Родители моей мамы поженились, когда им ещё не было 16 лет. Бабушка, ученица восьмого класса, неожиданно для всех, и в первую очередь для себя самой, оказалась беременной.

Практически история Ромео и Джульетты. Нет, их семьи не враждовали, но скандал в школе вышел колоссальный. Почему-то больше всех возмущались родители других одноклассников – видимо, боялись плохого примера для своих чад, настойчиво требовали исключить влюблённых из школы, разлучить, запретить им видеться. Хотя чего уж теперь было запрещать?

Они прожили вместе восемьдесят лет. Любовь длиною в жизнь, длиннее жизни. Я никогда не видела, чтобы они ссорились, но с детства помню – когда бабушка сердилась, дед с улыбкой говорил:
– Поздно, Лёля. У тебя было время с сорок первого по сорок пятый – спокойно подумать, гожусь ли я тебе в мужья. Раз тогда не отказалась от меня, чего уж теперь ругаться?

Я думала, это такая забавная шутка. Их невозможно было представить отдельно друг от друга. Поженившись совсем юными и успев до войны родить двоих детей, они после Победы не разлучались никогда. Конечно, дед рассказывал нам о фронтовых буднях, бабушка изредка вспоминала свою трудную работу в тыловом госпитале. Но самые пронзительные слова о Великой Отечественной я услышала уже на её похоронах.

Дед неожиданно поведал: пока воевал, его страшно мучили тоска по жене и ревность. Больше, чем голод, неизвестность, страх быть убитым. Ужаснее всего была мысль: как там его красавица среди раненых солдат и офицеров? Вдруг уже полюбила кого-нибудь другого? Вдруг больше не ждёт? Дед признался, что никогда прежде никому об этих мыслях не рассказывал, стеснялся. Кругом война, смерть, «за Родину, за Сталина!», а тут такие глупости.

Лёля не писала ему длинных сочинений о своих чувствах. Когда? Работа в операционной, забота о дочках, тяжёлый быт первой военной зимы. Но в начале 1942 года он получил особенное письмо. На тетрадном листке было переписано новое стихотворение Константина Симонова «Жди меня». И в конце – три слова: «Это про нас». С этим бумажным талисманом дед воевал до мая сорок пятого. Змея-ревность притихла, хотя порой ещё поднимала голову.

После Победы капитану не позволили сразу демобилизоваться, оставили служить в немецком Магдебурге, но разрешили вызвать туда жену и детей. Дедушкин друг и сослуживец дядя Яша привёз их из Москвы вместе со своей семьёй.

Дед встречал родных на станции. К приезду жены у немецкого портного сшил роскошную шинель, длинную, до земли. Старался казаться бравым и мужественным, а сердце билось отчаянно: «Вот увижу Лёлю и всё пойму по глазам. Любит ли? Рада?»

Ничего не понял, растерялся, когда из вагона вышла самая красивая, самая лучшая, единственная для него женщина. Поцеловал, взял вещи, младшую дочку – на руки. Пошли к машине. Бабушка шла впереди со старшей, рядом со своей подругой, женой дяди Яши. Вдруг дед подслушал, как его жена шепнула этой самой подруге:
– Ирочка, какой же мой муж красивый. Наглядеться не могу!

И в этот момент наконец поверил, что война кончилась.