Малыш остался с нами. Мы ждали минут пятнадцать, что отец вернётся за ним, но чуда не произошло. Ребёнок почти не говорит, фамилии своей не знает, об имени его мы кое-как догадались. Узнали у него, как зовут маму и папу. Вызвали полицию. Стражи порядка совершенно обалдели, наверное, впервые столкнулись с подобным. Долго с кем-то созванивались. Пришлось нам с парнем писать объяснения, указывать обстоятельства, как с нами оказался чужой ребёнок. Я всё ждала папу, но тот так и не появился.

Дом Тани был новым, им выделили участок как раз на буграх. Их двор с домом с одной стороны оказался напротив огорода Маши, а с другой примыкал к нашему огороду, но выше метра на три. Мы ходили друг к другу в гости, естественно, не в обход по дороге, а напрямую через огороды. Итак, вечер, часов шесть. На улице уже стемнело. Мы все сидели дома у Тани, родители которой куда-то уехали.

Засветило солнышко, на улицу бы выйти, только незадача – она боится лифта, замкнутого пространства, вот и сидит у телевизора. Десять лет Савельевна зимует у дочки, экономит пенсию, да что толку. Сбережения тают как снег и убегают как вешние воды когда она возвращается домой. Непросто приходится Ане с мамой, в этом году совсем не ладили. То ли Аня постарела, то ли нервы уже не те, то ли финансы поджимают. Платит за учёбу дочки, влезла в долги. А Савельевне подавай всё лучшее, проблемы её не интересуют.

Газеты с тревогой писали о скачке молодёжной преступности, об угрозах по телефону («Мне нужен труп. Я выбрал вас. До скорой встречи. Фантомас») и просто ограблениях детей и пьяных. Вместо зелёненькой маски местные злоумышленники натягивали на голову нейлоновый чулок, как это делают, например, подростки в телефильме «Анискин и Фантомас». Прозвище Фантомасы получила действовавшая в Ростове-на-Дону банда братьев Толстопятовых, надевавшая на головы чёрные чулки во время грабежей.

Опять-таки классика, Фёдор Михайлович Достоевский – его Свидригайлов не выдержал своих похабных мыслей, понял, что он просто гадкий извращенец, и решил застрелиться. Словом, я категорически против того, что советует Регина. Мы же люди, и жить надо по-людски. Объясню, почему меня так задела данная тема. Я мама шестерых детей. И вот недавно совершенно случайно узнала, что мой муж втайне ото всех надевает женское бельё.

Может быть, я виновата, что не говорила ей правды, но, с другой стороны, зачем ребёнку такая правда о горячо любимом отце? Конечно, уговаривала мужа лечиться, предлагала закодироваться, просила его родителей повлиять, и они на моей стороне, но всё бесполезно. Очень хотела сохранить семью, но ведь в одиночку это невозможно. В конце концов муж стал появляться пьяным на работе, его уволили, пришлось устроиться на грошовую зарплату техником в какую-то шарашкину контору.

Сейчас радикально поменялось отношение к драгоценностям, поэтому старое мамино кольцо или серёжки, подаренные вам к окончанию школы, нельзя носить как прежде. Да, они золотые, но это не повод использовать их вместо стильной современной бижутерии. Безусловно, есть раритетные семейные украшения, которые никогда не утратят своей актуальности, а, напротив, будут с годами смотреться всё более и более привлекательно...

Забегая вперёд. Вся моя история с Аргентиной получила странную зеркальную композицию. Обратно из Буэнос-Айреса наша российская делегация летела в день финала Хорватия – Франция. Естественно, в самолёте работали телики. Весь самолёт был аргентинский и дружно болел за хорватов, потому что Франция на Чемпионате обидела Аргентину. Наша делегация (четыре человека) не менее дружно болела за французов, потому что Россию обидела Хорватия.

Любопытно, но в 1985 году, когда Горбачёв был избран генеральным секретарём ЦК КПСС и объявил курс на перестройку, никакого плана преобразований в стране у него не было. Он просто понимал, что перемены нужны – экономика трещала по швам, коррупция, особенно в отдельных республиках, поражала все сферы жизни. В обществе назревали протестные настроения, поднимал голову национализм, запылали первые межнациональные конфликты.

Наталья давно уехала. И вот много лет я прохожу мимо дома, где уже не живёт мама. Ах, как бы я открыла дверь подъезда с привычным запахом, взбежала на пятый этаж, подавила знакомый звонок. Быстро скинула сапоги – и в кухню, на стул, по привычке поджав под себя ноги. А мама бы ахала, суетилась, пыталась надеть тапочки или носки: «Ноги простудишь».

...Кстати обо мне. Я тоже порой тусовалась в их квартире. К тому времени уже успела вступить в брак, родить ребёнка и развестись. Оставлять малыша было не с кем, сидела с ним сама, перебиваясь случайными заработками, в основном на дому. Так что простое человеческое общение стало для меня необыкновенной радостью, и в те дни, когда мама или бывшая свекровь забирали малыша к себе, я со всех ног мчалась на квартиру к подруге. Там и познакомилась с Андреем.

Врач поинтересовался у сестры: что не так с больничным-то было? Та ответила: дескать, код заболевания вроде перепутали, у него же (внимание!) обострение баланопостита, а номер какой-то другой присвоили. Выходила я из поликлиники с опаской: вдруг кавалер и правда стоит, ждёт? К счастью, не увидела его, потом сразу во двор нырнула. Придя домой, тут же в интернет залезла: что за зверь такой этот баланопостит?