СВЕЖИЙ НОМЕР ТОЛЬКО В МОЕЙ СЕМЬЕ На что жалуетесь Пять извергов и прелестное создание
Пять извергов и прелестное создание
29.04.2021 00:00
Фабрика чёрствых врачей

Пять изверговНедавно стал свидетелем такой сцены. Пациентка, интеллигентная востроносенькая старушка, растерянно обращалась к соседкам по палате:
– Понимаете, я всякого ожидала от докторов. Даже была готова простить им некоторую грубость. Что делать, медики платят обществу той же монетой, которую получают. Но никак не могу понять равнодушия. У них, даже у молодых, да особенно у молодых, мёртвые оловянные глаза. Откуда эти апатия, чёрствость?

Об этих вопросах я вспомнил, когда мне написала бывшая однокурсница Света: «Помоги разобраться. Не хочу возвращаться в больницу, не понимаю, почему они так ведут себя». Сначала я подумал, что безобразничают пациенты или их родственники, но всё оказалось сложнее.

Сейчас поясню, почему она откровенничала именно со мной. Так вышло, что в нашей группе я был «главным психологом», виной тому мой флегматичный характер, молчаливость и некоторая доля пофигизма. Все шесть лет ко мне обращались за советом и поддержкой, а также прочили большое психиатрическое будущее. Обещали приходить на платные консультации. Я знал, что они бессовестно врут, и тоже на голубом глазу обманывал, гарантируя сокурсникам приём без всяких денег.

Итак, Света. Уже на первых курсах она влюбилась в нейрохирургию и неврологию. Эта любовь оказалась полной неожиданностью для неё самой и проявилась лишь на экзамене, где Света с лёгкостью распутала все хитросплетения проводящих нервных путей.

– Ну хоть кто-то рубит, – с удовольствием прокряхтел пожилой профессор, выдавливая скупой рукой в зачётке корявое «отл.».

Однако мало «рубить» в неврологии, нужно было прорваться в ординатуру. Туда хотели попасть все, чтобы не очутиться в поликлинике и не утонуть в океане бумажек, справок и других подобных «радостей». Для поступления в ординатуру, даже на платной основе, что уж говорить о бюджетной, недостаточно добросовестной учёбы. Надо набрать дополнительные баллы. Их могут дать красный диплом, работа медсестрой, волонтёрство, участие в научной или творческой жизни вуза.

К счастью, Свете удалось устроиться в красную зону ковидного госпиталя. Да-да, попасть туда непросто. Шесть недель каторжной пахоты медсестрой – и её фамилия в списке поступивших в ординатуру.

Но первый день на новом месте чуть не стал для неё последним днём в медицине. Как она себе представляла будущих наставников, начитавшись Чехова, Вересаева, Булгакова и насмотревшись сериалов? Примерно так: вчерашнего студента встретит воспетый классикой земский врач, греющий руки о печку и воркующий: «батенька», «голубчик». Или эдакий гуру, гениальный диагност доктор Хаус. Мэтры дерут с «салажат» три шкуры, но при этом щедро делятся профессиональными секретами.

Конечно, случаются и унижение, и разочарование, и позор, поэтому есть чуланчик, где можно спрятаться и поплакать. Зато – жаркие, увлекательные споры, трудные случаи редких болезней, разбор диагнозов, озарения, торопливо набрасываемые в записной книжке. А там аспирантура, диссертация, мировое имя…

Света, робея, постучала в неприметную дверь ординаторской, поздоровалась, представилась. Ответом были мимолётные взгляды исподлобья и – молчание. Даже «здрассь» никто не проронил. Люди в белых халатах бегло тюкали по клавишам, время от времени отхлёбывали кофе и вяло перебрасывались замечаниями о забитых парковках перед больницей, о тонкостях ипотечного кредитования и ремонте машины. Света переминалась у двери: свободных столов в кабинете не наблюдалось.

– Чё стоите-то, вон там кресло есть, – наконец проявила гостеприимство женщина-врач, впрочем, даже не повернув головы.

Время в кресле шло ещё медленнее. Уже раздалось зычное «завтракать!», и по коридору зашуршали и зашлёпали десятки тапочек. В тесной ординаторской всё оставалось по-прежнему. Света решила хотя бы почитать принесённый с собой учебник, но это занятие моментально пресекли:
– Чё сидите-то, сходите к заведующему, попросите какое-нибудь задание. Читать дома надо, – неприязненно буркнул аккуратный затылок женщины-врача.

Заведующий белой горой восседал в «президентском» кресле за таким же «президентским» столом и рассматривал посетительницу поверх очков. Как Света только что невольно уловила из разговоров, основные силы он отдавал частной клинике и не любил покидать кабинет. Тут же устроил блиц-опрос на темы, далёкие от студенческого курса неврологии. Краснодипломница Света его полностью завалила.

– Ну и какую работу вы просите, если ничему не научились? – заведующий снова уткнулся в ноутбук. – Чё стоите, идите, читайте книжки, там всё есть. А ещё у вас есть кафедра, она вас должна учить, а не я. Странные люди, деньги за ординаторов перечисляют вузу, а возиться с вами должны мы.

