– Йды, йды, кобеляка! Люды до дому, а вин з дому… Йды, щоб очы мэни нэ мылыв, щаслывои дорогы!

Вот так всегда – только случится с ним, Евгением, что-то хорошее, как обязательно и неприятности не заставят себя ждать. После ссоры с женой атмосфера в доме стала невыносимой. Тягостное молчание не скрашивало и без того приевшийся за многие годы быт, а короткие словесные перепалки и вовсе портили настроение, как портит свежевыпавший белый снег отпечаток грязного сапога.

Белым снегом в душе Евгения была поздняя любовь. Не к жене, что вы, – разве можно влюбиться в засаленный халат и вечно шаркающие стоптанные тапочки розового цвета? Влюбляются в другое. В раскосые зелёные глаза, смелую летящую походку, в длинную, лихо спадающую волной на лоб светлую чёлку, в задорный смех с запрокинутой головой – так, что ямочка на милом подбородке смотрит прямо в серое зимнее небо. Влюбляются в юность, кураж, красоту; влюбляются в принцесс… Влюбляются в Жанну.

Евгений улыбнулся, затушил сигарету и, подняв воротник зимней куртки-аляски, поёжившись на морозе, зашагал наискось через двор к соседней хате. Партейка в шахматы с Серёгой сейчас в самый раз. Мелькнула мысль позвонить Жанне, услышать её смех и забавный молодёжный сленг. Но нет, позже: Жанна, наверное, ещё сладко спит в это воскресное утро – не стоит тревожить это странное юное создание, которое и в кровать-то ложится глубоко за полночь, пропадает на всяких тусовках. Евгений ещё раз улыбнулся и нажал на кнопку соседского звонка.

– Ещё по рюмочке пропустим? – Серёга щедро потчевал гостя заливным говяжьим языком, рагу и домашними соленьями.

Вся снедь поглощалась под бутылку «Пшеничной», что явно делало мужскую трапезу оживлённее и способствовало беседе. Да, одна радость в выходной – посидеть, пусть и не в своей хате, за накрытым столом после дружеской партии в шахматы. Глядеть, как оранжевые язычки пламени касаются дров в камине, да поделиться наболевшим, вывернуть душу, как выворачивает Жанна свою коротенькую молодёжную куртку – только что была чёрной как ночь, а теперь, гляди-ка, золотистая, словно чешуя рыбки, исполняющей желания.

– Как же ты такую фифу закадрил, чай не мальчик молоденький? – интересуется Серёга, бьёт по больному месту: сорок пять – не двадцать.
Завидует. Да Евгений и сам не знал, за что ему привалило такое счастье – почти каждый день видеть красивую и загадочную Жанну, касаться её руки в обтягивающей замшевой перчатке, подвозить домой, в соседний посёлок, на стареньком серебристом «Опеле».

С «Опеля» всё и началось – Евгений, как всегда, ехал с работы, когда увидел на обочине стройную женскую фигурку. Стоял поздний и слякотный декабрьский вечер, мокрый снег летел не переставая, так что ехать приходилось с включёнными дворниками. Да ещё этот пронизывающий ветер…

Она стояла в своей коротенькой – по моде, а не по погоде! – чёрно-золотой куртке, такой же куцей юбчонке, пошатываясь, как беспомощный оленёнок, на высоченных шпильках сапожек. «Господи, да как в этом ходить-то можно!» – про себя возмутился Евгений, нажимая на педаль тормоза. Девушка впорхнула в салон, быстро захлопнула дверцу, впустив с собой поток сырого воздуха и сладковатый запах дорогих духов. Тут же склонилась над экраном плоского мобильника, защёлкала по кнопкам наманикюренными коготками. Длинная косая чёлка, влажная от тающего снега, упала ей на лицо, закрывая левую его половину.
– Кому пишешь-то? – поинтересовался Евгений, чтобы нарушить внезапную тишину.
– Парню своему! – буркнула неожиданная попутчица чуть хрипловатым голосом и откинула чёлку с лица. Раскосые, дивной формы зелёные глаза вперились в Евгения, и он понял, что пропал.
– Чего же парень твой тебя раздетую, без шапки, на улицу-то пускает? – раздражённо, уже с нотой ревности брякнул Евгений.

Девушка заинтересованно зыркнула на своего «спасителя», видимо, своей кошачьей сущностью ощутив в нём перемену.

– Потому что дурак! А вообще ему всё равно… А ты что переживаешь, папашкой решил заделаться? – иронично поинтересовалась она.

