Надо быть не матерью, а ехидной |
04.11.2019 00:00 |
Воспитание домомучительницы продолжается Мама сказала: – Ко мне приятельница из Риги приезжает, Гала, сто лет не виделись. С ней дочка Васса, всего на год старше тебя, так что подружитесь. Удивительная девочка. – Что за имя такое? – Васса? Редкое. Да Гала сама – Галатея. Ну, любят люди необычные имена. Она и человек необычный, мастер спорта по баскетболу. Кстати, нам поработать нужно. Может, вас на дачу закинуть, на пару дней, к бабушке и дедушке? Погода, природа, весна, всё цветет. Лады? – Лады! – обрадовалась я. Дача – это раздолье. Это и велик, и чердак со всякой рухлядью, и старые корявые яблони, а ещё лес, река, рыбалка, птички-бабочки. Правда, бабуля с дедулей разгуляться не дают. В назначенный день на пороге возникла гигантская женщина, выше папы, ростом под потолок. И девчонка – невысокая, коренастенькая такая, стрижка полубокс, если бы не юбка – вылитый парень. – Галюня! – пропищала мама. – Алюня! – пробасила Гала, сгребла маму в охапку, оторвала от пола и поставила на место. Потом подхватила меня и подкинула к люстре. Чуть сердце не выпало, когда я макушкой поцеловала потолок. Хорошо, что у меня хвостик с большим упругим бантом. – Катюня, вот ты какая! А это Васса, знакомьтесь. – Какое гордое имя. Вот вырастешь – прочтёшь Горького, «Вассу Железнову», – защебетала мама. – Можно Васька, просто и коротко. Я предложила: – Пошли в мою комнату? У меня Васса решительно рванула с плеча зелёный брезентовый рюкзак, сразу видно – походница. Вытащила из него и встряхнула мятую ковбойку и техасы с ремнём. Протянула мне термос. – Мы ведь сразу на дачу? Наполни сладким чаем, а я пока переоденусь. У кухонной двери я притормозила, прислушалась. Рассказывала Гала: – Я сначала не хотела рожать, пыталась вытравить, с холодильника на тахту прыгала, и ничего, прикинь? Держится, зараза. А родилась весом кило триста и не дышала. Долго с ней доктора возились, наконец запищала. Как из роддома выписали, папа наш, понятно, ноги в руки и тикать. Так-то. Ну, я подумала: хочет ребёнок жить – будет. Нежничать не стала. Никакого пеленания. Закаливание, гимнастика, спортивный режим. Вот тебе пол – ползай, осваивайся, без штанов, в одной рубашечке. Ещё не пошла ножками, а уже умела плавать. И сейчас третий взрослый разряд, брасс, баттерфляй, на спине – пожалуйста. Мама вздохнула: – А Катька не умеет плавать. – Алюня, ты квочка, а надо быть не матерью, а ехидной. Выживание делает ребёнка сильным. Осенью – без зонта, зимой – без шапки, зато никаких простуд и гриппа. С четырёх лет она у меня одна ездит на поезде к бабушке, я её проводнице сдам, вещи поставлю, и пока. А на вокзале её моя мама встречает. Вот погляди: в свои восемь Васка совершенно взрослый человек, полстраны исколесила – то сборы, то спортивный лагерь, то в поход, то на экскурсию. Я за неё спокойна, не пропадёт. Кстати, давай такси вызовем, пусть девчонки сразу едут в деревню. – Ты что, хочешь их одних отправить? С ума сошла? Столько страшных случаев. Нет, ни за что, я сама с ними поеду. – Зря. Долго дочь за твою юбку держаться будет? Ну, как хочешь. – Я отвезу и сразу назад. А ты пока отдыхай. Долетели быстро. Мама не стала отпускать машину, расцеловалась со стариками, нырнула в такси и укатила. А мы остались. Васка обежала участок по забору, покачалась в гамаке, повисела на турнике и спросила: – Ну, как будем развлекаться? О, разожжём костёр! Тащи спички. Пока я ходила за спичками и газетой для розжига, Васка уже собрала где-то щепки, палочки, конфетные фантики и выстроила аккуратный шалашик. – Я одной спичкой могу развести огонь. Спорим на щелбан? Моя новая подружка мгновенно подпалила сооружение с четырёх сторон. Это было классно! Но тут же прибежала бабушка с кастрюлькой и залила наш костёр. – Что это вы надумали? – с укором обратилась она к нам. – Васса, если с тобой что-нибудь случится, как я твоей матери в глаза посмотрю? Помогите лучше по хозяйству, надо и рис перебрать, и занавески повесить, и картошку почистить на ужин. И хлеба нет, сходите-ка в магазин. – М-да, – вздохнула Васка. – Бабка у тебя жандарм, придётся