Моя бабушка получила диплом в июне 1941 года и сразу оказалась у операционного стола в госпитале. Её отправили в Молотовскую область, сейчас – Пермский край. Бесконечный поток раненых…

Слушая бабушкины воспоминания, я отчаянно жалела её, юную выпускницу медицинского института, попавшую в бедственный военный водоворот. Не думала, что в наше время врачи, медсёстры, санитарки снова окажутся на передовой и им придётся работать на пределе сил, рисковать собой. На войне как на войне.

Я сама не участвую в этой битве, так сказать, боевая подруга. Мой муж – анестезиолог-реаниматолог с почти 35-летним стажем, работает в инфекционной больнице. Именно такие клиники приняли на себя первый удар коронавирусной инфекции.

Сначала мы только читали о новой заразе – она была там, далеко, в Китае и Италии. Потом к мужу в реанимацию стали поступать тяжёлые пациенты с воспалением лёгких, дыхательной недостаточностью, нуждавшиеся в искусственной вентиляции, при этом результат теста на коронавирус у многих из них отрицательный. Но докторам выдали средства защиты, провели дистанционное обучение на тему «Откуда взялся новый вирус, чем опасен, и как с ним бороться».

К этому моменту я уже занервничала. Особенно плохо на меня действовали панические и просто печальные сообщения из социальных сетей.
В ответ на мои причитания муж искренне удивился:
– А почему ты именно сейчас так распереживалась? Я не первый год работаю в этой клинике, у нас постоянно больные с инфекцией: и грипп, и менингит, и гепатиты, и многое другое. Раньше тебя это не смущало?

Откровенно говоря, меня это смущало всегда, но я держала себя в руках, а тут распустилась. Пришлось мысленно взять себя за шкирку и встряхнуть. На некоторое время помогло. Всё шло по-прежнему, только начала часто и тщательно мыть руки. Кстати, к такому муж приучил меня уже давно, требовал соблюдать это правило во время эпидемии гриппа и сезонных ОРВИ.

Однажды муж вернулся с работы и с порога сказал:
– Не подходи ко мне, пожалуйста, пока не умоюсь.

Мне кажется, именно эта фраза поделила нашу жизнь на «до» и «после», хотя внешне мало что изменилось: он уходит в больницу, я работаю дома. Так было и прежде, поэтому мне сравнительно легко переносить «добровольную самоизоляцию». Мне вообще сравнительно легко, особенно на фоне того, каково приходится мужу и его коллегам.

Пациентов с подтверждённой «короной» с каждым днём становилось всё больше, а теперь других уже и нет. В отделении есть «чистая» и «грязная» зоны. В «грязную» нельзя входить без средств защиты: комбинезон, бахилы, очки, перчатки, респиратор (маска с «пятачком»). Переодеваться – в предбаннике бокса, где лежит больной. Выходить из бокса в этом прикиде нельзя, всё снимаешь и тщательно моешь руки. Записи вносят в историю болезни в ординаторской, где доктора находятся уже в «разобранном» виде. Сидят все вместе, и неизвестно, кто из коллег здоров, а кто уже носитель вируса без симптомов.

Ну а теперь представьте, что доктора срочно вызывают к пациенту. И он, прежде чем войти, должен надеть комбинезон… Далее по списку. Речь ведь не идёт о том, что человек чихнул и реаниматолог явился сказать «будь здоров». Варианты такие – остановка сердца, остановка дыхания. Пока всё натянешь, с большой вероятностью окажется, что реанимировать уже некого.

Знаю, что в тех больницах, где самые разные отделения перепрофилированы под инфекцию, всё организовано не так, там сотрудники заступают на 12 или 24-часовое дежурство и всё это время не снимают защиту. Только когда выходят поесть или в туалет, буквально один-два раза за смену.

Другая проблема – как выживать, да ещё и работать во всей этой амуниции. Комбинезоны сначала выдали белые, и все походили на бойцов лыжного батальона. Никуда не деться от армейских ассоциаций. Кто скрывается под спецодеждой – совершенно непонятно. Чтобы узнавать друг друга, медики пишут имена на костюмах. Попросила мужа сфотографироваться в комбинезоне – отказался наотрез.

– Всё равно не видно, кто это. Хочешь, я тебе чей-нибудь снимок пришлю? Медсестры, например. Разницы не заметишь.

Теперь комбинезоны заменили на оранжевые, по цвету точь-в-точь как у президента, посещавшего больницу в Коммунарке. В отделении все стали похожи на Путина. Только качество костюма несколько другое, воздух он не пропускает, работать в нём тяжело – невыносимо душно. Уже были случаи, когда сотрудники теряли сознание. И ещё ведь защитные очки, под которые затекает пот! Иногда приходится его выливать, словно из-под воды вынырнул. Это неудивительно – весеннее солнце жарит в окно, помещение бокса нагревается, а работа реаниматолога требует колоссального напряжения, нервного и физического. В плотном респираторе тяжело дышать.

Из вещей муж берёт с собой в «грязную» зону телефон и очки. Эти два предмета приходится постоянно дезинфицировать, хорошо, что в отделении пока есть в достатке антисептики, а дома ещё не закончились запасы спирта. Купить-то его невозможно.