Папашкой Евгений быть не хотел – для неё, во всяком случае. И тут же пригласил в придорожное кафе – отогреваться. Там, за бокалом пряного глинтвейна (Евгений пил кофе – он за рулём) дива поведала, что зовут её Жанна, в честь Жанны д'Арк; что ей через месяц исполнится двадцать один; что она работает в каком-то ночном клубе барменшей и имеет скучного жениха, от которого, впрочем, без ума её маман и отчим.

Отогревшись и выкурив по сигарете, Евгений и Жанна продолжили свой путь сквозь непогоду. Ехали весело – девчонка сыпала анекдотами и смешными историями из жизни своих друзей, Евгений смеялся и незаметно поглядывал на попутчицу. Оказалось, что Жанна живёт в соседнем посёлке, десять минут езды. «Как я раньше её не замечал?» – недоумевал Евгений.
– На остановке! – коротко приказала девушка, и его больно укололо её нежелание, чтобы их увидели вместе.

Евгений послушно остановил авто. Жанна быстро чмокнула его в щёку и, хлопнув дверью «Опеля», пошла, покачиваясь на шпильках, в сторону полутёмной улочки. Евгений был ошеломлён, а она даже не обернулась.

С этой невинной истории началась новая страница в жизни немолодого уже Евгения. Страница под заглавием «Жанна» – загадочная, манящая, каждый день новая и непредсказуемая. Евгений словно вернулся на двадцать лет назад – кружил вечерами по соседнему посёлку, словно одержимый, надеясь вновь встретить её. И встретил, чему Жанна совсем не удивилась. Лишь кивнула светлой чёлкой, привычным движением распахивая дверцу автомобиля. Села рядом, подтянув к себе острые коленки, обтянутые блестящей лайкрой колготок, и скомандовала:
– Едем в кино!

Позже, сидя в темноте заднего ряда кинотеатра, он решился взять её руку в свои. Нежно перебирал её тонкие пальчики с массивными вычурными перстнями. Потом были поцелуи – такие страстные, что, казалось, так в реальности и быть не может. Впрочем, дальше объятий и поцелуев у них никогда не заходило. Евгений, конечно, злился из-за её отказов, всегда облачённых в шуточную форму, но поделать ничего не мог, да и не хотел – к чему нарушать чудо, чего ещё ждать от жизни под её закат?

Но всё-таки однажды, сидя в уютном полумраке кафешки и держа узкую ладонь Жанны в своих руках, Евгений спросил:
– Слушай, малыш, а вот зачем я тебе? Ты молода, красива, при деньгах, а я что? Я-то зачем? Хоть убей, не пойму смысла!

Жанна подняла на него свои раскосые глаза дикой рыси, подумала, пьяно откинулась назад.
– А просто… Просто всё на-до-е-ло! Все такие правильные: мама, отчим, Виталька. А хочется… полёта! Жить хочется, не думать… А ты – как я, – Жанна тряхнула чёлкой, будто отгоняя грустные мысли.
– В смысле – как ты? Ненормальный, что ли? – неловко сострил Евгений.

Жанна усмехнулась:
– Скорее настоящий. На-сто-я-щий… Без ненужных вопросов. И потерянный. В общем, мы похожи.

Быть «настоящим» Евгению польстило – больше к этой теме не возвращались.

В Жанне ему нравилось всё: то, как неожиданны всегда были их встречи; прямые и немного резкие суждения о жизни; манера курить дамские ментоловые сигаретки, изящно добывая огонь из зажигалки в виде распятия; татуировка – след кошачьей лапки на левом запястье, страсть к винтажным украшениям. Жанна поражала и привлекала своей экзотичностью, взбалмошностью и безрассудством. Это было то, что нужно Евгению, то, что встряхивало его, привносило яркие краски в некогда размеренную жизнь.

Потому и расстроился он, узнав, что местные кумушки, видевшие их с Жанной, уже растрезвонили обо всём жене. Странно, Евгений даже не думал о последствиях – до того заигрался во вторую молодость, что опомнился, лишь когда Светка перестала с ним разговаривать, только бубнила под нос обидные упрёки.

Евгений, пошатываясь, встал из-за стола, поблагодарил соседа за трапезу.
– Может, ещё партейку на закуску? – предложил Серёга.
– Не-е, на сегодня хватит! – Евгений пожал соседу руку и побрёл нетвёрдой походкой к выходу, зажав под мышкой шахматы. Последняя рюмка явно была лишней, теперь домой идти не хотелось вообще. Евгений, пошатываясь, пересёк двор и, дойдя до порога своей хаты, уселся, закуривая.

