Назову бывшего коллегу Василием Петровичем – если честно, я его настоящего имени-отчества уже и не помню. В моём служебном расписании случались небольшие перерывы, и я в это время заполняла бесконечные бумаги – что поделать, такая специфика, не брать же работу на дом. И вот в один из моих свободных часов ко мне в кабинет вошёл новый сотрудник – Василий Петрович.

Я находилась дома одна. Вынула утку из клетки и хотела в тазик с водой перенести. Балконная дверь по случаю тёплого дня была открыта настежь. Уточка выпорхнула из рук – и прямиком на балкон. Сиганула вниз с седьмого этажа. Сначала пыталась махать крыльями, но раненое крыло этому сильно мешало. Тогда птица просто широко расставила крылья и, умело планируя, приземлилась на газон.

Ни свет ни заря помчалась в отделение милиции, где её выслушали равнодушно, но всё записали и наказали прийти через трое суток – именно такой срок полагается выждать, чтобы начать поиски взрослого человека. В тот же день Валерий прислал с незнакомым мужиком ключ и записку: «Не ищи, ушёл навсегда». Ничего плохого с ним не случилось. Напротив: жизнь неожиданно повернулась другим боком.

Проблема в том, что я всё время думаю о смерти. Нет, не о своей – как раз её не боюсь, но очень страшусь за близких. С раннего детства очень привязана к семье. Я долгожданный ребёнок – появилась на свет, когда родители уже были в достаточно зрелом возрасте. Стоит ли говорить, что они души во мне не чаяли! У нас всегда были и есть прекрасные отношения, мама с папой дали мне очень много тепла, заботы, любви.

Конкуренциrjя за индивидуальные заказы и покровительство в XV веке среди художников была очень серьёзная. Но и тут творческих людей подстерегала опасность. Найдя богатого покровителя, художник превращался в раба и полностью зависел от вкуса и прихотей хозяина. Примером творческого рабства может служить жизнь итальянского художника Карло Маратты. Из-за нужды он попал в кабалу к своему благодетелю маркизу Паллавичино.

...Он дальше пишет: «Ты мне очень нравишься, но такие вопросы меня убивают. И вообще сейчас денег нет, я родителям должен 10 тысяч евро». Дальше пошла какая-то белиберда о том, что хоть он и без денег, зато у него есть то, чего у других нет. Я не рискнула уточнить, о чём речь, полагаю, разговор пошёл бы о том, что он весь такой высокодуховный, честный, с красивой душой, а я ему – о презренных бумажках.

Поначалу любимый периодически устраивал скандальчики из-за моих отъездов. Объяснила, что без этого не смогу нормально зарабатывать, но если он готов меня содержать – я абсолютно не против и переложу всё на его сильные мужские плечи. Ревность как-то сразу поутихла. А сейчас ему, по-моему, вообще всё равно: что уехала, что приехала.

Всю жизнь Паша страдал от близорукости. Как же он ненавидел свои огромные несуразные очки! Линзы в них были с большими диоптриями – минус восемь или девять, да ещё специальные, астигматические. В 90-е приятель мечтал об операции, но тогда она стоила огромных денег, которых у него просто не было – и так сводил концы с концами, разрываясь между лекциями. Но однажды Пашкина мечта сбылась.

Под горячую руку попадала в незащищённые, с надеждой обращённые к ней лица. Больно, до крови, рассекала кожу. Не целясь, попадала в широко, доверчиво распахнутые глаза. Кто-то не успевал увернуться, заслониться, зажмуриться. Жалко вскрикивал от неожиданности, боли и обиды, как ребёнок. И, понурившись, уносил, прижимая к груди камень вместо хлеба. На глаза наворачиваются тёплые слёзы.

Серёгу тоже вызывали, но он так и сказал: да, был, мол, крёстным отцом, но плохим – не знал даже номера телефона своей крестницы. А крёстная мать, та и вовсе с концами из города уехала. Жалко, конечно, грустно, но… Покачал следователь головой и отпустил Серёгу. Скоро состоится бракоразводный процесс Сергея с его хорошей, но чужой женой, после чего Сергей уедет соединяться со своей бывшей.

Когда у меня родился сын, моя соседка Людмила вышла замуж. Через два года родился первый её сын, ещё через год – второй. Наши дети росли вместе, играли, гуляли, отмечали дни рождения. Мой сынок, хотя и был старше братьев, немного их побаивался. Мальчишки воспитывались по японской методике. Может быть, для японцев эта система и хороша (дети что хотят, то и делают, родители их ни в чём не ограничивают), а мне она не подходила.

Проживает Серёга в чужом доме, в котором ему когда-то по доброте душевной позволил поселиться абсолютно посторонний человек. Этот дом Гуманоид продавал несколько раз и даже умудрялся получать какую-то предоплату. Но его незатейливые аферы сразу же раскрывались, как только дело доходило до документов на недвижимость, которых у Серёги, естественно, нет. Удавалось ли незадачливым покупателям вернуть свои авансы – история умалчивает.