Несмотря на то что смартфон всегда у мужа под рукой, я теперь ему не звоню. И раньше-то делала это нечасто, поскольку он мог находиться в операционной – мягко говоря, не самый подходящий момент. Но если срочно требовалось что-нибудь спросить, звонила. Теперь же это абсолютно невозможно, большинство моментов в течение рабочего дня – неподходящие.

Иногда муж звонит сам, если случается короткий перерыв. Когда пытаюсь расспрашивать об обстановке «на линии фронта», отвечает: потом расскажу. Честно говоря, это «потом» обычно не наступает. В первую очередь потому, что сейчас он возвращается из больницы не просто уставший, а измочаленный, измученный, сразу падает спать. Сам человек немолодой, гипертоник.

Да, есть колоссальный опыт работы и определённый цинизм, свойственный большинству врачей, и крепкие нервы. Это помогает, предохраняет от перегорания. Ведь необходимо защищать не только организм от вируса, но и нервную систему от стресса.

Но всё равно – перебор отрицательных эмоций. Одни разговоры с родными пациентов чего стоят, и некоторым приходится сообщать трагические новости. Это страшно тяжело. Посещения больниц сейчас запрещены, лично пройти в палату или к врачу родственники не могут, звонят по телефону. Муж признаётся: это большое облегчение.

Да, я сама бывала и по другую сторону баррикад, рыдала у дверей реанимации. Но нет, врачи не чёрствые мерзавцы, которые злорадно мешают «проведать», «обнять в последний раз». Они сопереживают, сочувствуют, просто сейчас у них нет физических сил на разбирательства.

Вы не представляете, сколько людей в «мирное время» рвутся в реанимацию, чтобы «принести еды домашней, горяченькой» пациенту, находящемуся в коме. Или машут кулаками и угрожают медикам, которые «уморили» родственника.

Впрочем, и без таких визитов теперь хватает проблем. Отделение переполнено, все больные тяжёлые, требуются постоянные усилия, чтобы удержать их на этом свете. Болезнь пока малоизучена, преподносит сюрпризы, обычно неприятные. Новые лекарства, новые методики, всё осваивается на ходу.

Начитавшись и наслушавшись новостей о коронавирусе (а других сейчас нет), пытаюсь приставать к мужу с вопросами: «А вот это правда? А так бывает? А что вы с коллегами об этом думаете?» Раньше он всегда подробно рассказывал о работе, теперь же всё чаще слышу в ответ: «Не надо на эту тему. Хотя бы дома не хочу об этом думать». Мгновенно прекращаю допрос.

Но, к сожалению, вопросы задаю не я одна – регулярно звонят друзья, знакомые. Одни интересуются, как не заболеть, какие средства применять для профилактики, так сказать, мнение из первых чистых рук.

Что муж может им предложить, кроме звучащих отовсюду советов сидеть дома, мыть руки, не хвататься за лицо, без перчатки не нажимать кнопку лифта, не браться за ручку двери подъезда и тележку в магазине?.. Всё известно, никаких тайных чудо-методов предохранения у врачей нет. Просто надо выполнять известные правила, а вот это уже делают не все.

Другие звонят или пишут просто для того, чтобы с любопытством спросить: ну, как у вас там, что происходит? Непонятно, каких откровений ждут. Подробности лечебного процесса никто им сообщать не станет. О статистике и прогнозах говорить пока рано. Просто поболтать, обсудить разные мнения? Нет у доктора на это сил, ему бы лучше поспать лишние полчаса.

Или отдохнуть душой. Очень хорошо помогают расслабиться старые комедии, именно наизусть знакомые фильмы. Раньше казалось, видели их столько раз, что уже тошнит, а вот выяснилось, они – незаменимое лекарство от стресса. Есть и другое лекарство, ещё более древнее и проверенное: да, те самые фронтовые сто грамм. И сладости, муж очень их любит. Раньше старались ограничивать, но это было в прошлой, мирной жизни.

В той жизни остались мечты об отдыхе на море, планы на покупку нового дивана, встречи с друзьями, прогулки в парке. Длинный список. Всё место, отведённое в душе под мечты, занято одной мыслью: только бы муж был здоров, только бы мы все были здоровы. Как вы понимаете, это взаимосвязанные желания.

Совершенно неважными стали сейчас многие вещи. За пару дней до объявления режима самоизоляции мужу протезировали зуб. Приклеили временную коронку и велели прийти через неделю. Коронка оказалась не просто временной, а кратковременной – через три дня раскололась пополам. Теперь на этом довольно заметном месте дырка с металлическим штырьком. Ещё совсем недавно ему и в голову не пришло бы ходить в таком виде, но теперь стоматологическая клиника закрыта, да и сил нет ехать туда после работы. Живёт без зуба. Я привыкла, коллегам не до того, а пациенты врача видят только в маске.

Верю, скоро всё закончится. Мы вернёмся к нормальной жизни, а это ежедневное напряжение, этот липкий страх буду вспоминать как страшный сон. Пока трудно справляться с тревогой, но я не позволяю ей одерживать верх. Спрашиваю мужа:
– Тебе страшно?
– Нет. Кто боится, тот гибнет, а это просто моя работа.