Вечерело. Дым от сигареты причудливыми струйками поднимался к небу. Хотелось увидеть Жанну, но сегодня это было невозможно – выходные девушка почти всегда проводила дома, не желая, чтоб родители или жених узнали о её двойной жизни. «Позвоню!» – Евгений уселся поудобнее, прислонившись спиной к дверному косяку. Низкий Жаннин голос лениво протянул:
– Да-а, слушаю.

Евгений страстно зачастил в трубку:
– Жаннуль, я скучаю, так скучаю без тебя. Может, заехать, покатаемся немножко? Я тебя так люблю, малыш! Знаешь, Жаннуль, что я подумал…

Договорить Евгений не смог, ибо случилось непредвиденное: дверь позади него распахнулась – так резко, что Евгений и опомниться не успел. Телефон из рук выхватила Светлана, которая всё это время была невольной слушательницей его любовных излияний.

Евгений, всё ещё сидя на пороге, с немым ужасом воззрился на жену, которая сказала в трубку на удивление спокойным голосом:
– Дивчына, як вас там – Жанна? Забэрить мого алкаша до сэбэ, якщо можна – назавжды, бо нэма сылы вже на нього дывытыся!

Выговорившись таким образом, Светлана ткнула Евгению в руки мобильник и, гордо шаркая розовыми тапочками, вернулась в хату, напоследок громко хлопнув дверью. Евгений быстро приложил трубку к уху.
– Жанночка, прости, я не хотел – так вышло…

Пару секунд слушал прерывистое дыхание Жанны на другом конце линии, потом щелчок отключения связи и череду длинных гудков.

Устало уронил голову на руки – всё кончено, не простит ведь! Закурил очередную сигарету.

За последующие три дня произошло много интересного. Светлана вернулась из парикмахерской с новой модной причёской, выкрашенная в приятный оттенок красного дерева. Жена по-прежнему не разговаривала с Евгением, однако к столу звала, ежедневно удивляя разнообразием блюд. По дому теперь расхаживала в симпатичном платьице цвета топлёного молока, обзавелась шёлковой ночной сорочкой и коротеньким халатиком. Розовые тапки Евгений больше не видел, их место заняли изящные домашние туфельки, расшитые золотистым люрексом и бисером в восточном стиле. Взгляд Евгения всё чаще останавливался на жене: «Похорошела!» Даже тёща молча вязала в своей комнате, не раздражая зятя придирками.

Жанна объявилась через неделю. Позвонила сама, сказала таинственным хрипловатым шёпотом:
– Сегодня в восемь вечера, у старого моста. Приезжай!

Сердце пропустило два удара. Ослушаться Евгений не посмел.

Заметил её сразу, несмотря на сгущающиеся зимние сумерки. Жанна стояла у полуразрушенных ступенек моста. Курила. Ножкой на немыслимой шпильке выстукивала нетерпеливый ритм по нижней ступеньке. В руке, свободной от длинной дамской сигареты, держала вниз бутонами шикарный букет чайных роз, слегка постукивая им по точёному бедру. У ноги стоял подарочный пакет с верёвочными ручками и иностранной надписью, выполненной причудливыми виньетками.

«Мне, что ли? Цветы подарит на прощание?» – подумал Евгений, уже ничему не удивляясь.
– Так, цветы – жене, вот это – тоже! – букет роз и пакет перекочевали из рук Жанны в руки оторопевшего Евгения. – За то, что она у тебя умница, не то что я! – продолжала Жанна, попутно отбивая ритм своих слов каблучком.
– Постой, Жаннуль, малыш, а как же я?.. Мы с тобой?.. Любовь наша?.. – Евгений растерянно смолк, не зная, что и сказать.

Жанна встряхнула густой чёлкой, насмешливо вперила в него взгляд раскосых глаз, приподняла бровь и протянула иронично-задумчиво:
– Любо-о-овь? А кто про любовь говорил, Женечка? Скучно мне было, понимаешь, ску-чно! Хотелось полёта!

Ловким щелчком отбросила потухший фильтр сигареты, взглянула в напряжённое лицо Евгения, усмехнулась и пошла, покачиваясь на шпильках, в темноту. Обернулась:
– Чао, папашка, жене – салют!

Евгений молча завёл машину, выехал на трассу. Букет чайных роз лежал на заднем сиденье. В подарочном пакете оказались духи с любимым сладковатым запахом Жанны и коробочка конфет «Рафаэлло». «Райское наслаждение!» – невпопад подумал Евгений. Мысли вертелись вокруг Жанны – загадочной, непостижимой девушки с рысьими глазами. «Бисова дивка!» – вспомнилось одно из любимых выражений жены. Евгений неожиданно рассмеялся и повернул к дому.