Ольга Викторовна – хорошая знакомая моей матушки. Работали когда-то вместе на одном заводе, в бухгалтерии. Теперь мама на пенсии, а Ольга Викторовна торгует рассадой и всякими полезными семенами, в сезон крутится на рынке, а недавно решила освоить интернет-торговлю. Бойкая женщина, одним словом. Недавно Ольга Викторовна рассказала невероятную историю, которая приключилась как раз в то время, когда она решила устроить себе небольшой отпуск.

У меня так много крестников, что я уже и не помню, чья я крёстная. Это, конечно, плохо. Но всё-таки приходилось брать на себя это почётное звание. Один мой крестник уже давно в Германии, пастор совсем не нашей веры. А когда внука крестили, и вовсе получилось непонятно что. Сестра невестки прошла всю процедуру посвящения в крёстные в другом городе, там сказали, что крёстной можно стать заочно. Но в нашей церкви этого не позволили.

А вот наша учительница, видимо, считает по-другому. Сначала она опаздывала на пять-восемь минут, что меня не слишком беспокоило, но давало пищу для размышлений. Учитель должен служить примером, разве нет? Дальше – больше. Опоздания увеличились до 10–15 минут. Ей на руку, что дети по большей части ходили в студию сами, без родителей, некому было сделать замечание. А бабульки, приводившие внуков, молчали, им всё равно. Пока ждали нашу Т., они просто мило беседовали друг с другом. Я до поры до времени молчала по разным причинам. Главная из них – не хотела портить отношения с Т., ведь она учит моего ребёнка.

Лет десять назад после окончания съёмок в сериале «Девять жизней Нестора Махно», где играл главную роль, я уехал отдыхать на Гоа. И вот там через пару дней друг говорит мне: «Слушай, ты ходишь какой-то странной пружинистой походкой. Левой рукой как будто шашку на боку придерживаешь, смотришь исподлобья. Что с тобой?» Я так удивился! Стал за собой замечать: действительно, поведение изменилось. Полгода съёмок сделали своё дело.

Ливень смял прощание, всё пришлось делать быстро… Спешно вытаскивали из автобуса гроб, тащили через узкие проходы среди могил к той, свежевыкопанной. С севера заходила тяжкая туча, страшно становилось, удастся ли всё сделать по-человечески. Но успели, сказали несколько прощальных слов, и тут на лицо лежавшего упали первые крупные капли. Словно тёмная краска легла на розовое – вода начала смывать грим, сын лежавшего почти закричал: «Закрывайте!»

Стали разговаривать, и выяснилось, что маме «кавалера» – 90 лет с хвостиком, поэтому в их дом срочно требуется домработница. Обиходить маменьку, самого сыночка, их огород в десять соток и небольшое хозяйство: курочек там, кроликов, козу. Он держал с маменькой совет, и они решили, что я идеально им подхожу: детьми и внуками не обременена, квартира в центре города, на пенсии, но работаю, с деревенскими условиями знакома не понаслышке, имею богатый опыт ведения домашнего хозяйства. Одни плюсы!

Однако решить – не значит сделать. Мне всё время что-то мешало. 1 октября нас, пенсионеров, местные органы власти пригласили на чаепитие. В придачу к чаю дали немного денег. И я решила: хватит тянуть, вот на эти деньги и покрещусь. А когда пришла домой, то обнаружила, что деньги потеряла. И в эту ночь мне приснился сон. Передо мной небольшая толпа, человек двадцать пять. Посреди толпы возвышается по пояс Мефистофель.

Главным человеком Альма считала деда. Он был хозяйственным мужиком и построил Альме большую будку, которая походила на домик, у неё даже дверца была. Альма не знала цепи, а вверенный ей объект обходила строго по дорожкам, ни разу не сломав ни одного цветка из тех, что росли в палисаднике. В то время, когда она у нас появилась, у моей мамы было очень много молока. Сначала лишнее она отдавала соседскому младенцу, а когда соседи получили квартиру и уехали, стала отдавать Альме.

Я пыталась устроиться на работу в крупную шведскую компанию, головной офис которой находится в Петербурге. С одним из её директоров познакомилась весной на симпозиуме, ещё работая на маленькой подмосковной фабрике, он сразу проявил ко мне максимум внимания, провёл экскурсию по городу на личной машине, отвёз на Финский залив, держал за руку, когда я ходила босиком по воде на фоне красивейшего заката. И даже поцеловал.

Никита была беспроблемной кошкой: ела всё, что давали, включая старый суп, кашу, холодную картошку и прочие объедки со стола. Бывало, поест, вальяжно уйдёт из кухни, но потом обязательно остановится в коридоре, бросит взгляд на маму, которая приготовила для неё обед, облизнётся, посидит, чуть наклонив голову, а после уже уходит по своим кошачьим делам. «Ну вот, Никита мне спасибо сказала!» – смеялась мама.

Начали химиотерапию, провели три курса, и после компьютерной томографии, сделанной по моей просьбе, выяснилось, что у мамы метастазы в печени. Это был ужасный удар. Теперь я уверена, что это моя вина, результат моей спешки, стремления сделать всё на самом высоком уровне и как можно быстрее. Я не разобралась в ситуации, толкнула маму на операцию без тщательного изучения всех возможных вариантов. Я своими руками начала убивать маму!

Трудно представить более русский продукт, чем картошка. Но как бы не так! Не русская она! И не белорусская! И даже не европейская. А появилась в далёкой Южной Америке много веков назад. Индейцы, выращивавшие этот корнеплод, поклонялись ему и относились как к одушевлённому существу. Даже время замеряли по нему: один час – это такой отрезок, которого достаточно, чтобы сварить плод до готовности. Способы приготовления диких клубней с горчинкой были довольно необычны.