые просьбы. А накричит мать – Леночка в рёв, за ней младшая...

Фактически медаль мне дали за благотворительные концерты в горячих точках. Но я всегда считала, что благотворительность не должна становиться рекламным поводом, и после вручения предпочла об этом промолчать. Я благодарна, что представители аппарата президента очень профессионально отнеслись к своим обязанностям. После того как меня представили к награде, мою трудовую деятельность тщательно проанализировали в нескольких инстанциях.

Я вздыхаю и думаю о том, что легче всего найти внешнего врага и навесить на него все свои неудачи. Намного тяжелее разобраться в себе, признать свои ошибки. А в нынешней Германии живут мои русские друзья. Мы в далёком советском детстве проводили вместе лето в деревне: гоняли на великах, ныряли с деревянного мостика в речку, загоняли в хлев коров. Потом сидели за одной партой, зубрили теоремы и обсуждали одноклассников…

Был период, когда у нас завелась породистая кошка с родословной. Мы ходили с ней на выставки, получали медали и подарки. Но, скажу я вам, это стресс для кошек, да и для хозяев очень утомительно. Когда Джессика Томазина Шейла умерла, я три дня плакала. Она была членом нашей семьи, с Джессикой выросли две мои внучки. Больше кошек я заводить не хотела. Но прошло три года, семья старшей дочери переехала, и мы с мужем и младшей дочерью остались одни.

Я всегда считала, что эти их компьютеры-телефоны потребляют кучу энергии, постоянно ворчала. А почему? Да потому что мы много платили за свет, и я списывала это на ребят. Счётчики на электричество у нас установлены не в квартирах, а на общей площадке, в коридоре. Мне бы задуматься об этом, но нет… Представьте: ночь, старая седая бабка в ночной одежде крадётся к внукам в комнату и, увидев, что они сидят за компьютером, начинает орать!

Сначала решила, что это какой-нибудь знакомый моих сыновей. Но, во-первых, у них нет знакомых гопников (я спрашивала), а во-вторых, если бы я раньше видела этого пацанчика – точно бы узнала. У меня прекрасная зрительная память, а у юноши запоминающиеся глаза – светлые, почти прозрачные. Поэтому я для себя постановила, что это просто какой-то непонятный тимуровец, которому нужно было срочно совершить доброе дело.

До конца учебного года девочка жила у нас. Мы ничем её не напрягали – стирала машинка, готовил мой папа, уборку делала я. Зуля мыла посуду за собой и Натаном. Без всяких просьб почистила до блеска все наши сковороды и казаны. Приятно, но я возмущалась: «Зачем?! Не надо руки портить!» Она только белозубо улыбалась. Я к ней относилась очень тепло – она такая милая, улыбчивая, лёгкая, покладистая. Сынок мой смотрит на неё с такой нежностью. Чего мне, матери, ещё желать-то?

Дети во дворе над ним смеялись, взрослые предпочитали обходить стороной. У меня дедушка вызывал чувство жалости. Я даже стал подумывать, чем могу ему помочь. Начал расспрашивать соседей: кто таков, что да как. Оказалось, дедушка живёт здесь давно, практически с момента постройки дома в восьмидесятых годах. У него когда-то была большая семья, но со временем дети разъехались, а жена умерла. Так он остался совсем один. Это очень грустно, когда дети забывают своих родителей.