В марте каток, залитый в нашем дворе, ещё не растаял. Но днём там каталась малышня – крик, шум, мамаши. Мне такое не нравилось, ведь я уже учился в старших классах. Но часов с десяти никого уже не было, и я вечерами, в начале одиннадцатого, надев дома коньки, спускался прямо в них по лестнице и выезжал во двор. Обычно катался один. Но в тот вечер через полчаса на катке появилась какая-то взрослая девушка, она сразу обратила на себя внимание ярким спортивным костюмом.

Не успела девушка встать на лёд, как тут же грохнулась. Подъехал помочь. Она протянула мне руку в красной варежке, и тут, увидев её близко, я понял, что это Люда, дочка директрисы нашей школы. Около года назад они всей семьёй вернулись из Китая.

Все наши старшеклассники заглядывались на Люду, и не только потому, что она была необычно одета. Из Китая они привезли много вещей, а в СССР тогда ещё не продавалась яркая одежда. Кроме того, Люда была старше нас: мы – десятиклассники, а она уже училась на втором курсе университета.

После того как я помог ей подняться, она попросила поучить её кататься. Мы стали ездить, держась за руки, и Люда быстро освоилась. Но после того раза почему-то больше на катке не появлялась.

С мая занятия физкультурой проходили не в зале, а на улице. Учитель вывел нас на школьную спортивную площадку, мы построились. Было уже довольно тепло, все школьники – в трусах и майках.

И вдруг ребята, как по команде, повернули головы в сторону школы. Из дверей вышла дочка директрисы Люда – та, с которой я катался зимой на катке. На ней были светло-бежевая замшевая куртка и обтягивающие вельветовые брюки. Она шла по диагонали через спортивную площадку, чуть свысока посматривая на нас и, конечно, понимая, что все мальчишеские взоры устремлены на неё.

Поздоровавшись с учителем физкультуры, который тоже на неё уставился, Люда гордо прошествовала дальше. Девушка обвела нашу группу рассеянным взглядом, чуть задержала взгляд на мне. Я сгорал от смущения, мне было стыдно за свою помятую и выгоревшую тёмно-синюю майку и жёваные семейные трусы. Хорошо, что Люда быстро удалилась.

А в конце июня десятые классы отмечали выпускной вечер. Все долго к нему готовились, позаботились и о магнитофоне. Учителя присутствовали в зале, директриса тоже была тут. После торжественной части начались танцы. Магнитофон гремел на весь зал. И вот ведущий громко объявил:
– Дамское танго!

Ко мне почти одновременно с двух разных концов зала устремились две девочки. Но как раз в этот момент в зал вошла Людмила. Она направилась к своей матери, что-то ей передала, потом оглядела весь зал и вдруг совершенно неожиданно обратила взор на меня.

– Можно вас?

И мы выдвинулись в центр круга. Расстроенные девочки, у которых сорвалось приглашение на танец, с унылым видом вернулись на свои места.

Люда плотно прижалась ко мне в танце, директриса поглядывала на неё осуждающе. Учителя тоже косились на нашу пару. Я чувствовал себя ужасно скованно, ноги едва гнулись, будто деревянные. Людмила время от времени бросала на меня испытующие взгляды.

Танец закончился, и я спросил, куда её отвести.

– Выйдем на лестницу, – сказала она.

На площадке Люда вынула из сумочки ручку и клочок бумаги и что-то начала писать.

– У вас ведь тут до утра будет продолжаться? – спросила она, не отрываясь от записки.
– Нет, к двенадцати пойдём гулять на набережную Невы.

Она помолчала. Потом взяла меня за руку.

– Сможешь ко мне приехать сразу после двенадцати? – и протянула бумажку.

От растерянности я не знал, что ответить. Люда быстро, не оглядываясь, сбежала по лестнице. Я взглянул на записку, там был адрес.

Выпускной бал разгорался, а я нетерпеливо поглядывал на часы. До двенадцати оставалось больше часа.

– Почему ты всё время думаешь о чём-то постороннем? – спросила во время танца одна из девочек, которая наконец сумела пригласить меня на дамское танго.
– Думаю, что ждёт нас в будущем, – глубокомысленно ответил я.
– Хочешь, я тебе предскажу твоё ближайшее будущее? – начала она, но не успела договорить.

Ко мне подошла директриса и сказала:
– Возьми двух ребят, спуститесь к дверям – там какие-то хулиганы рвутся.