Весь вечер Света пролежала в кровати. Смотрела, как часовая стрелка ползла к завтрашнему утру. Надо было решить, идти снова в отделение или забирать документы из ординатуры. Решила остаться: стерпится – слюбится.

Вновь открыла дверь неприветливой ординаторской, поздоровалась с затылками и спинами коллег. Решила влиться в коллектив: по мере сил поддерживала ленивые утренние разговоры об ипотеке, машинах, ремонте, рассаде для дачи, рецептах маринования мяса для шашлыка. Выполняла небольшие задания, которые ей понемногу начали поручать. Стоически терпела лениво-презрительные выпады в свою сторону, когда делала что-нибудь не так.

Но наезды продолжались. Однажды Света слишком увлеклась осмотром больного. Проверяя очередной рефлекс, услышала за спиной:
– Чё ерундой-то всякой занимаетесь, идите скорее направление на медико-социальную экспертизу пишите.

К этим «чё», «сёдня», царапающим ухо, она давно привыкла, но в этот раз всё случилось при пациенте. Снова чуть не разревелась.

Хуже всего Света переносила сплетни. Будто она каждое утро вливалась не в коллектив благородных людей в белых халатах, а подсаживалась к ехидным бабкам на скамейке. Стоило кому-нибудь из коллег или посетителей выйти за дверь ординаторской, как оставшиеся оживлённо обменивались репликами по его адресу. Неважно о чём – о макияже, одежде, характере, о недобросовестной или, наоборот, фанатичной работе, о личной жизни. Комментарии – исключительно не лестные, язвительные. Бедная Света даже представить боялась, что говорят о ней самой в её отсутствие.

Впрочем, вскоре прилетел ответ на этот вопрос. От сердобольной коллеги-ординатора она узнала, что новенькую за спиной считают нерасторопной, скучной, совершенно не умеющей общаться с людьми, но самое обидное – непонятно зачем притащившейся в неврологию, да и вообще в медицину. А уж одевается, хос-с-спади, вылитая пэтэушница.

И вот здесь будущий врач постыдно расплакалась. Слава богу, что уже была дома.

Скоро Света поняла, что привыкла к бесправному положению «приёмыша» в отделении. За последние два месяца ничего не читала о неврологии, толстые учебники потихоньку начали уступать место современной художественной прозе, а многочисленные видеолекции – сериалам, которые оказались гораздо интереснее и психологичнее, чем Света думала раньше.

Ещё она, заядлая цветочница, устроилась по вечерам флористом в небольшой магазин. Подработка как подработка, но до чего же милыми и доброжелательными были директор и наставница, девушка-продавец. Всему спокойно учили, всегда чётко обозначали требования.

– А как твоя ординатура? – спросила она меня. Чувствовалось, ей бы чуточку полегчало, скажи я что-нибудь фальшиво-бодрое вроде «И у меня полная лажа и непруха, а ты давай не парься, старушка, забей».

Но у меня как раз дела обстояли относительно неплохо. Наш наставник даже где-то напоминал старенького земского доктора: добродушный юмор, золотые очки, профессиональная въедливость. Света вздохнула – о таком она могла только мечтать.

Я предложил однокурснице совместно проанализировать более чем странное поведение её коллег: почему они вели себя, как малыши в песочнице?

Вот сидели доктора в своём сложившемся уютном мирке, а тут на пороге появляется вся такая восторженная отличница Света с амбициями: ах, учите меня, учите! Распахивайте сокровищницы своего бесценного опыта, открывайте кладовые уникальных знаний, а я буду жадно внимать и впитывать. Конечно, возникает желание поставить её на место, не таких тут видали и обламывали. К сожалению, система действительно устроена так: деньги получает вуз, а обучать ординаторов должны врачи. Несправедливо.

А теснота в ординаторской? Пять столов в крошечной комнатке, все буквально сидят друг у друга на головах, дышать нечем, а тут ещё один молодой «поглотитель кислорода».

И, наверное, главное – мегатонны негатива, обрушившегося в последнее время на врачей. Он копится, набухает, переполняет людей, а сбрасывать некуда. На начальстве, сами понимаете, не оторвёшься. На пациентах тоже не оттопчешься, они нынче сами оттопчут так, что дай бог выбраться живым, избежать сумы и тюрьмы. В итоге доктора, как скорпионы, начинают жалить сами себя, вернее, друг друга. Тех, кто слабее.

С другой стороны, к рассказчице у меня тоже есть вопросы. Не может быть, что все пять врачей изверги, а Света – прелестное создание. И ей действительно пора перестать плыть по течению, нужно учиться быть более гибкой и мягкой в одном, но твёрдой, зубастой в другом.

Всё-таки жаль, что психолог из меня так себе. Хорошо бы отыскать для Светланы такие слова, чтобы она нашла в себе силы вернуться в отделение, отстоять своё место. Не распрощалась с мечтой, не ушла туда, где более спокойно и денежно. Она ведь может стать хорошим врачом, внимательным к пациентам, коллегам, младшему персоналу.

Хотя есть и другой вариант – со временем переймёт холодную отстранённость, пополнит ряды равнодушных специалистов с оловянными глазами. Так и работает фабрика чёрствых врачей.

Георгий ГЛАВАТСКИХ
Фото: Depositphotos/PhotoXPress.ru

Опубликовано в №16, апрель 2021 года