С самых первых минут жизни я осталась одна. Отец, пройдя военное лихолетье, вернулся на Родину, женился на моей маме, они зачали меня, построили дом, но за месяц до моего появления он скончался от последствий полученных ранений. А мама не могла разродиться, поскольку я была крупная. Во время операции она умерла, не успев даже узнать, кого произвела на свет. Меня вырастила старшая сестра.

Женя живёт во Франции много лет, но в катакомбы ходил лишь однажды, да и то в сопровождении катафила. Так в Париже называют неформалов, любящих спускаться в закрытые подземелья. Парижские катакомбы – это сотни километров тоннелей, город под городом. Отсюда веками брали камень, из которого построена французская столица. Внизу образовались пустоты, в которых прятались религиозные фанатики, преступники...

Есть такое выражение: будет день – будет пища. Ничего, мы не умрём… Что касается меня, то я работала всю жизнь. Я в литературе более пятидесяти лет и работала всегда с неизменным успехом. Все мои книги раскупались в СССР и раскупаются сейчас. Так что всегда зарабатывала честным трудом. Если не лениться и трудиться, то всё будет. Кстати, вот поразительная вещь – всё чаще встречаюсь с молодыми людьми, которые не хотят работать.

...Но в пятом классе мы оказались под руководством учительницы математики – молодой, красивой, великолепно знавшей свой предмет. Сначала она нас просто очаровала. Прозрение наступило очень быстро: какой же злой она была! Её крик часто переходил в оглушительный визг, а какими эпитетами она нас награждала: идиоты, бестолочи, тупицы – этот ряд можно продолжать бесконечно. Из дружного коллектива мы быстро превратились в запуганное бессловесное стадо.

Открыла Наташа шкафчик, взяла сумку, трусы, майку. Принялась обтираться и одеваться на лавочке сбоку, как вдруг зазвонил телефон. Подруга присела на лавочку с телефоном. Шкаф оставался открытым. В это время пришла другая группа посетителей. А Наташа очень любит поговорить по телефону, не замечая времени. Закончив разговор, подошла к своему шкафчику, чтобы наконец одеться полностью. Каково же было её изумление, когда увидела шкафчик закрытым и без ключа!

В приёмный покой меня доставили в 11 утра, продержали на холодной каталке до 16 часов. Даже воды не предложили. Вызвали заведующего терапией, он осмотрел меня и сказал: я в своё отделение не возьму. Приглашённый хирург повторил то же самое, слово в слово. Больница считается государственной, а выходит, отделения у них «свои». Клиника новая, десять этажей, но для таких, как я, мест нет.

Помню, как рыдала шеф-повар, рассказывая, что ей изменяет 60-летний стармех, а я её утешала, уговаривала намазаться грязью и сидеть ждать его в каюте, раз ему нравятся чёрненькие. Пришёл пьяный боцман, у него на пальце был перстень с огромным «бриллиантом». Боцман объяснил, что это ему негры продали, а сам камень украли на алмазных копях. Долго он носил его на пальце, пока не убедился, что это стекляшка. Выбросил за борт.

В один из вечеров мы заметили небольшую собаку, робко выглядывавшую из прибрежных зарослей тальника. Подумалось, что это сеттер кого-нибудь из рыбаков, таскающих здесь десятисантиметровых карасиков и ротанов. Но когда наши встречи стали ежедневными, закрались сомнения: а есть ли у собачки вообще хозяин? Я не большой специалист, и мне показалось, что это щенок. Теперь на прогулку я брал сухой корм из закромов Ричарда, который, к моему удивлению, благожелательно отнёсся к новому знакомству.

Когда низкие тучи застилают небо, тысячекилограммовый атмосферный столб прижимает насекомых к земле. Они бессмысленно ползают или тихонько сидят, потирая лапки. Иногда подскакивают, пытаясь взлететь, но в итоге заползают в щели. Только я не в щель забиваюсь, а прячусь под одеяло. Соседка ведёт дневник погоды: записывает температуру, влажность, наблюдает за направлением ветра.

Отработав и вернувшись в город, Екатерина зашла в магазин около дома. Когда вышла, из-за угла выскочил парень на велосипеде, внезапно достал из кармана какую-то ёмкость и брызнул ей в лицо. К счастью, это оказалась обычная вода. Но добравшись до квартиры, Катя увидела в двери записку: «В следующий раз будет серная кислота». Заявление в полицию уже подано. Из дома Катя выходить боится, собирается взять отпуск.

И вот как-то лежала я на диване, но ещё не спала. Глаза быстро привыкли к полумраку тёмной комнаты, к тому же было достаточно светло от снега за окном. Часы на тумбочке показывали полночь. И вдруг я увидела, что крышка люка начала очень медленно подниматься. В сумерках даже отчётливо заметила характерный отблеск металлического кольца на крышке. Она поднималась всё выше и уже почти приняла вертикальное положение, а я, словно парализованная, никак не могла отвести от неё взгляд.

Командование вызвало её мать, та забрала внука и принесла его в коммуналку, где они жили с дочерью. Райка сказала матери – мол, вот и расти его, раз взяла, а мне он не нужен. И мать растила. Работала в разных местах уборщицей, сторожем и содержала внука. А непутёвая дочь бегала на свидания к мужикам, свою зарплату тратила на косметику и шмотки. Устраивала свою жизнь. Конечно, соседи осуждали её, бывало, что и в глаза говорили неприятные вещи, но и она спуску никому не давала, на язык острая.