Моя «спортивная карьера» – в сущности, обычная жизнь советского мальчишки. Прыжками с трамплина занялся за компанию. Записался в секцию только потому, что выдавали красивые лыжи. Едешь с ними в метро, а девчонки смотрят, да и ребята завидуют. Баскетбол шёл параллельно. Занимался в Спортшколе олимпийского резерва лет до четырнадцати. А зимой играл в хоккей за наш ЖЭК!

И между актёрами после совместной работы случается дружба. Ну если не дружба, то добрые отношения. В этом актёры ничем не отличаются от других людей. На каждом проекте участники съёмочной группы действительно сближаются, и происходит – как с золотым песком. Ты его просеиваешь, просеиваешь – иногда ничего не остаётся, а иногда выпадает самородочек, бриллиантик. И ты потом поддерживаешь с этим человеком или несколькими людьми добрые отношения, поздравляешь с днями рождения, радуешься встречам.

Семья у меня была очень музыкальная, мои родители – народные музыканты. Папа весьма неплохо играл на гармонике – тальянке, или, как её называли у нас в народе, бишпланке. Она не кнопочная, а с клавишами. Это народный инструмент, который очень распространён на Волге. Саратовская гармошка – из того же рода. Так вот: папа – офицер. После войны его направляли служить в разные точки, в том числе на Дальний Восток. А мама – домохозяйка, она не могла работать, поскольку в семье было семеро детей. Трое родных, я и две сестры, и ещё четверо приёмных.

Понимаете, студенты, особенно творческих вузов, всегда обуреваемы желанием заявить о себе, покорить мир, найти место под солнцем. Так было в пору моего студенчества, так происходит и теперь. Сегодня нынешнему молодому поколению, с одной стороны, проще – существуют социальные сети, которые дают возможность продемонстрировать свои способности всему миру. В моё время ничего подобного не было, и, чтобы о тебе узнали, приходилось долго и усердно работать.

Ушло поколение, которое помнило ужасы Второй мировой войны. Ветеранов почти не осталось. Остались только их дети и внуки, которые уже не знают ужасов войны. И сегодня в Европе они пришли к власти. Кроме того, там много бездетных политиков. У нас проводилось исследование на этот счёт, так вот: европейцы живут сегодняшним днём. Они не видят перспективы, да у них и нет перспективы, поскольку нет детей. И это ужасно.

Мне постоянно говорят, что надо идти в депутаты, иногда я даже всерьёз задумываюсь. Но потом понимаю, что это заберёт всю мою жизнь без остатка, а я всё-таки хотела бы немножко жить и для себя, и для своей семьи, и для своего мужчины. А уйти в политику на сто процентов, честно говоря, не готова. Я ведь актриса, хочу играть в кино, спектаклях. А ещё, если стану депутатом, к сожалению, мне нужно будет иногда общаться с не очень приятной аудиторией. Да и по своей натуре я не чиновник

На протяжении всей истории человечества светские и церковные власти взаимодействовали друг с другом, хотя порой конфликтовали. А в некоторых государствах церковная власть вообще была выше светской! Например, долгое время европейские монархи не могли легально взойти на трон без одобрения Папы Римского. Пока понтифик не давал благословения, коронация не признавалась законной. И до сих пор существуют страны, в которых влияние церкви признано официальными властями.

С Украиной мы как раз планировали заключить договор о гастролях в 2014 году, и мой брат Эдгард накануне майдана выезжал туда для обсуждения. Однако дальнейшие события всё поменяли – «москаляку на гиляку», «кто не скачет, тот москаль» и тому подобное. И всё приняло такой оборот, что стало понятно: это не просто баловство молодежи, а целая программа, нацеленная на определённый итог. Сначала превратить Украину во враждебный лагерь, затем сделать её воинственной, вооружить и двигаться дальше. Тогда их остановил лишь Крым.

Я выросла в театральной среде. Мой отец-отчим Владимир Викторович Александров воспитывал меня с четырёх лет. Он работал с Юрием Петровичем Любимовым в Театре на Таганке, был вторым режиссёром. Мама тоже служила на Таганке. А я, как и другие актёрские дети, выросла за кулисами, среди артистов легендарного театра. Юрий Петрович Любимов был признанным гением мирового масштаба, но даже под угрозой расстрела ему не пришло бы в голову снимать трусы с Высоцкого, Хмельницкого, Золотухина! Это уж точно.

В каждом времени была своя примесь «золота». В советские годы требовались смелость, а также умение словесным манёвром обходить цензурные запреты, чтобы донести до читателей правду. В эпоху «гласности» смелости особой не требовалось, но нужна была расторопность, чтобы успеть отработать некогда запретную тему раньше и громче коллег. Отсюда та истерическая поспешность и поверхностность. В постсоветский период достоинство журналиста заключалось в том, чтобы не пойти на прокорм к медиамагнатам и не стать винтиком либерального агитпропа.

Всю жизнь я была опальной певицей. Да, это кажется странным, но патриотические песни, которые я пою, в нашей стране до последнего времени находились почти под запретом! За последние двадцать лет меня не пригласили ни на один торжественный концерт в Кремле. Там работала в основном «пятая колонна» – «голубые» и предатели. Я – самая запрещённая певица в России, будучи при этом патриотической. Больше тридцати лет работаю в атмосфере забвения.

Значит так: берёте полкило листьев мяты, они сейчас в гастрономах продаются. Полкило тростникового сахара, один лимон, веничек еловых веток, штук восемь. Ёлку обдаём кипятком, мяту моем холодной водой. Режем, кладём в кастрюлю, перекладываем мяту с еловыми ветками. Пересыпаем с 250 граммами сахара. Выжимаем в это дело лимон. Накрываем крышкой, ждём восемь часов. Варим сироп из двух стаканов воды и оставшегося сахара.