Выпросить чего-нибудь у родителей – для меня раз плюнуть, даже очень стараться не надо. Стоит только помечтать вслух, чтобы они услышали, – и пожалуйста. У меня всегда были лучшие игрушки, самые интересные книжки, мама шила мне красивые платья – «фасонистые», как говорила бабушка Катя. То есть мама перешивала на меня свои платья, потому что в нашем магазине на детей ничего не купишь.

Мне 27 лет, моим детям – 7 и 5. Они от разных отцов. На старшего алиментов не получаю, так как мужчина, от которого забеременела, сразу заявил, что ребёнка не хочет. Да и какой он тогда был мужчина, пацан 18-летний, тьфу! А я, начитавшись бредятины о том, что после аборта можно потом детей никогда не иметь, решила рожать. Что сказать – молодая была, глупая. В 19 лет родила.

Мне 29 лет. Есть высшее образование (сейчас получаю второе), перспективы интересной работы. Есть хороший, добрый, верный и любящий муж, мы женаты полтора года. Вот с квартирой проблемы – с родителями жить не хотим, да там и негде, так что пока снимаем, при этом откладываем на ипотеку. Объясняю так подробно, чтобы вы поняли – ребёнок в нашу жизнь никак не вписывается.

Соседкой по этажу у меня была легендарная женщина по имени Люся. Её знали все. О Люсе ходили самые разные истории. Как ни странно для обитателя общаги, хоть и ДАСовской, Люся была коренной москвичкой. В юности она занималась спортом и вроде даже стала чемпионкой по плаванию. Но на соревнованиях получила травму и ушла из большого спорта. Люся окончила институт по специальности «судебная экспертиза»...

Раньше эта церковь славилась прекрасными фресками, но активистами-атеистами было сделано всё, чтобы их сбить. Теперь внутренние панели просто оштукатурены и покрашены масляной краской. Я иногда приезжала сюда, хотя и не была постоянной прихожанкой. И вот однажды прислуживавшие в церкви старушки, услышав, как я вместе со всеми пела «Символ веры», стали меня уговаривать хотя бы недолго потрудиться в их хоре, конечно же, без какой-либо оплаты.

В отделе нас было три сотрудницы. Всю умственную работу выполняла Елена Ивановна, спокойная, знающая себе цену женщина предпенсионного возраста. 30-летняя модница Светочка была дочкой каких-то шишек и замужем за таким же «перспективным» молодым человеком; она очень ждала дня, когда тест покажет две полоски и все начнут готовиться к её декретному отпуску.

Совет товарок Зинаиде Львовне понравился. Она вспомнила, что в казармах курсанты обязаны жить только до третьего курса, а потом – воля вольная: если есть желание и средства, разрешалось снимать квартиру поблизости. Значит, жилец в случае чего попадётся 20–23 лет; это и хорошо – уже нянчиться с ним не надо, но ещё и справиться можно! И хитрые Зинины глаза начали высматривать подходящего курсанта.

Это случилось, как гром среди ясного неба. Накануне малыш был здоров, прыгал, гулял, смеялся, ходил в детский сад, вечером лёг спать как обычно. А утром муж зашёл в спальню и увидел, что сын без сознания, в судорогах, с температурой 41. Я в ту ночь работала, дежурила в больнице, муж мне сразу позвонил. В 7.30 утра упросила врача срочно отпустить меня домой, благо живу рядом.

Мой новый друг Жора запрыгал у вагонного окна. Смешно оттопыренные уши придавали мальчишке сходство с мультяшным Гурвинеком. За двенадцать часов пути мы с Жориком успели подружиться, а моя мама и Полина Андреевна, Жорина бабушка, решили снимать жильё вместе. Вскоре мы распаковывали чемоданы в комнате частного дома у моря. Из сумки Жорик извлёк очки для ныряния, дорожные шахматы, модель истребителя и...

Меня зовут Галина. Вскоре после развода зашла на сайт знакомств, создала свою страничку, разместила фотографию. Сразу пришло много откликов, но в основном предлагали секс без обязательств, хотя я указала в анкете, что рассчитываю на серьёзные отношения. Затем мне написал некий Виктор. Он показался культурным и серьёзным, начали переписываться. О себе сообщил, что разведён, дети взрослые, много и допоздна работает.

Ему тогда было около семидесяти – молчаливый, невысокого роста с тёмными глазами и седыми усами. Дед Наволай прекрасно играл на скрипке, ни одна свадьба в нашей станице не обходилась без его инструмента. В тот год лето выдалось очень знойным, жара выжигала посевы. Бабки молили бога о помощи, но тщетно: дождя не было. И вот однажды наш молчун Наволай вдруг неожиданно произнёс загадочную фразу...

Даже писать стыдно, что в 49 лет не хочу жить. Помогите мне, любимая газета, напечатайте это письмо. Может быть, люди подскажут, посоветуют, как жить дальше, да хотя бы просто поддержат добрым словом. Моему единственному сыну – 28. Вот уже три года между нами война, непонимание, противостояние, и от сыновней любви не осталось и следа.