воспитывать. Бежим! Мы выскочили за калитку и залегли за кучей песка у сарая. Отсюда было хорошо видно, как бабуля с авоськой металась вокруг дома. Васка толкнула меня. – Закапывайся скорее. Знаешь, как индейцы в реке сидят в засаде? Могут и всю ночь, а дышат через трубки. Потом покажу. Я распласталась на песке, а Васка быстро закидала меня им сверху, на лицо положила свою кепку и сделала знак: тихо! Слышу бабушкин голос: – Васса, ты одна? А Катя где? – Не знаю, может, в туалете? Через минуту прошептала: – Бабуля почапала в сортир. Не дрейфь, вставай, руку давай. Подружка рывком поставила меня на ноги и предложила: – Айда на пруд! Подходя к воде по глинистой дорожке, Васка освобождалась от обуви, носков, сдёрнула с себя ковбойку и – плюх! – поплыла сажёнками, как дедушка говорит. Во даёт, красиво. Я села на корточки, обняла коленки и упёрлась в них подбородком. А Васка демонстрировала мне разные стили. – Это кроль, а это брасс. Брасс на спине. И баттерфляй. Что по-английски значит? Эх, ну бабочка же. Смотри: я полетела-а-а! И плюх снова в воду с головой, только пятки мелькнули. – Иди сюда. Я поёжилась. – Да ну, холодно. – Привыкнешь. Кстати, я хотела показать, как на дне сидеть по-индейски. Васка срезала у берега камышину. – Всё просто, смотри. Этот конец трубки в рот, а этот будет над водой. Задача: сидеть на дне на попе и не всплывать. Для этого индейцы держатся за траву или берут в руки камни большие. Здорово? – Ага. И тут с опушки донёсся бабушкин голос: – Катя, Васса, ау! Я хотела откликнуться, чтобы она не волновалась, но Васка зажала мне рот холоднющей рукой. – Тс-с! Воспитание домомучительницы продолжается. Урок номер два. Раздевайся, быстрее. Вот моя трубка, а вот твоя, за мной! Она дёрнула меня за резинку трусов, я полетела в воду. Трубка работала отлично, во рту чувствовался вкус сладкого травяного сока. Дышалось легко и просто. Из-под воды отлично было слышно, как старики, найдя нашу одежду, заголосили: – Утопли, утопли! Господи-и-и, Катя, Катечка-а-а! Я не выдержала и выскочила из воды. Бабушка подбежала ко мне, схватила, обняла, затем больно поддала по заднице. Меня всю трясло, зубы стучали. Бабушка моментально скинула юбку, укутала меня. – Убить тебя мало, всё ты нам сердце изорвала, дрянь такая! Дед сплюнул и пошёл прочь от пруда. Бабушка обмякла, села на землю и зарыдала, трясясь всем телом, потом вскочила. – Где Васса? Вася-а-а, Васька! – Мяу, – послышалось в береговых кустах. – Мяу, тада-а-ам! С трубкой в руке Васка выпрыгнула из воды, как заправский клоун на поклон. Бабушка заскрипела зубами от ярости, с трудом поднялась и пошла в посёлок. Как была – в сиреневых панталонах-фонарях. – Ба, бабушка-а-а, прости! Прости-и-и, я больше не буду! – Отстань. Вы нелюди, мучители, черти. Я бежала за ней, стараясь прикрыть юбкой срамоту. Но бабушка шагала твёрдо и не обращала на меня внимания. Так она прошла по всей улице, и все её видели. Без юбки. И все видели, как, воя и рыдая от ужаса и стыда, около неё скакала я, а за мной как ни в чём не бывало шагала Васка с моими вещами – она успела одеться и догнать нас. У калитки, держась за грудь, стоял дед. Я бросилась к нему, обняла, прижалась, вздрагивая. Он достал папиросу и медленно закурил. Размахивая ещё горевшей спичкой, что-то обдумывал, смотрел перед собой серьёзно. Потом решительно пошёл к сараю, снял замок, выкатил мотоцикл с коляской и сказал: – Вакса, а ну ко мне, бегом. Мария, принеси сюда её вещи. – Вакса? – усмехнулась девочка. – Это клёво, беру. Бабушка вышла уже в халате, бросила в коляску Васкин рюкзак, запахнулась поплотнее, упёрла руки в боки. – Да уж конечно, Вакса и есть. Какая ты Васса-то? Имени такого не стоишь. Чтобы духу твоего здесь не было! Матери твоей всё скажу, так и знай, поганка! Васка смерила бабушку презрительным взглядом, достала складной ножик и принялась чистить ногти. Я хотела помахать ей, а она на меня даже и не взглянула. Дед крутанул рукоятку и поддал газу. Мотоцикл взвыл, перекрывая холодный, натужный и неуместный хохот удивительной девочки. Екатерина ЖДАНОВА Depositphotos/PhotoXPress.ru Опубликовано в №44, октябрь 2019 года |