Виктор не растерялся и предложил задавать вопросы после окончания рассказа. Мои дети не только любознательные, но и воспитанные, поэтому набрались терпения и продолжили внимательно слушать историю строительства комплекса. Экскурсовод рассказывал вдохновенно и очень увлекательно.
– Теперь переходим в следующий зал, – завершил Виктор свой рассказ.

Школа – это святое. Но по вечерам пять тренировок в неделю, и как хорошо, что студия в десяти минутах неторопливой ходьбы от дома! После очередной тренировки идём через ресторанный дворик, гляжу – сидит неподалёку накачанный такой мужичок и уплетает острый вьетнамский суп.
– Ого! – восклицает Верунчик, бросается к незнакомцу – и заряжает ему ногой в ухо.

Ещё мальчишки батрачили на соседа-подростка – выполняли его обязанности по дому: поливали грядки, кормили животных, ходили в магазин. За свой труд дружки получали право поиграть в компьютерные игры по полчаса каждый. Компьютеры в домах тогда считались редкостью. Однако имелось у ребят одно важное отличие. Один умел ловить рыбу, а у другого подобного таланта не было совсем.

Последнюю пробу писали с особым трудом. Я как врач гинеколог должна уговорить пару не делать аборт. Будущей маме 15, папе 16. Текста много, и он примерно в таком ключе: «Какой ребёнок? Да такой ребёнок! На УЗИ слышно, как сердце бьётся! Дать послушать?» – рявкнула я так, что Коля испугался. Убежал в другую комнату и оттуда крикнул: «Не буду смотреть! Но всё слышать буду!» Проба удалась, меня утвердили на роль. Вызов на съёмку был ранний, а сам процесс – долгий и эмоциональный.

С детства мне очень нравилось общаться с малышами, да и сейчас люблю это дело. Поэтому поступила в университет, получила диплом учителя русского языка и литературы и пошла работать в детский садик. Почему туда? Я начала трудовую деятельность в разгар голодных 90-х, тогда в школу было не пробиться, на две-три ставки работал один человек, чтобы хоть что-нибудь заработать. А в садик меня взяли сразу.

Для тётки Марфы настали беспокойные, но приятные во всех отношениях дни. Она как-то сразу ожила, хотя хлопот прибавилось. Зато теперь она не чувствовала себя одинокой. Единственный сын Коля, вечно занятый своими делами, приездами не баловал. Наезжал редко, а тут приехал да ещё дочку к бабушке привёз на побывку! На следующий день смотрю – а соседка уже спозаранку растопила в саду летнюю печку и суетится возле неё, сноровисто готовит для внучки пирожки с начинкой.

Когда мама умерла, меня хотели отдать в детдом, но потом родственники оставили у себя. Как прошли мамины похороны, я не помню. Совсем не отложилось в памяти. Наверное, так сработала защитная реакция организма. Память ребёнка – вещь избирательная, вот, видно, и заблокировала страшные воспоминания. Я росла очень вредной, непослушной, со мной не справлялись.

Ради тишины мне приходится тоннами скупать наборы «умелые руки» и вместе с сыном сидеть, вырезать, красить, клеить. Клей он всегда льёт так, чтобы хватило соседям снизу. Красками пытается мазать всё вокруг, несмотря на мой запрет. Но всё-таки его это увлекает, благодаря наборам он некоторое время может посидеть на месте. Ради нескольких минут тишины мне приходится разрешать ему всё это вытворять.

Если ваш ребёнок плохо успевает в школе в младших классах, попросите его присесть. Ребёнок должен приседать на полную стопу. Если он присел и пятки оторвались от земли – нужно им заниматься, пока плохая успеваемость не перешла в необратимое отставание, которое потом обернётся отставанием в жизни. Собственно говоря, плохая успеваемость – уже неврологический признак умственного недоразвития.

Хотя я не помню, чтобы в моём детстве со мной кто-нибудь сидел и рисовал, помогал раскрашивать картинки, укладывать кукол спать или собирал вместе со мной детали конструктора. Я прекрасно развлекала себя сама. И мне ни минуты не было скучно. Надоедало играть – садилась читать. Могла помочь родителям, например, подмести квартиру. Я вообще не помню, чтобы мне в детстве было тоскливо.

Мы учились, не имея ни тетрадей, ни карандашей, ни чернил. Мама работала медсестрой, приносила с работы какие-то квитанции коричневого цвета, оборотная сторона которых оставалась чистой, и мы на них писали. Учебников тоже не было. Букварь – один на весь класс. Позанимался – передай тому, кто живёт рядом. В старших классах учителя проводили с нами дополнительные занятия, причём совершенно бесплатно.

...Сейчас у дочки увлечение квадроберами сошло на нет. Так что эта мода вовсе не носит повальный характер. Однажды девчонки прыгали в парке на лужайке. Мимо проходили мальчик лет тринадцати и его мама. Мальчик закричал девочкам: «Это кринж, кринж!» То есть нечто постыдное. Мама его не остановила, видимо, была с ним согласна. Но рядом на скамейке сидела я, а за мной не заржавеет. Когда они со мной поравнялись, сказала громко: «Парень, успокойся, иди куда шёл. Быть жирным, как ты, – вот это настоящий кринж».