Мне 55 лет, зовут Екатерина Владимировна. В детстве любимый папа называл меня «Сталин», и я не то чтобы этим гордилась, но думала, что это хорошо: папа никогда не говорил такого, чего бы я сейчас стыдилась. С возрастом поняла, что действительно характером очень похожа на вождя всех народов. А недавно подумала: что бы я сделала, будь на самом деле Сталиным? И вот какие мысли меня посетили.

И вот однажды под осень приезжаю в деревню проведать маму и вижу в тазах, в вёдрах, повсюду – крупные, красные, пахучие яблоки! Ни у кого на селе таких не было, да и вряд ли бы кто так щедро угостил. На мой недоумённый взгляд мама ответила, что все яблоки с той самой «пустой» яблони. Вот радости было! А в мае мама умерла. Только тогда я поняла, что теми яблоками деревня и сама земля прощались с мамой, будто знали о её скором конце.

Волею судьбы я оказалась одна с тремя детьми. Рост мой – чуть больше полутора метров, миниатюрная, симпатяга. Одно время коллеги на работе всё пытались познакомить меня с кем-нибудь. У одной нашей сотрудницы несколько лет назад как раз сын собрался жениться. Меня пригласили на свадьбу и предупредили, что там будет дружок жениха, холостяк. Нас познакомили. Он лет на десять меня младше, но по виду это было совершенно незаметно.

Саша и правда отличался от местных ребят – смотрел на всё и всех как-то со стороны, будто окружающее его немного удивляло. От его высказываний веяло лёгкой прохладой, отстранённостью, даже цинизмом, отчего в свои 22 года он выглядел таким умудрённым, всё повидавшим, пожившим философом. Саша читал рэп – сочинял на ходу, никогда не запоминал и не относился серьёзно к своему таланту. А Акула буквально задыхалась от восторга.

Мой сын Алик таскал двухлетнюю сестрёнку Лёлю на плечах, но вдруг она откинулась и дико закричала: вывихнула ручонку в локте. «Скорая» приехала только ночью. Дева наша кричала до ночи без остановки, Серёжа так и унёс е` на руках орущую. Повезли в Русаковскую больницу. Всю ночь я смотрела в окно. Утром дочь приехала на руках отца – спящая и зарёванная, ручка на перевязи.

Женщина достала из буфета и начала судорожно листать растрёпанную тетрадь, отыскивая стихи попроще, которые не вызовут раздражения у собравшихся. «Почитаю детские, – решила она, – два-три. Не больше». Но, как всегда, увлеклась, прочитала не меньше пяти стихотворений и сконфуженно смолкла, лишь услышав сдавленный смешок. «Ну ты даёшь, подруга! – расхохоталась уже в полный голос Ольга. – Карусельные лошадки у тебя мечтают по полям бегать. Совсем чеканулась?»

Каждый раз я очень боялась идти на операцию, но врачи уговаривали, объясняли, что другого выхода нет. Дай бог, конечно, чтобы кому-то помогли святые иконы, молитвы и травы, но я считаю, тут главное – не оплошать, не опоздать. Может, мне просто везло, но в моих случаях медики делали своё дело очень профессионально, быстро ставили на ноги со всеми моими патологиями. В 2013 году в городе Великие Луки меня оперировали по поводу послеоперационной грыжи.

Лицом и сложением парень походил на греческого бога. Но женщину сразу насторожило, что Сергей часто не давал Юльке завершить фразу. Едва та начинала говорить, как он её обрывал, любое суждение высмеивал. Выглядело это так: взрослые люди имеют право высказываться по любому поводу, а такой малолетке, как Юлька, нечего и рот раскрывать – всё равно не скажет ничего путного, поэтому пусть слушает тех, кто умнее, и одобрительно кивает.

Ленинград, кафедра, наука, белые ночи располагали к романтическому душевному подъёму, который без девушек был ну никак немыслим. Матримониальные планы Петю не посещали. Вырвавшись из таёжной тихоокеанской глубинки, он был подобен охотничьему псу, который, насытившись, давит дичь впрок. И Петя «давил» девиц хороших и разных, занимался этим романтическим делом целый год, пока на его пути не попалась Жанна.

Однажды ночью я проснулась от какого-то шума. Это мои родители в авральном порядке разжигали на кухне чугунную плиту (у нас тогда ещё не было газа). При этом они взволнованно вполголоса переговаривались между собой. То, что я услышала, поразило меня до глубины души. Выяснилось, что отцу приснился нехороший сон: будто он оказался в каком-то музее, где служили омерзительные рогатые мужчины и женщины.

А когда Пётр Иванович появился в моём кабинете, совсем сердце заёкало. Посмотрела на него внимательно, можно сказать, неприлично пристально, но он суетливо сел на стул и, казалось, ничего не заметил. Я разговаривала с ним, как сквозь стеклянную призму, а сама судорожно вспоминала: сколько лет прошло? Двадцать? Да, наверное. Я тогда только пошла после школы работать – надо было помогать маме.