За сорок лет работы в кино Майе Булгаковой довелось сыграть всего две главные роли. Признавая её большой дар, режиссёры предлагали Майе играть только эпизоды. В кино у неё сложилось амплуа женщины трудной судьбы – покинутой, брошенной, измученной жизнью и детьми. Операторы любили снимать Майю крупными планами – бледную, с распущенными светлыми волосами, с глазами, в которых застыли усталость и боль.

За последние несколько лет их словарный запас пополнился трёхбуквенными аббревиатурами. Например, появилось МЦК – Московское центральное кольцо, по которому курсируют «городские электрички», похожие на поезда метро. Из окон этих комфортных вагонов приятно наблюдать за городом. Правда, маршрут МЦК проходит далеко от центра, и виды здесь не самые фешенебельные – в основном промзоны, гаражи, пустыри.

Моя дочь педагог, у неё набит «рукав», то есть вся рука покрыта тату. Стаж её работы более пяти лет, она призёр профессиональных конкурсов, участвует в различных мероприятиях, будет поступать в аспирантуру. И никакие татуировки не мешают ей любить детей, а им – любить её. Я это знаю точно, потому что вижу отзывы о дочкиной работе. Она хороший специалист и ни разу не пожалела, что выбрала эту профессию.

В далёкие девяностые в нашей школе был отъявленный хулиган, которого знали все ученики от первого класса до выпускного. Даже педагогический состав предпочитал с ним не связываться – у него своя банда, а вечерами темно. Этот хулиган учился в одном классе с моей подружкой, обижал её сильно, она плакала, хотела даже из-за него уйти в другую школу. Вечерами этот бандит тусовался с дружками в коллекторе теплотрассы, там пили, играли, дрались.

Начала читать литературу, пыталась сама инициировать секс, купила красивое бельё. Муж намекнул, что не любит активных женщин, я совсем перестала понимать, чего же он хочет. Затем мы переехали в собственную квартиру, дочка подросла. Но наша интимная жизнь не улучшилась. Отметили 12-ю годовщину брака, и я случайно узнала, что всё это время у мужа была другая женщина. Они познакомились, когда я ещё носила ребёнка, регулярно встречались за моей спиной. О ней знали его друзья.

В итоге выучилась, сейчас уже трудится по специальности. Правда, работать начала лишь совсем недавно. В конце концов не вижу ничего плохого в том, что есть девушки, которым не нужны ни науки, ни продвижение по службе. Да и какая у Ксюши карьера? Сидеть в офисе, бумажки перебирать, замуж выскочить и родить – вот и все мечты. И она их потихоньку осуществляет.

Спустя год институт возвратился из эвакуации в Москву. Студентам было предложено добираться до столицы самостоятельно. Для Клары путешествие в Москву прошло не без приключений. Поезда тогда ходили не по расписанию. В Джамбуле было объявлено, что состав задерживается на сутки. Клара решила воспользоваться случаем и навестить родных. Но когда на следующий день приехала на вокзал, поезда не было – ушёл ещё вечером.

Я шаги ускорила, чтоб никто не подумал, будто подслушиваю. И тут распахивается соседняя калитка, и пулей вылетает Вера Семёновна. Волосы растрёпанные, лицо жаром пышет. Подскочила ко мне, выхватила из моей сумки бутылку воды, чуть не литр одним махом выпила, а остальное прямо себе за пазуху вылила. Бутылку мне под ноги кинула и пошла мокрая, что называется, куда глаза глядят, между прочим, прямиком к трассе. Я упавшую челюсть подобрала – и за ней!

В порту Кейптаун мы сели на борт «Паллады» 19 марта, и, как только вышли в море, правительство ЮАР объявило, что закрывает границы. Спустя несколько дней мы узнали, что и Маврикий закрывает границы. Лишь временно, волноваться не о чем. Но спустя две недели карантин продлили. Авиабилеты домой пропали, мы не смогли зайти в порт и остались плавать в Индийском океане. Все ближайшие порты тоже были закрыты. Вернуться в Россию невозможно.

Мои попытки оправдаться, что была у врача и никто меня на карантин даже не попытался отправить, отметались фразой «Не смей повышать голос на начальника!». Когда достала телефон и попыталась показать, что он мне не звонил, – шарахнулся в сторону. Я даже сначала не поняла почему. В результате начальник просто прыгал от меня по всему кабинету, как будто я взбесилась и пытаюсь его укусить, при этом продолжал верещать, что он мне звонил, а я нагло лгу.

Итак, стихи. Они звучали перед сном, мы разучивали их для Деда Мороза, читали, когда я пушистым поленом лежала в санках. Лежала и разглядывала свои ноги, скованные валенками, прочными и суровыми, как моя советская Родина. Мне девять. Сначала несмело и робко через радиопостановку ко мне постучал Шекспир. Тогда меня отправили из московской больницы домой отдохнуть. Распятая на дедушкиной кровати в «корыте» – гипсе от ног и выше пояса, – я представляла себе Любовь, которая умерла, но победила.

Перетащили Наталью с грехом пополам, очень боялись что-нибудь у неё повредить – мы, видишь ли, больше ломать привычные. На заднем сиденье она ещё больше раскричалась. Я отвернулся, сижу весь на нервах, не мужское это дело – видеть, как новая жизнь на свет появляется. Вдруг слышу непонятные звуки, словно кукурузные листья зашелестели. Поворачиваюсь, а Михаила и след простыл. Убежал он, как только увидел, что голова ребёнка показалась. Наташа ревёт, зовёт меня на помощь. Деваться некуда, пошёл.