Этому мужчине явно за восемьдесят, я бы даже сказал, за восемьдесят пять. Его светлые куртка и брюки, без сомнения, были модными и дорого стоили лет пятнадцать назад. По меркам первоклашек, идущих мимо со школьными ранцами, это вечность. По его меркам – всё куплено совсем недавно.

Эту чистую светлую одежду, без сомнения, вчера прокрутили в стиральной машинке, потом просушили, но не погладили. Возможно, человек одинок, хотя не факт. У него фирменная профессорская бородка, издалека выдающая человека науки. Тёмный в белый горошек платок скрывает морщинистую шею. Из-за бейсболки с длинным козырьком и тёмных очков кажется, что лицо состоит из одной бороды. Белые поношенные туфли загнуты концами вверх, как у средневековых пилигримов, и это делает его смешным.

Однако чувствуется, что человек был известен, явно не беден и пользовался успехом у женщин. Большой город даёт успешным мужчинам привилегию – казаться светилами среди больших и малых планет.

Из зарослей северной июньской сирени он не вышел, не появился и не возник. Моя белорусская бабушка сказала бы, что он оттуда «пришкандыбал». Это слово означает, что человек движется так, словно каждый шаг может стать для него последним.

Ему впору пришлись бы лёгкие ходунки из алюминия, но чувствуется: он скорее умрёт, чем согласится дрейфовать внутри этой конструкции. Для него подобное означает отказ от собственного прошлого, а он, несомненно, дорожит своим званием, наградами, отличиями и былыми победами над женщинами. Он, без сомнения, из тех мужчин, чьё тело отказывается служить и повиноваться раньше ума и сознания.

Я знал и другого известного человека, который, наоборот, будучи в прекрасной физической форме, стал забывать, зачем вышел из дома и куда идёт. В конце концов этот почти девяностолетний мужчина, лёжа в реанимации, встал с кровати, подрался с медицинским персоналом и прилично навалял пятерым врачам и медсёстрам, прежде чем его удалось прибинтовать обратно к койке.

Почему судьба даёт мужчинам такие разные финалы? Только ли потому, что рвётся там, где тонко?

Человек с профессорской бородкой ещё немного постоял, собираясь с силами, и медленно «зашкандыбал» мимо меня по улице. Стоит ли доживать до такого выбора – знать, куда направляешься, но не иметь сил дойти, или бодро двигаться, позабыв, куда и зачем?

За три остановки до метро в полупустой автобус вошли красивые голые женские ноги – загорелые, стройные, спортивно-нежные. Последнее возможно, когда девушка долго и профессионально занимается спортом, а потом внезапно бросает. И вот тут её тело, и ноги в особенности, становятся на недолгий период воистину женственно-неотразимыми. А дальше – в зависимости от того, сколько мучного и сладкого потреблять перед сном.

Ноги были на высоченных каблуках, и все, кто находился в салоне – и стар, и млад, и женщины, и мужчины, – сразу уставились вниз. А потом пассажиры посмотрели выше и ещё выше… Теперь жалею о том, что не снял видео и не завершил этот фильм кадрами людских гримас – злорадных у женщин и разочарованных у мужчин.

Хозяйка ног вполне могла бы ехать сидя – в автобусе были свободные места, однако она осталась стоять в центре салона, на самом видном месте. Ногам максимум лет двадцать пять, а вот их хозяйке – под сорок. Теперь буду знать, что такое бывает. Вернее, знал это и раньше, но чтобы так…

Вспомнились флотская служба и багровый адмирал, кричавший на палубе:
– Я знал, что у вас всё плохо, но чтобы та-а-ак плохо!

Чтобы не думать, как адмирал, я снова стал смотреть на её ноги и думать: какой жизнью они жили и продолжают жить, к каким горизонтам они цокали шпильками, что за стихи писали вдохновлённые ими юноши, какие мужские плечи они обнимали, и сколько поклонников их целовали или лапали – в зависимости от воспитания.

Да и вообще, когда имеется выбор, надо смотреть на то, что ласкает взор.

О подобном я уже писал: «Такими ногами давят виноград в честь бога Диониса или попирают поверженных врагов». Последний сюжет просто необходимо написать маслом, вставить в массивную золочёную раму, выставить в прославленной галерее, и возле картины всегда будут пастись нескончаемые толпы благоговейно-озабоченных идиотов.

До метро оставалась одна остановка, однако смотреть пока не надоело. Вспомнилась подзабытая истина: «Даже самая красивая женщина может дать вам лишь то, что у неё есть». В данном случае – лишь половину того, что у неё имеется. Именно поэтому хозяйка ног и надела тинейджерскую, нелепую для своего возраста юбчонку и встала на неудобные каблуки.

Вряд ли она ищет кого-нибудь. Просто отчаянно пытается «доказать себя» всему человечеству, как заведомо недоказуемую теорему. А что? Математику Перельману такое удалось!

Если смотреть только на ноги, то к ним хочется прижаться губами, лицом и молить о пощаде. Но пощады не будет. «Женщине с красивыми зубами всё кажется смешным», – написал классик советской поэзии. А женщине с красивыми ногами? А если ноги – это всё, что женщина может продемонстрировать? Причём в автобусе.

– Беда, голубчик, ох беда! – говаривал в подобных случаях мой любимый профессор, извлекал из книжного шкафа «дары данайцев» и предлагал закрыться «на философский консилиум».

К моменту опустошения очередных «даров» формировались тезисы о том, что женские прелести вообще немилосердны, а к мужчинам особенно. Но, чтобы это понять, надо прожить на свете как минимум пятьдесят лет. Мужчины выдумали это, гипертрофировали в своём сознании и сами же теперь страдают.

Моя остановка подоспела вовремя. Я мысленно очень ласково попрощался с ногами, пожелал им личного счастья и вышел. Пассажиры тоже вышли. Ноги остались в автобусе, в пустом салоне, который покинули все, кроме старушки с костылём.

Кажется, бабушка всю дорогу смотрела только в окно. В самом деле, на фига бабушке эти ноги?