После ухода парочки я позвонила подруге, порекомендовавшей мне Николая. Оказалось, Яна моложе него на семнадцать лет, жила с ним на одной лестничной площадке. Они давно встречались. Пять лет назад Яна родила сына, но Татьяна, постоянно ревновавшая мужа и следившая за ним, даже не подозревала об их многолетнем романе. Однажды Николай, не выдержав опеки жены, просто тихо перешёл с вещами из одной двери в другую.

Вместе они были всю жизнь, с детского сада. Родители чуть не силой притащили туда упиравшегося Олежку, он всю дорогу ныл: не хочу, не пойду! Количество незнакомых детей в группе привело его ужас, и он расплакался. Отец держал сына за руку и не понимал, что нужно делать – то ли уговаривать, то ли подзатыльник отвесить. Он в то время числился молодым мастером на заводе, ему на работу нужно было к семи, еле выхлопотал это место в детском саду, а тут такой концерт.

Это случилось лет десять назад. Её дочке, моей племяннице, сейчас 17, и она злится на маму за развод. Зато очень тепло относится к папе. А моя бывшая невестка пыталась устроить личную жизнь. Некоторое время к ней ездил один турок – возил сюда на продажу мандарины и помидоры. Возмущался, что моя племяшка отказывалась называть его папой. А невестка ему подыгрывала, чтобы поскорее взял её замуж и увёз в Турцию. И не видела ничего страшного в том, что тот сажает красивую семилетнюю девочку себе на колени.

– В районе я, почитай, не бывал лет тридцать. А тогда меня нужда заставила поехать на базар. Пообносились мы со старухой, умные люди и надоумили нас отвезти на базар скороспелой картошки, продать да купить какую ни есть обнову. Мужик я тогда ишо крепкий был, взвалил на плечо мешок и пёхом на грейдер, где автобусы ходили. Своя картошечка, она всегда скусная, у меня её чуть с руками не оторвали. Вишь, как вышло, сроду не торговал, а тут припёрло.

Люба просила помочь в подвязке кустов на даче, и Катя позвала с собой Степаныча. Зная его чистоплотность и насторожённое отношение к коту, прикидывала, как сказать, что Мява поедет с ними. Уже десять лет Степаныч терпит нервотрёпку на общей кухне с бывшей. Он регулярно протирает пыль, а бывшая назло сорит. От этого Степаныч переживает, худеет и сохнет, а бывшая торжествующе хохочет и толстеет.

Тогда взрослую девочку отправили в школу-интернат в Магадане. Она окончила педагогическое училище в городе и была заслана в Ямск учительствовать. Мы-то хотели, чтобы осталась работать в Магадане до реабилитации. Но ничего не вышло. Какой-то подлюга в управлении лагерей, имевший на неё виды, но ничего не получивший, отправил к зэчкам на рыбзаводы.

А Лёшка… Он дал мне простое женское счастье. Сначала всего лишь помог выбраться из того невыносимого состояния, в котором я пребывала полгода. Катал по ночному городу, решал мои проблемы, часами говорил по телефону. И я в первый раз в жизни попробовала «клин клином». А потом оказалось, что мне необыкновенно хорошо с ним. Кататься по городу, ездить на дачу, проводить дома вечера.

Оба происходили из крестьянских семей. Шёпотом бабушка рассказывала нам, внукам, что всех её дядьёв до войны раскулачили, то есть родные были зажиточными трудолюбивыми людьми. Очень часто, гордо подняв голову, бабушка начинала перечислять своё приданое – с двумя шубами и дохой. Когда началась война, у Степаниды с Михаилом было всё, что считалось достатком в крестьянской семье: новый просторный дом с обстановкой, несколько сундуков одежды, большое хозяйство.

Из-за этого успеваемость оставляла желать лучшего. Родители довольно спокойно относились к моим скромным успехам, за двойки, правда, ругали, особенно отец, но мама всегда защищала. В тот год отца направили служить в Венгрию, в город Секешфехервар. Квартиру с казённой мебелью нам выделили на втором этаже трёхэтажного дома. На следующий день мы с братом Алексеем решили прогуляться. Секешфехервар мало чем отличался от других городков.

В это время Катерина Первая открывала дверь Пашкиной квартиры. И ей, конечно, было очень любопытно посмотреть, как живёт её любимый человек. Но ничего интересного там не было. Однушка, санузел совмещённый. Крошечная кухонька с обшарпанным обеденным столом. Древний рычащий холодильник. Комната с обоями тридцатилетней или больше давности. Железная армейская койка. Набор гирь и гантелей в углу. Никакого намёка на присутствие женщины. Может, он и правда был антисексуал?

Сестёр, как я уже упомянул, было шесть, зятьёв – поболее. Разумеется, не одновременно. У трёх сестёр с первого раза не сложились семьи, и на то имелись разные причины, иногда трагические. Я не помню лишь одного из зятьёв, с остальными был знаком и даже водил дружбу. Тут вынужден подробнее остановиться на особенностях отношений зятя и тёщи на моей родине, в Башкирии. Разумеется, речь идёт о годах моего детства.

Пашка, например, не пил, не курил, в свободное время занимался паркуром и пауэрлифтингом. Что уж вовсе удивительно, он читал настоящие бумажные книги. Не только детективы, но и поэзию уважал. Мог цитировать по памяти целые главы из «Евгения Онегина». Всё это сильно мешало ему ладить с остальными мужиками на заводе. А мужской коллектив там был, мягко говоря, г…нистый.