Стать творческой личностью Леопольду было куда сложнее, чем его будущим детям, поскольку родился он в баварском городе Аугсбурге в 1719 году в семье переплётчика книг, где юному Моцарту пророчили стезю теолога. Но он страстно полюбил музыку и уже в 24 года стал скрипачом придворной капеллы, а потом и придворным композитором самого архиепископа Зальцбургского. Эта должность была неоспоримо почётной и желанной. Достаточно сказать, что в 1763 году Леопольда сменил сам Иоганн Гайдн (брат великого Йозефа Гайдна).

За ужином смотрели новости, наш министр иностранных дел Сергей Лавров рассказывал о неправомерных санкциях со стороны Евросоюза и о том, что мы можем вообще прекратить с ними всякие отношения. В конце он сказал: «Хочешь мира, готовься к войне».
– Ну и правильно, – говорю я мужу, – мы можем вообще от них не зависеть, ведь у нас есть свои недра.
А муж у меня плоховато слышит, это у него ещё с армии, когда два года в наушниках просидел.

В нашей-то родной северной больнице порядки были ещё старые. И девчата в палате ни за что бы не уснули, подняли всех на уши, нянечки бы суетились, доктор прибежал. В маленьких среднерусских и уральских городках ещё сохранялись островки советской дисциплины. Но здесь вам не тут, как тогда говорил по телевизору серебряный голос России Черномырдин. И я уже не удивлялась, что к дочке директора молокозавода лечащий врач подходит пять раз на дню, а ко мне дай бог хоть раз на обходе лицо обернёт.

Тогда некоторые энтузиасты обратили внимание на любопытный феномен. Если плоский предмет разместить горизонтально под водой и хорошенько разогнать, то он действует как крыло самолёта – стремится вверх. И если эта плоскость сможет поднять хотя бы часть корабля, то судно резко увеличит скорость. Первым попробовал поставить судно на подводное крыло сын российского подданного, француз Шарль де Ламбер.

Через шесть дней симптомы появились и у меня. Я это всё говорю к тому, чтобы стало понятно, в каких условиях проходили занятия на «удалёнке». Забыла добавить: мы живём на первом этаже, и это обстоятельство придавало особый шарм дистанционному обучению. То знакомый начинал барабанить в окно прямо во время занятия – ему срочно потребовалось пять рублей.

Думаю, всем адекватным людям понятна моя позиция. Из внешних факторов, составляющих антураж свидания, я делаю общий вывод об истинном отношении ко мне мужчины. Говорить и писать можно что угодно, а вот поступки свидетельствуют без ошибки – насколько он ценит меня как человека, как женщину. Насколько у него серьёзные планы. По этим внешним признакам определяю, как «герой» станет относиться ко мне в дальнейшем.

Чувство стадности, желание быть как все в детских субкультурах чрезвычайно важны – «белых ворон» дразнят, травят и даже бьют. Я отчаянно вымачивал непослушные волосы сначала в воде, потом во всяческих травяных настоях, надевал на мокрую голову ушанку и терпеливо ждал, когда волосы распрямятся. Дошло до того, что ложился спать в ушанке. Мама решительно возражала, поэтому я прятал шапку под подушку, а ночью надевал.

Её пришлось долго уговаривать. Девушке надоели роли пустоголовых красоток, ей хотелось доказать всему миру, что она настоящая актриса. Кроме того, по контракту со студией Монро должна была сниматься только в цветных кинолентах. Но когда сильно загримированных Тони Кёртиса (Джо-«Джозефина») и Джека Леммона (Джерри-«Дафна») попытались снять на цветную плёнку, их лица на экране приобрели синюшно-зеленоватый оттенок. Так что решили делать чёрно-белый фильм.

Инна Шелковая переехала ровно за неделю до рождения Стёпки, Ярослава и Настеньки. Забирала молодую мать из роддома, с гордостью несла драгоценный свёрточек, обвитый синей лентой. И впервые в жизни ловко поменяла подгузник под присмотром помощницы. Оказалось, что семьям с тройней положена муниципальная няня и можно было не пороть горячку с переездом.

Бунт смиренных и терпеливых – явление не новое, хоть в истории, хоть внутри семьи. И пусть итог семейного восстания менее драматичен и не грозит обществу потрясениями, он не менее зрелищен и поучителен. Жильцы тесного дворика с интересом прислушивались к происходящему, предусмотрительно не высовываясь в окна: пусть бранятся и дерутся, не стесняясь посторонних глаз, дело житейское. Огрела мужа мясорубкой? И поделом.

Пот валит градом, а ведь надо ещё выворачивать камни из земли. Помню, как в школе нас, пионеров, заставляли копать никому не нужные газоны, и это выглядело каким-то холодным, безличным издевательством. Как и чистка бесконечной картошки на военных сборах. Но в монастыре никто никого не неволит, ты сам попросил дать тебе послушание. Вскоре наступает момент, когда бессмысленный монотонный стук лопаты становится незаметен для слуха и его сменяют щебет птиц, далёкий смех молодых послушниц, блеяние монастырских коз.

Вот тоже не люблю, когда ко мне обращаются по имени-отчеству, и даже не от того, что не хочу мириться с возрастом. Когда телефонный разговор начинается с фразы «Добрый день, Наталия Юрьевна!», ничего хорошего дальше не последует. Так обычно начинают разговор учителя моего сына, и я уже понимаю, что сейчас меня вызовут в школу и состоится разбор полётов. И хотя я Наталия Юрьевна, всё равно буду, как школяр, опускать перед ними глаза и ковырять носком туфли школьный линолеум.