Итак, новый психолог раздала детям тест на тревожность, подростки его прошли. И вот на собрании специалист назвала ответы. Разумеется, была соблюдена полная анонимность, но нетрудно понять по ответам, что это твой ребёнок. То, что я узнала, меня просто потрясло.

В тесте есть такое задание – требуется продолжить фразы: «Мой папа редко…» и «Мы с мамой…». На первый вопрос дочь ответила «фотографируется», а на второй – «подружки».

Я вернулась домой, и мы обсудили с ребёнком тест. Дочь сказала, что сначала хотела написать «подруги по общежитию». Признаться, я слегка обалдела.

– Почему это «по общежитию»? – спросила я. – Ничего себе! Наш уютный дом для тебя общага?

– Ну мы же с тобой всё делаем вместе, – пояснила дочь. – Покупаем продукты, готовим еду, убираем квартиру. Или куда-нибудь ходим, а то и просто валяемся на диване.
М-да. Вот такое у ребёнка своеобразное представление о жизни в общежитии.

Но было и такое, чем меня этот тест не просто удивил, а напугал, причём сильно. Психолог приватно сообщила, что в нашем классе у одного ребёнка обнаружены явные суицидальные наклонности. Сейчас психолог пытается сориентироваться, но нас тоже просила присмотреться. Почерк у подозреваемого ученика девичий.

У нас с дочерью свои проблемы. Что сильно беспокоит – она очень боится меня разочаровать, подвести. Уже открыто высказала: «Ты же всё равно будешь меня любить, даже если останусь учиться в нашем городе и не поеду никуда поступать?» Первая моя мысль была: чёрт бы побрал все эти ЕГЭ, нервы и учебные заведения нашего городишки, где толком негде учиться!

Хотя, если честно, не понимаю, откуда у дочери эти тревожные мысли. Я всю жизнь жила с такими же проблемами и решала их. И ребёнку открыто давала понять, что люблю её без всяких условий и всегда буду рядом. Однако чувствую – донести эту простую мысль до дочери не получилось. Теперь собираюсь посетить психолога.

Я сама всегда боялась разочаровать родителей, не пойму даже почему. Вроде бы мне никогда не говорили, что ждут покорения каких-то высот, а вот поди ж ты, и со мной такое было! Учителя постоянно давили: у вас такая девочка, такие перспективы… А какие в лихие девяностые реальные перспективы? Они в руки мне не упали, сама их потом добирала.

Учитывая всё это, старалась растить дочь в убеждении, что все мои переживания о будущем – никчёмная чешуя. И никаких особых надежд на своё дитя я не возлагаю, завышенных ожиданий нет. Пусть будут заскоки и предпочтения, которые я не разделяю или не воспринимаю, – да они и сейчас бывают. Ну и что здесь такого? В конце концов, мы же все разные. Говорю дочери: ты не мой клон, ты – другая, но я тебя люблю именно такой.

Помню, когда она училась в пятом классе, я сразу осадила педагогов: отстаньте с вашими «перспективами» на золотую медаль, как получится, так и получится. Меня в первую очередь волнует, чтобы ребёнок был здоров и счастлив. Но, как я ни старалась, видимо, этот прессинг даром не прошёл. С очень высокой вероятностью именно моя дочь написала то, что вызвало столь сильную тревогу у психолога.

Девочка у меня умница, не боится обратиться к психологу, я так её и настраивала. В средних классах у них работала замечательная девушка. Дочь к ней часто забегала просто поговорить, посоветоваться, я тоже ходила пару раз, смотрела результаты тестов. А потом в школу пришла такая «муму», что к ней вообще нельзя было подступиться. Но проработала целых три года. И вот сейчас, кажется, снова появился адекватный психолог, так что надеюсь на плодотворный визит.

Я считаю, если есть хотя бы малейшие сомнения в душевном состоянии ребёнка и если ты сама не справляешься, грех не обратиться к специалистам. Они за тем и учились, чтобы нам помогать. Главное – подобрать хорошего врача.

Сначала собираюсь приватно сходить к девушке-психологу. Очень рассчитываю, что специалист нам поможет.