Студенческое общежитие – большая деревня. Пусть в здании десять этажей, но ко второму курсу на каждом есть знакомые. И сплетни здесь любят, обсуждают друг друга вовсю. А поводов достаточно. Вот, например: казалось бы, в наши дни вероисповедание не мешает семейному счастью, но, бывает, религия становится стеной между людьми.

Когда я училась в институте, в нашем общежитии жили два брата-казака, приехавшие из Казахстана – есть там казачья диаспора. Братья выросли удивительно не похожими. Старший, Егор, – рыжий, веснушчатый, некрасивый. А вот младший, Валерий, – черноволосый, смуглый. Он нравился многим девушкам. У Егора характер был неприятный, о таких говорят – язва. А Валерий – открытый, добрый, уступчивый.

Как-то раз, обсуждая жильцов общаги, я узнала, что у Валерия в Казахстане осталась подруга Данеш, на которой он почему-то не может жениться. Романтическая интрига добавляла парню привлекательности. Примерно через полгода в общежитии появилась и сняла комнату эта самая Данеш. Казашка оказалась не тоненькой забитой девочкой в платке, как представляла общага, а цветущей молодой дамой. У неё было гордое красивое лицо, длинные чёрные волосы и впечатляющая грудь. Девушка приехала вслед за Валерием в надежде на счастье.

Оказалось, проблема в том, что Валерию как православному запретил жениться на мусульманке его деспотичный отец. Но и Данеш не желала менять веру и креститься. Однако здесь, в Москве, они могли бы просто зарегистрироваться и остаться жить, не боясь осуждения семей.

Егор оказался проводником воли отца и взял брата в ежовые рукавицы.

– Валера, посмотри, как много вокруг славянок. Конечно, лучше, если ты найдёшь себе казачку, но и русская сойдёт. Обвенчаетесь. А с этой связываться не смей!

Валерий пробовал бунтовать, братья даже подрались, однако верх взял ловкий жилистый Егор. Утирая разбитый нос, Валерий, покачиваясь, ушёл на кухню курить. Стоило бы спросить, отчего Егор, если он такой идейный казак, переехал в Москву, а не на Дон? Но никто не сообразил.

Данеш пыталась влиять на Валерия, насколько позволяло ей патриархальное воспитание. Но Егор обличал брата, как агитатор на митинге:
– Казак – значит, православный! Брак без венчания – блуд! Нечего кровь смешивать с чужими.

Расстроенная нерешительностью любимого, Данеш вернулась на родину. Валерий ходил как в воду опущенный. Попробовал найти утешение с одной из русских девушек – кудрявой Людочкой, но Егор начал изо всех сил разрушать и новые отношения брата.

– Она на первом курсе встречалась с Димкой, потом с Мишкой, разве ты не знаешь? Зачем тебе шалава? Слышал про телегонию? Жениться надо на девственнице.

Людочка была легкомысленной, но не настолько, чтобы считать её блудницей вавилонской. Помню, сидит Валерий в Людочкиной комнате и рисует её портрет карандашом – выходит очень похоже. Только вот глаза у Людочки почему-то восточные, как у Данеш. А потом является Егор и под каким-то предлогом уводит Валерия, бросив на Людочку презрительный взгляд.

Будь у Валерия сильный характер, он бы обматерил брата, переселился в другую комнату к вменяемому однокурснику и жил бы своей жизнью. Но бедный парень перестал встречаться и с русской подругой. Какой идеал чистоты и благочестия он собирался найти, чтобы брат и отец благословили? Наверное, настолько безупречной девы не существовало в природе. А в обычных студентках Егор видел исчадие порока.

Валерий так и не создал семью, а Егор, кажется, жениться и не хотел. Отец купил им дом в дальнем Подмосковье, Валерий поселился там и стал пить. Однажды пришла весть, что он сгорел вместе с домом, видимо, пьяный уронил папиросу. Сожалел ли старший брат о том, что его диктат помешал Валерию построить нормальную жизнь? Ощущал ли вину? Вряд ли. Наверное, объяснил трагедию в привычной ханжеской манере – карой свыше.