Ну, с хулиганами разобрались без особых проблем.

Без четверти двенадцать мы все высыпали на улицу и двинулись к набережной. Там уже было видимо-невидимо таких же выпускников – белые фартуки девочек и тёмные костюмы мальчиков, гитары, песни, взрывы хохота. Я, нервно теребя в кармане Людину записку, выжидал подходящий момент, чтобы улизнуть. И когда все спустились к воде, остался наверху и, боком-боком свернув в переулок, принялся ловить такси.

Сидя в машине, весьма смутно представлял себе, что произойдёт в ближайшее время. Когда поднимался по лестнице, меня начала бить нервная дрожь. И ещё одна мысль неожиданно появилась: а что если всё это розыгрыш? И дверь мне откроет толстая тётка и заорёт, почему это я среди ночи людям спать мешаю?

Люда впустила меня.

– Привет, проходи.

Я вошёл в гостиную и присел на стул рядом с диваном. Диван был застелен.

– Что вы там пили? – спросила она, открывая дверцу холодильника.
– Шампанское.
– Тогда не будем смешивать, – она поставила на стол начатую бутылку шампанского и два бокала.
– Много у тебя уже до меня было любовей? – спросила она, наполняя бокалы.
– Давай после об этом, – буркнул я и потянулся за шампанским.
– Ну, тогда за зрелость, подтверждённую аттестатом, – усмехнулась она, приблизила своё лицо ко мне и выпила. Потом обхватила меня за шею.

«С чего нужно начинать? Может быть, поцеловать её?» – паниковал я.

– Стоп! – неожиданно громко сказала девушка. – Так не пойдёт. Не могу в тишине.

Она подошла к стоявшему на столе магнитофону. Перебрав несколько кассет, выбрала одну. Комнату наполнил голос Фрэнка Синатры.

– Вот это другое дело.

Люда снова подошла ко мне.

Через неделю меня на месяц послали на спортивные сборы, потом были соревнования, а в августе уже начались приёмные экзамены в институт. И с Людой мы после того случая не виделись. Номер её телефона я взять не сообразил, а заезжать к ней без приглашения не решился.

Прошло десять лет. Я уже окончил институт и сам стал в нём преподавать. Весь сентябрь мы проработали вместе со студентами в колхозе, а окончание сельхозработ захотели вместе с преподавателями отметить в ресторане. У одного из наших аспирантов дядя работал шеф-поваром ресторана «Баку» на Садовой, поэтому именно там и решили отпраздновать. Нам выделили отдельное помещение «для своих» на втором этаже.

Блюда сменяли друг друга, за столом почти все курили, звучали песни под гитару, потом включили магнитофон. Я спустился вниз, вышел на улицу немного подышать свежим воздухом. Проходя через общий зал, почувствовал на себе чей-то взгляд. Слегка поведя головой, заметил за одним из столиков пристально глядевшую на меня шикарную даму. Люда! Это была она. Рядом с ней сидели два солидных кавказца. Она незаметно подала мне знак, приложив палец к губам.

В фойе я задержался, поджидая её. Буквально через пару минут Люда появилась и сразу подошла ко мне.

– Тебя тут ничего особенно не держит? – тихо спросила она.
– Да нет.
– Тогда помоги мне удрать, – она подошла к гардеробу и протянула номерок. Увернувшись от плаща, который пытался надеть на неё гардеробщик, Люда, сказав ему «спасибо», протянула плащ мне.
– Жди меня на крыльце. Я скоро выйду, – она быстро направилась обратно наверх.

Я прождал её минут двадцать. Она выскочила, и мы тут же сели в одну из дежуривших рядом машин с шашечками на борту.

– Адрес помнишь? – улыбнулась мне Люда.

Я назвал шофёру улицу и номер дома, который за все эти годы нередко всплывал в памяти. Люда крепко меня обняла, и мы поцеловались.

Та же квартира, та же мебель, тот же диван.

– У тебя ничего не изменилось, – заметил я, оглядываясь.
– А я сама? – она заглянула мне в глаза.
– Стала ещё лучше!
– Давай потанцуем, – сказала она. – Для начала… – она сжала мне ладонь. – Помнишь, что я люблю?

Я начал перебирать диски на столе и, отыскав Фрэнка Синатру, поставил в проигрыватель.

– Ну, и сколько у тебя за эти годы было любовей? – спросила Люда.

Будто и не прошло этих десяти лет. Я снова почувствовал себя семнадцатилетним выпускником.