...За время обучения Татьяну заинтересовали всего-то две дисциплины: случайный спецкурс по диалектологии и марксистско-ленинская этика и эстетика. Так, после курса диалектологии она стала терпимее к людям, то есть перестала считать необразованными недоумками окающих, акающих, цокающих и так далее. А этику с эстетикой читала совершенно убойная девица в норковом манто, небрежно брошенном на кафедру, в фирменных джинсах и полупрозрачных блузках.

В вагоне плохо работал кондиционер, и вскоре у нас стало нестерпимо душно. Естественно, младенец постоянно капризничал. Не лучше себя вёл и его пятилетний дядя (мамы детей приходились друг другу матерью и дочерью). В Адлер они ехали из городка Усмань Липецкой области. Думаете, подлечить детей морским воздухом и процедурами в санатории? Ничуть! Их позвали на свадьбу к кому-то из родственников.

Ели мы не на парковках, а готовили бутерброды на скорую руку. И здесь тоже разделили обязанности: мама делает бутерброды себе и папе, сестра – себе и старшему брату. Заметили, что детям такой расклад понравился. Особенно сыну, хотя раньше он часто был нетерпим к сестре. А как же может не понравиться, что за тобой ухаживают! Ну и много ещё чего мы придумывали в дороге для объединения наших детей. Семь лет разницы – это очень непросто.

Однажды Глеб целых два дня жил в гостинице в отдельном номере. Многоместного номера, чтобы мы все поместились, не было, и пришлось взять два «двухкоечных». Я повадился ходить к девочкам, и у Глеба наконец-то появилась своя комната. Да что там комната – почти квартира! Посещая туалет, он не ленился всякий раз повесить на дверь номера табличку «Просьба не беспокоить».

В нашей семье несколько национальностей. Моя мама – смесь поляков и русских. У племянницы один из родителей – мордовской национальности. Дома девочка любит носить тельняшку. У тельняшки поперечные полоски, поэтому племяшку мы называем просто – Мордва Поперечная. Кто я по национальности, даже и не знаю, но в выходные готовлю самые разные блюда.

Вооружившись книгой о воспитании собак, я рьяно взялась за Куршу. Однако приходилось отвлекаться от этого занятия, ведь нужно было ходить в школу, к репетитору по английскому и на танцы. Водила меня всюду бабушка, а Курша в это время занимался хозяйством, то есть крушил квартиру. После того как он съел третью пару маминых туфель, хранившихся чуть ли не под потолком, родители решили Куршу отдать.

И вот первый урок химии. В класс входит учитель – не химичка, что была у нас раньше, а мужчина лет сорока, ростом едва метр шестьдесят, в очках и потёртом вязаном жакете с вытянутыми карманами. Владимир Владимирович, которого ученики прозвали Квадратом. С первых слов мы слушали его затаив дыхание. Человек с изумительным чувством юмора преподносил ненавистный мне предмет так, что от смеха к концу урока у нас болели животы...

Наделаешься с ним уроков, набьёшся головой о стену, наорёшься, уложишь его, измученного, всё ещё тихонько рыча, а спустя пять минут слышишь из-за двери спальни голос – не то мычание, не то какие-то стоны. И уже готов нестись с воплем «Команда была спать, тебе завтра вставать в семь утра», но вдруг тормозишь перед самой дверью… А это Глаша к нему пробралась (ей-то не вставать, и днём надрыхлась), уселась на одеяле, а он потихонечку поёт ей колыбельную.

17 мая ребёнка из сада забрала дочка. 18 мая сын с мужем пошли на прививку – мы готовим медицинскую карту для школы. И вот в 13.30 мне звонит воспитатель сына и спрашивает, что у нас случилось. Оказывается, у них уже прошёл выпускной, и им стало интересно, почему мой сын не пришёл на праздник и практически его сорвал. Со мной случилась истерика. Я и так очень переживаю, всё-таки перелом – это не шутка, пока не могу полноценно двигаться.

На следующий день после обязательных лагерных мероприятий мы с Олей делились друг с другом тем, что услышали ночью в своих палатах. Потом она пересказывала своим соседкам истории и анекдоты, которые узнала от меня, а я делилась с приятельницами всем, что поведала мне Ольга. Пионервожатыми у нас работали студентки факультета русского языка и литературы педагогического вуза.

Да нас любой домашний кот обставит, не говоря уже о более диковатых животных. Вот хотя бы муха. Траектория её полёта бывалых геометров с ума сводила. Но муха хотя бы жужжит, а рыбы вообще разговаривать не умеют, а врут на каждом шагу. То есть, конечно, не врут, а соответствуют своей рыбьей правде. Но посмотрите, до чего они рыбаков довели. Чтобы поймать какую-нибудь молодую щучку, рыбаки создали целую науку, полную тайн и мистики. Астрологи – и те своими секретами легче делятся.

Что?! Кадеты бодро скакали парами, впереди майор задавал темп. А позади, увешанная куртками и рюкзаками, бежала я. Ну, как бежала… Видел ли кто-нибудь бег трепетной лани? Так вот это не оно. Я мчала старым, потным, хромым пингвином, подвывая на каждый удар ноги: «Ять… ять… ять…» Шикарный павловопосадский платок висел мокрой мочалкой, рюкзаки хлопали по спине и по бокам. В голове засело: «Только бы не сдохнуть до начала забега!»