В восьмидесятые годы нам, юным советским медикам, недавно покинувшим стены института и начавшим врачебную практику, даже разговор о деньгах казался неприличным. Неудобно было спросить о размере оклада при устройстве на работу, а уж брать что-нибудь с больных казалось и вовсе недопустимым. При этом в подавляющем большинстве мы были практически нищими и трудились, как правило, на полторы ставки, не отказывались от дополнительных дежурств по выходным и праздничным дням, лишая себя отдыха.

Шла я и размышляла, как же хорошо: весна, солнышко, тепло, появляются первые цветы. И так жить захотелось! Ну, это отступление. Пока шла, люди поглядывали на меня с интересом. Редко на ком были маски, в основном все ходили без них. Когда я в аптеке называла лекарства, неожиданно вошёл мужчина средних лет. Вместо маски он закутал лицо шарфом, на руках были тонкие резиновые перчатки.

Поверила ли Хадиджа в чудо? На своём веку она видала всякое. Бизнес вела умело, знала цену слову и деньгам, вся округа уважала её за честность и щедрость: Хадиджа поддерживала многих бедных родственников и подруг. Что касается личной жизни, то эта женщина воспитывала четырёх детей от двух браков. Первый муж умер, со вторым она развелась. К ней сватались самые достопочтенные представители элиты всего Аравийского полуострова, но она всем отказывала.

Другая соседка, интеллигентная, скромная девушка поздно вышла замуж, в 30 лет, и – невинной, редкость даже по тем временам. А секса нет! Не смог любимый мужчина лишить молодую жену девственности, все попытки причиняли ей невероятную боль. Долго мучились супруги, потом выяснилось, что у женщины анатомические особенности, необходима небольшая операция. О своей щекотливой проблеме она рассказывала нам просто и деликатно. Когда выписывалась, все искренне желали ей счастья в семейной жизни, посоветовали перед первой по-настоящему брачной ночью немного выпить, чтобы расслабиться и не думать о привычной боли.

Где-то на границе зимы и весны мы завели кота. А потом буквально в один день произошло два величайших события, имеющих, как я думаю, непосредственную связь. Во-первых, мы кастрировали кота. Во-вторых, Путин сменил правительство. Не вижу никакой разницы в этих манипуляциях. С точки зрения Абсолюта, это одно и то же. И кто я для моего нового кота-правительства? Хозяин? Работодатель? Нет, просто едодатель, и всё. Завидую котам.

А близнецами нынешних гастарбайтеров, которые сейчас опрыскивают тротуары, лавочки и подъезды, тогда были отряды красноармейцев и санитаров, вооружённые ёмкостями с карболкой. Правда, улицы в то время не дезинфицировали.  Санитарные меры ограничивались уборкой кала и падали – обычное явление для городов, умиравших от разрухи. Запасов едкой жидкости хватало лишь на обеззараживание казённых, в первую очередь правительственных, помещений.

Я обожаю путешествовать не только в пространстве, но и во времени. Сергей Довлатов в сборнике рассказов «Чемодан» сетовал, что, когда собирался покидать страну, с жалостью к себе осознал, что вся его тогдашняя 36-летняя жизнь уместилась в одном единственном чемодане. Я оказалась зажиточнее Довлатова – у меня под кроватью лежат два больших фибровых чемодана с никелированными уголками, внутри которых хранятся не только моя юность...

Что имеем на сегодняшний день? Девочка учится, старается и вроде бы довольна. По её словам, через год собирается по внутреннему экзамену поступать в университет на психолога. Надеюсь, у неё получится. Эта история вот о чём: я совершенно чётко видела, что дочери действительно нужно, а что – категорически нет. Но вместо того чтобы давить на человека, который никак не мог определиться, я играла с ней в демократию. А папа тешил своё тщеславие не нужным дочке 11-м классом, а потом – и технической специальностью.

Прораб вздохнул, подозвал одного из студентов и сказал тому несколько слов. Затем Геннадий объяснил Митрофанычу суть дела. В составе отряда было два студента из какой-то африканской страны, их имена звучали странно для русского уха – Эмсо и Кей, поэтому все звали их Эдик и Кеша. В институте они учились строительной науке, на политинформациях – строительству социализма, а в колхозе – практическому возведению коровников.

Когда подошло время восстанавливать церковь, то первой прихожанкой и душой общины стала именно Надежда Дмитриевна. Оказалось, все эти годы человек жил надеждой, что когда-нибудь храм, в котором служил её отец, обязательно восстановится. Она дождалась его открытия. Дождалась и Архиерейского собора, на котором её отец был прославлен как святой новомученик. Когда раба Божия Надежда стала совсем старенькой, ноги ей отказали. Всё, что она могла, – сидеть или лежать дома в постели.

Сестра воспитывала меня строго, могла и побить, не помню уже за что, но дрались мы с ней несколько раз – я пыталась давать сдачи, как могла. Папа умер рано, мама всегда на работе, бабушка занималась хозяйством, а сестра – моим воспитанием. Так я и не попала в педучилище, денег на дорогу мне не дали. И не знала, куда податься. В 17 лет пошла работать и с тех пор мечусь всю жизнь – кем только не трудилась и где только не жила.

Костя пружинисто, спортивно шагал по улице. Приветливое лицо, ясные глаза, лучащийся взгляд. Улыбка сама собой довольно и смущённо раздвигает и морщит губы… Да почему смущённо-то, господи? Чего мы всё боимся белого света, стесняемся радость свою показать? А в детской песенке поём: «Поделись улыбкою своей». Даже дети понимают. Вернее, только дети и понимают. Прохожие невольно недоверчиво косились на него.