Расскажу, как всё началось. 2 сентября в прошлом году у меня был всего один урок – после него все ученики ушли на мероприятие. По странной случайности – счастливой, не иначе, – этот единственный урок состоялся у 11-го класса. А я два года отработала в частной языковой школе, где основное требование – ведение уроков только на английском, особенно у старших классов. Поначалу трудно было приспособиться, у меня дух противоречия очень силён – временами так сильно хотелось перейти на русский.

Инна, 30-летняя стройняшка и красавица (в театре её прозвали Барби), – барышня, надо сказать, очень интеллигентная, в которой прямо чувствовалась «голубая кровь». Она работала в пошивочном цехе, а я служила помощником режиссёра. У Инны тогда возникли кое-какие сложные жизненные обстоятельства, связанные с родителями, и директриса позволила ей поселиться в театральном общежитии.

Внук раз в неделю едет на рынок, закупает продукты, а готовка, уборка и стирка – на ней. И вот она периодически в разговорах со знакомыми жалуется, как ей тяжело – молодой мужик, ест много, ей самой бы этого на неделю хватило, а он за вечер съедает. И вообще, молодые сейчас разленились – ничего ему не надо, живёт на всём готовом. Не знай я подробностей, я бы, может, поверила. Но с этой дамой мы регулярно общаемся.

Возможно, именно тогда Цезарю и стало по-настоящему обидно. Отец уже махнул на него рукой, и юный Риц зажил самостоятельной жизнью. Поначалу вернулся к иезуитам, где подрабатывал то официантом, то сторожем, то прислугой. Получив небольшое денежное вспомоществование от отца, в 17 лет он отправился искать счастья в Париж. То был 1867 год. В Париже шла Всемирная выставка, и юный Цезарь, назвавшийся на французский манер Сезаром, был потрясён невероятным для провинциала блеском великого города.

Пока размышлял, поплавок ожил: задрожал, приподнялся и под углом 45 градусов неумолимо двинулся в глубину. Подсёк добычу и тут же воскликнул: «Ого!» Удилище дугой, японская леска натянулась струной. Зайдя в озеро выше колена, с минуту водил невидимого монстра по дуге и – будь что будет! – потянул удилище вверх. На поверхности показалась внушительная рыбья голова, и… свершилось чудо. Едва глотнув воздуха, добыча покорно улеглась на бок, позволила отбуксировать себя к берегу и взять под жабры. Это был лещ! Первый в моей жизни.

С угощением у нас, кстати, всё произвольно. Многие ничего не приносят, поскольку и так все скидываются. Одна стажёрка, когда её перевели в штат, заказала осетинских пирогов на всю контору. Другому товарищу пришлось уволиться по стечению обстоятельств – ни ему, ни нам этого не хотелось, – он молча оставил тортик в холодильнике, и мы потом выясняли, чей это десерт и в честь какого события.

В голове промелькнуло множество мыслей, как лучше действовать. Сначала я хотел тут же догнать воровку и силой забрать телефон. Затем пришла идея проследить за ней – возможно, она вывела бы меня на скупщика краденых телефонов, а дальше – полиция и моё участие в раскрытии преступления, что для студента юридического факультета несомненный плюс.

...Но больше всего я настрадалась, когда выставила на продажу квартиру-студию. Я не понимала, в чём тут дело, где кроется загвоздка, потому что по всем законам рынка моё жильё должны не просто купить, оно обязано улететь к новому хозяину практически мгновенно. Квартира в новом хорошем доме, рядом с морем, этаж приятный, а цена ниже рынка. Однако студию никто не хотел покупать, объявление о продаже висело два с половиной года.

Может, я живу в каком-то другом мире, но почему-то не вижу ни гор выкинутой еды рядом с супермаркетами, ни разжиревших миллионеров-пенсионеров. Да, мы стали жить намного лучше, чем когда-либо, но всё вполне умеренно. Я сейчас лечу зубы, это стоит очень дорого. Слава богу, люди мне помогают. Все прочие радости жизни позволяю себе по минимуму, только самое необходимое и бюджетное.

От этих двух песен я ревела чуть ли не в голос. Тогда мама пела мне на казахском и украинском. В этих песнях, может, тоже рассказывалось про что-нибудь трагическое, но я языка не понимала, и мне нравилось. У папы не было слуха – ни музыкального, ни обыкновенного. После контузии, полученной на войне, он еле слышал. А вот голос был хороший, и папа пел моему маленькому брату, когда тот ревел ночами.

Виолончель – это наиболее приближённый к вокалу инструмент. В отличие от фортепьяно он лучше развивает слух, логику, умение строить музыкальные интервалы и так далее. Играя на виолончели серьёзных классических авторов, я всё равно додумывала окончания, добавляла мелизмы (мелодическое украшение звука. – Ред.). Моя учительница являлась одним из лучших в Минске педагогов по виолончели, она преподавала в консерватории и разрешала мне импровизировать.

...Через пару недель, когда при виде меня рабочие начинали хмуриться, я решила вспомнить свой статус вдовы и поднять новое знамя. Патетически, почти с вызовом, сообщила всей бригаде, что я вдова, а значит, снова на выданье. Приличные женихи просто обязаны иметь машину, поэтому асфальтированная площадка возле моего дома – залог личного счастья, которого я достойна. В доказательство пришлось поведать о своих многочисленных достоинствах. Забыв слово «скромность», я не скупилась на похвалу себе.