...За время обучения Татьяну заинтересовали всего-то две дисциплины: случайный спецкурс по диалектологии и марксистско-ленинская этика и эстетика. Так, после курса диалектологии она стала терпимее к людям, то есть перестала считать необразованными недоумками окающих, акающих, цокающих и так далее. А этику с эстетикой читала совершенно убойная девица в норковом манто, небрежно брошенном на кафедру, в фирменных джинсах и полупрозрачных блузках.

Обсуждать взрослых сыновей и дочерей, ставших отцу помощниками и опорой, неинтересно. Подросток куда привлекательнее. Поэтому на инаугурации отца 10-летний Бэррон Трамп попал под пристальный взгляд телекамер. Обвинения в его адрес кажутся нелепыми, но тем не менее. Первое: мальчик выглядит старше своих лет. Как будто это преступление! Высокий, хорошо сложённый, в костюме с иголочки, со стильной причёской – всё это только плюс.

Пришло время идти в школу. Моя мама училась в университете в городе Фрунзе (ныне Бишкек. – Ред.) и забрала меня с собой. Устроила в школу-интернат, а на выходные забирала к себе в общежитие. Но со мной учились и дети, за которыми никто не приходил, и им, конечно, было очень грустно оставаться в интернате. Обучение проходило на русском языке, который я поначалу совсем не знала, к тому же росла стеснительной.

Я росла скромной девочкой из строгой семьи и даже представить не могла, что в моей жизни будет не один мужчина. Замуж вышла в 20 лет девственницей, но брак не сложился. Два года после развода ждала – надеялась, что муж вернётся. И хотя не была обделена вниманием мужчин, никого к себе близко не подпускала, верила, что муж оценит мои верность и любовь.

После этого молодая супруга обычно заявляла, что она смертельно устала и прямо сейчас отправляется спать. А поскольку в их съёмной квартире была всего одна комната, то ночью она, естественно, превращалась в единоличную Алисину спальню. Гостям туда заходить запрещалось, ибо хозяйка предпочитала почивать в тишине. Александру приходилось принимать гостей на маленькой кухне и самому как-то их развлекать.

Понятно, что я рос избалованным, самовлюблённым ребёнком. Окончил школу, успевал так себе. Но, вместо того чтобы отправить меня в армию, мама сделала всё, чтобы её сыночек поступил в университет. Учился плохо, без интереса. Вышибли с последнего курса – правда, с возможностью восстановиться через год. Но меня тут же заграбастали в армию. Мама искала возможность сделать так, чтобы её сына оставили служить...

Прилавком служили перевёрнутые тарные ящики. На них теснились пластиковые полторашки с молоком. Бутылки были сверху затянуты желтоватым жирком. Пирамидками высились разнокалиберные контейнеры с творогом. В затянутых плёнкой пластиковых тарелках желтело топлёное масло. Он торговал и зимой, и летом. Держал свой нежный скоропортящийся товар в тазиках со льдом.

Я, например, теперь обитаю в Москве, но говорить о завоевании столицы смешно. Соседи этажом ниже в Москву не переезжали, а начали барыжничать прямо в Ростове, таскали туда-сюда коробки, первыми установили железную дверь, меняли иномарки на всё более дорогие. Но потом остановились на среднекалиберном «Мерседесе» и используют его уже лет восемь. Этажом выше живёт бюрократ средней руки. Двумя этажами ниже пацан вдруг ушёл в священники...

В вагоне плохо работал кондиционер, и вскоре у нас стало нестерпимо душно. Естественно, младенец постоянно капризничал. Не лучше себя вёл и его пятилетний дядя (мамы детей приходились друг другу матерью и дочерью). В Адлер они ехали из городка Усмань Липецкой области. Думаете, подлечить детей морским воздухом и процедурами в санатории? Ничуть! Их позвали на свадьбу к кому-то из родственников.

И, похоже, я тоже стал суеверным. Разговариваю с «пятёркой» и люблю её, как человека. Прихожу в гараж – «Привет, родная!». Ухожу – всегда прощаюсь и спасибо говорю. Что удивительно, она мне платит тем же. По неопытности я не раз оказывался на грани аварии. Но «Жигуль» брата всегда меня спасал – иногда в последний момент. Например, был такой случай. Ехал я как-то раз по скользкой просёлочной трассе и перед крутым поворотом забыл переключиться на пониженную передачу.

Свет в конце тоннеля ты видишь в тот момент, когда уже выходишь оттуда. У меня был один очень тяжёлый выход из наркоза, страшное чувство, невозможно забыть. Носишься по коридорам с бешеной скоростью, маешься, не понимаешь, кто ты, и выхода нет. Возникает страх, что никогда не выберешься из этих коридоров! Потом вдруг ощущаешь себя мечущимся листком дерева. Через какое-то время осознаёшь, что ты – Лена Валюшкина, постепенно выползаешь. Но тот страх запоминается.

Я сначала даже не поняла, о какой такой бабе идёт речь. А потом сообразила: это она о моей бабушке говорит, за которой я ухаживала до её 97 лет, что стоило мне здоровья, нервов и времени. За бабушкой приходилось следить, чтобы она не выпрыгнула из окна, не навредила ни детям, ни себе. Она уже всюду видела бандитов и насильников, никого не узнавала, в том числе и меня. Я ворочала её лежачую, срывая спину.