Саша учится в параллельном классе с моей дочкой. Раньше они не часто общались, а в этом году подружились. У мальчика тоже очень большая и хорошая семья. Он считается тихоней, хотя совсем не забитый, нет, скорее ему присущи рыцарские черты – очень правильный, спокойный и уравновешенный, чуткий и верный. В воскресенье они играли на другом конце посёлка. Там новые дома и хорошие площадки, можно покататься на роликовых досках.

Искреннее сочувствие окончательно выбило мальчишку из колеи, слёзы закапали на страничку со злосчастной отметкой. Изложение «Белёк» о маленьком детёныше тюленя второклассники писали вчера. Вовка никогда не видел тюленей, потому что родился в маленькой таёжной деревушке, куда два раза в неделю привозили почту и продукты в местный магазин. Там работала мама. Вовка оставался дома с бабушкой, вечно занятой хозяйством, и дядей Колей, который, если не пил всё что горит, сутками лежал на диване.

Я мало что помню из первых школьных лет. Писать начинали чернилами, поэтому парты были с наклоном и имели углубления для чернильницы и перьевой ручки. Сиденье одно на двоих учеников, как лавочка со спинкой. Парта в целом представляла собой фундаментальное сооружение, когда за неё садились, нужно было откинуть крышку, из-за этого в классе стоял грохот. Перед началом урока учительница брала паузу, чтобы он стих. Писать перьевыми ручками оказалось очень трудно. Начинали с палочек, чёрточек, кружочков. Чернила проливались, мы постоянно пачкались, поэтому носили нарукавники.

Живём в однокомнатной квартире, вроде бы и дел по дому не так много, но меня даже они раздражают. Такое чувство, будто я прислуга и нянечка. Личной жизни вообще нет. Как-то незаметно оказалось, что я только всем должна – безотлучно обеспечивать уход за ребёнком, убирать, готовить. Муж формально не отказывается помогать, фактически же получается так. Например, одно время он готовил постоянно, вечером после работы. Сам предлагал – для него это как хобби, любимое занятие.

Тем временем Олечка таскает кусочки из общей тарелки, заранее всех оповестив, что вообще-то она такое не ест. Затем располагается со своим компьютером поудобнее рядом со взрослыми. Маша в принципе не любит общих блюд, попросила себе отдельную посуду, положила всего понемногу. Через некоторое время большое блюдо на столе опустело. Ребёнок без тени сомнения спокойно берёт Машину тарелку и начинает оттуда уплетать со словами «господи, да как вы эту гадость едите?».

У той подружки полная обеспеченная семья. Дочь говорит, что девочке покупают отнюдь не дешёвые вещи, например, велосипед приобрели за 100 тысяч. А булочную почему-то должна оплачивать я. Возможно, её родители не заморачиваются столь мелкими тратами. Девочке строжайше запрещено иметь электронный кошелёк, у неё нет банковской карты. Недавно она присмотрела обновку в интернет-магазине, где мы с дочкой покупаем себе вещи. Очень просила нас оплатить ей эту покупку.

Данная ситуация мне хорошо знакома, с моим сыном случилось то же самое. И времена тогда были не очень-то сытые, поэтому я постоянно искала продукты, которые можно есть ребёнку, да ещё старалась достать что-нибудь повкуснее. Даже моя тётя, жившая за три тысячи километров, отправляла для нашего сына посылки – её муж работал в снабжении. Жене Петра сорок лет, женщина находится в возрасте, когда мы уже готовились стать бабушками, а она – молодая мать. Много лет жила для себя, да и сам Пётр, чего греха таить, привык единолично пользоваться вниманием супруги.

Не спорю, мне и многим моим одноклассникам в школе дали хорошее образование. Но какой ценой? Нас лупили метровыми линейками по спинам. Конечно, не каждый день, но случалось. Помню, как учительница французского языка стукнула лбом о доску ученика, который написал всего одно слово, сделав в нём сразу три ошибки, и при всём классе обозвала его идиотом. Знания в нас в буквальном смысле слова вколачивали, как в школе строгого режима.

Мальчик смущённо встал за мамой и всё смотрел на Шушуку.
– Я так рада, спасибо. Ты уже здоров? – обратилась Виктория к Никите.
– Да. А вот мама – нет.
Виктория строго поглядела на подругу.
– Мне ничего не сказала.

Так вот, а пуговицы, красивые фантики, разноцветные стёклышки мы собирали и делали «секретики». Ещё находили чужие и радовались, будто обнаружили клад. Иногда летом приезжали к бабушке в деревню. Она сама жила у старшей дочери, моей тёти, та была строгая, просто ужас. Детство в деревне с городским не сравнить. Огород польём, домашние дела переделаем, берём по куску хлеба, намочим под колонкой, посыплем сахаром – и бегать до вечера.

Сейчас могу с уверенностью сказать: у меня очень хорошая и рассудительная дочка. На адаптацию нам понадобилось три с половиной года, только после этого она поделилась со мной подробностями прошлой жизни, чувствами и переживаниями. Когда я взяла её, дочке было девять с половиной лет, сейчас – 14. Она сама дала согласие на публикацию своей истории в газете. Конечно, дочка вспоминает родную семью, некоторое время назад захотела посмотреть на отчий дом.

Всё изменилось, когда мама с папой отвезли сына на лето в деревню, к дедушке и бабушке с материнской стороны. Мы просто не узнали ребёнка в сентябре: вежливый, аккуратный, спокойный. Ни с кем не лез в драку, съедал всё, что давали, благодарил, вытирал рот салфеткой. На вопрос, что случилось с мальчиком, мама Николеньки ответила:
– Мой папа – военный. Быстро навёл порядок во вверенном ему войске.