Лицо у неё опухло, губу повело в сторону, под глазом кровоподтёк. Говорила невнятно и уже на чистом украинском. Что после работы «жених» с друзьями повезли её на какие-то дачи, там все пили, а потом жениху в Наташе что-то не понравилось, может, приревновал. И начал её бить. Очнулась в каком-то сарае, жених опять был рядом, но уже не бил, а насиловал – с особой жестокостью. Потом швырнул ей деньги на такси и сказал, чтобы утром её ни на рынке, ни в городе не было.

Кто же мог подумать, что на её участке работает такой импозантный молодой терапевт, ещё и холостой! Если бы она знала, давно бы пришла пожаловаться на какую-нибудь болячку, не дожидаясь, когда её свалит грипп. Всё как раз сходилось: два года назад Машка нагадала ей на картах именно высокого худощавого блондина. «Это однозначно он. Неспроста же так мило со мной разговаривал и подробно рассказывал, какие лекарства принимать. Ой, а вот, кажется, и он…»

Краюшка была на фронте санитаркой, а этого парня, с которым приехала, спасла – вытащила раненого с поля боя. Парень был очень плох, доходил уже. Она взяла на себя огромную ответственность: ногу ему не дала отрезать, уговорила хирурга, что и без ампутации обойдётся, – и парня выходила, и ногу его спасла. Выздоровев, этот мужчина, женился на Марии, наверное, из благодарности.

Для кого-нибудь это уже глубоко пенсионный возраст, но не для нашего Юриваныча. Его и взрослым-то никто не подумает назвать. Тем он и интересен мальчишкам, что с юношеским задором, вечным прищуром может выдать такие трели на своём горне, что позавидует любой. Вечный шутник, озорник, он сросся с этим лесом, дубами, рекой, хотя по сути городской житель. Но летом ему нет равных в собирании грибов, лекарственных растений.

В городе её не любили и называли между собой «цацей». Особенно не нравилось, как по-пляжному, смело и непривычно, ходила она по улицам летом – босиком, в лёгком продувном платье и большой соломенной шляпе. Заметив её, горожане отворачивались, а она, в свою очередь, смотрела на них словно издали, со скучающим любопытством туристки, разглядывающей местные достопримечательности с борта белоснежного теплохода.

Мы ехали в одном купе до самого Новороссийска и почти не общались. Отец и сын всю дорогу тихо разговаривали друг с другом. Отец… Я так и не узнал, как его зовут. Он не представился, а Димка называл его просто папой. Он был достаточно молод, лет тридцать, в крайнем случае тридцать три. Красив какой-то старинной дворянской красотой, за которой чувствовались и образование, и определённый опыт. При этом одет он был хотя и опрятно, но бедно.

Договорились о встрече, назначили день и время. Но, как назло, в тот день у мамы возникли непредвиденные обстоятельства, и она попросила показать комнату свою дочь, мою старшую сестру, которая живёт рядом. Однако Александр приехал раньше назначенного времени. Когда он позвонил сестре и сообщил, что уже ждёт возле подъезда, та срочно засобиралась. Но у неё двое маленьких детей.

У неё были покладистый муж, семилетний сын, служебное жильё. Жёны работников домоуправления, мягко говоря, испытывали к ней неприязнь. Супруга главного инженера плакала, что муж с Людкой гуляет. Света, жена мастера, жаловалась, что Людка у её благоверного деньги выманивает. Намекали Гале, что и с её Сашей у Людки шуры-муры. Но Гале было не до конфликтов: сессия на носу, детей не с кем оставить на время экзаменов, работы полно.

Она прошла через комнату и встала спиной ко мне, молча прислонившись лбом к оконному стеклу. А я начал одеваться. Это было неловко – в двух шагах от элегантной дамы, в одноместном номере, в чужом городе. Надо было что-нибудь говорить, но я боялся, что любое слово может послужить искрой в этой наэлектризованной атмосфере. Меня удерживало не то, что она была замужем, а то, что мы буквально несколько часов назад сидели с её мужем за одним столом, а завтра я должен был с ним встречаться.

Лето мы с братом снова проводили вместе. Но как же мне становилось плохо, если Костя-Косточка уходил куда-нибудь без меня, тем более в обществе девочек, – просто жизнь заканчивалась. Да и он не терпел, когда кто-нибудь из парней пытался со мною пообщаться, под всякими предлогами уводил меня. Такие странные отношения, перемежавшиеся ссорами, продолжались летом после 8-го и 9-го классов. А после 10-го мы поступили в институт и не виделись, началась студенческая жизнь, очень насыщенная

У каждого подростка постепенно вырисовывается идеал его второй половинки, который он потом ищет, иногда и всю жизнь. Когда я уже перестал искать свой, вдруг нашёл Панику, она и оказалась моим идеалом. Я и мечтать о таком не мог, уже не ждал от жизни ничего, кроме пинков, а тут… Около месяца таких отношений привели к тому, что мы с Паникой расстались с теми, с кем тогда общались, и начали уже полноценно встречаться.

Настроение у него в то утро было – хуже некуда. На остановке автобуса он дождался «девятку», успел захватить место у окна, чтобы, не дай бог, не пришлось уступать кому-нибудь, закрыл глаза, надеясь заснуть минут на десять, но заснуть не удавалось, и он прекратил бесполезные попытки. Глаз, однако, не открывал. Вскоре немного согрелся, и тогда сонливость сама начала одолевать его.