И вот Симферополь и Крым. Знаменитый Бахчисарайский фонтан, серпантин горных дорог и Чёрное море, которого никто из нас прежде не видел. Всё это было похоже на сказку. Но вскоре меня ждало огорчение – посадили на карантин. Вот так вышло: девочка-сибирячка, практически никогда не болевшая, по дороге в Крым простудилась. Поднялась температура, и меня больше недели держали в лазарете, чтобы не заразила других детей.

У меня на этот случай всегда был в запасе итальянский язык. Зимой итальянцы приезжают на выставки, им требуется переводчик. Летом появляются туристы. Да ещё среди ночи могли позвонить: «Синьора Ольга, найдите нам компанию, которая заинтересована в оптовых поставках термобумаги». Но случилось страшное – коронавирус! Международные коммерческие взаимоотношения во всём мире застыли до лучших времён.

Однако жизнь шла своим чередом. Вскоре мама встретила отца, они поженились, и в 1945-м родилась я. Мама доучивалась в институте уже после окончания войны. Те годы выдались очень тяжёлыми – холодные, голодные, неустроенные. Все эти трудности не могли не сказаться на мамином здоровье, она тяжело заболела и в 1952-м умерла. В этом не было бы ничего удивительного, если бы не её последний день жизни.

Мне же вспомнились случаи из детства и нашей молодости, связанные с фотографиями. В те времена не было таких продвинутых технологий, как сейчас, снимки делались редко, от случая к случаю. В молодые годы нам с подружками эти фотокарточки часто не нравились: начинали критиковать себя и друг друга – и выражение лица не такое, и волосы торчат, и платье надо было надеть другое. В результате фото засовывали в дальний альбом и забывали о нём на долгие годы.

Все они оказывались очень самостоятельны, умны, хитры и недоверчивы. Первая наша Зинка, уходя гулять в форточку – у нас был высокий первый этаж, – возвращалась через входную дверь и научилась звонить. Наша дверь со стороны площадки была обита толстым войлоком для тепла, кошка взбиралась по нему, как по лестнице, и нажимала кнопку звонка носом. Открываешь дверь – а она висит на уровне глаз.

В то лето от трёх старших внуков удалось отбиться – у бабы Нади заболели зубы. Промучившись неделю, она удалила их в райцентре, потом с помощью старшей дочки занялась съёмными протезами. К этим блестящим заменителям коренных, клыков и резцов бабе Наде никак не удавалось привыкнуть. Будучи местной знахаркой и травницей, она ничем не могла помочь себе. Присутствие постороннего предмета во рту портило вкусовые ощущения, мешало говорить и отвечать крепким словцом. Не говоря уже о пении – а ведь баба Надя слыла отменной певуньей.

Примерно так я и воспринимала Анатолия Кашпировского. Не то что бы конкретно ему не верила, просто у меня срабатывала какая-то защита, словно кто-то внутри командовал: «Не пускать его!» Может, именно поэтому и не было на меня никакого энергетического воздействия, а почему – не знаю. Зато к четырём другим целителям меня уговорили сходить.

Стояла зима, мороз, гололёд, все замёрзли и решили, что лучше отменить экскурсию. Когда начали расходиться, я, подняв голову, увидела прямо перед собой «Валиного» мужчину. Самой же Вали нигде не было. Я спросила мужчину, нельзя ли взять его под руку. Он кивнул и сказал, что знает короткую дорогу. Когда подошли к небольшой кафешке, мужчина – его звали Игорь – предложил зайти выпить кофе. Я знала, что это уже Валин мужчина, поэтому болтала с ним не смущаясь.

Самый популярный аттракцион в мире – это американские горки, которые в некоторых странах Европы и в США называют русскими. Считается, что впервые это развлечение появилось при Петре I, приказавшем на масленицу выстроить ледяную гору высотой 25 метров и с углом наклона в 50 градусов. Позже петровские «катальные потехи», как называли тогда этот аттракцион, стали оборудовать санями не с полозьями, а на колёсах.

Доктор в поликлинике, по слухам, хороший, но при посещении его кабинета у подруги сложилось другое впечатление. Перед тем как осматривать глаз, руки не помыл, перчатки не надел, о маске и говорить нечего. Стоя на расстоянии вытянутой руки, начал выворачивать Лане веко. У неё от боли затряслись руки, чуть не потеряла сознание. На следующий день глаз начал сильно опухать. Сходила к другому доктору, тот поставил иной диагноз.

Во время учебного отпуска, в период между зачётами и экзаменами, нам читали установочные лекции. Но нередко на них собиралась не вся группа целиком: кто-нибудь да отсутствовал, в основном из-за того, что очередной раз выдернули на работу. Таким студентам потом приходилось самостоятельно дома осваивать предмет по учебникам. Дисциплин у нас было около трёх десятков, и некоторые довольно узкие.