В 1980-е я работала на заводе. В число моих обязанностей входила проверка нарядов. На это отводилось два дня, после чего наряды передавались в бухгалтерию для начисления зарплаты. На вверенном мне участке трудилось много народа, а никакие задержки не допускались.

В нашем заводоуправлении были длинные коридоры, и часто сотрудники, чтобы зря не терять времени на беготню, передавали документы, так сказать, с оказией, если какой-нибудь работник направлялся в нужную сторону. И вот утром, когда я пришла в наш отдел, у меня на столе уже лежали горы нарядов со всех цехов. Села проверять.

Дошла очередь до нарядов строительного участка, а там ошибок – тьма. Это меня очень удивило. Мастер участка, Игорь Николаевич, был опытным специалистом, хотя ему не исполнилось и тридцати. Работал у нас уже два года, руководство завода пригласило его из крупного уральского города для проведения реконструкции цеха. На заводе он пользовался уважением.

Многочисленные ошибки я тогда списала на то, что, возможно, мастер составлял наряды после работы, уставший. С оказией вернула бумаги Игорю Николаевичу для исправления, а сама продолжила проверять документы других цехов.

К вечеру так же, попутно, мне вновь передали бумаги строительного участка. Я успела просмотреть их до конца рабочего дня – и опять ошибки. Снова вернула с оказией эти злополучные наряды.

Когда утром пришла в кабинет, документы строительного участка уже лежали на столе. Начала проверять – и что же? Опять ошибки! А ведь на проверку уходит уйма времени и сил. Я просто вскипела. Отнять у меня столько времени, когда уже поджимают сроки!

Схватила стопку нарядов и рванула к мастеру – устроить разбор полётов и высказать ему всё, что думаю. Пролетев по длинному коридору, злая и взъерошенная, ворвалась в кабинет Игоря Николаевича. Кабинет маленький, прямо напротив двери стоит его стол. Мастер мирно сидел, обложенный сметами, рабочими чертежами, даже не подозревая, какой гнев кипел у меня в душе.

Я бросила ему на стол стопку нарядов и, еле сдерживаясь, сердито сказала:
– Я поняла. На участке случился простой, а вы, вместо того чтобы честно оформить это документально, правдами и неправдами пытаетесь в нарядах «натянуть» работникам их среднюю зарплату. Так вот, я такие липовые наряды не пропущу, даже не надейтесь.

Ожидала, что он вскочит, начнёт оправдываться, доказывать, будто ошибки несущественные. Но то, что произошло дальше, повергло меня в шок.

Игорь Николаевич, не проронив не слова, встал, бочком-бочком обошёл меня и закрыл дверь с внутренней стороны на ключ. Душа ушла в пятки. Будет бить – пронеслось в голове. Вот сейчас мастер вернётся к столу, сгребёт с него наряды и отхлещет меня ими за строптивость. А что? Свидетелей нет, дверь заперта. Голос у меня от природы слабый, так что если и мяукну, кто услышит через толстую дверь? Однако стояла, стараясь не показывать испуга.

Игорь Николаевич и правда вернулся к столу, протянул руку к стопке нарядов. Я даже слегка прикрыла глаза в ожидании удара, но он легко прихлопнул их ладонью и миролюбиво сказал:
– Вы совершенно правы: бригада была в простое, а я не хотел ущемлять рабочих в доходах. Признаю, получилось неуклюже, всё исправлю и оформлю, как полагается. Но бог с ними, с этими нарядами. Я хотел поговорить с вами совсем о другом. Всё не представлялось случая, а сейчас нам наконец-то никто не помешает.

И тут его голос странно зазвенел, в нём почувствовались сильное волнение и даже какие-то отчаянные нотки. Игорь Николаевич продолжил:
– Вы ведь знаете, меня пригласили на ваш завод на время реконструкции первого цеха. Теперь все основные работы закончились, и меня здесь уже ничто не держит. Вернее, я здесь только из-за вас. Ну, ничего не могу с собой поделать: вы мне нравитесь. Выходите за меня! Я знаю, вы встречаетесь с молодым человеком, но даю слово, что никогда не посмею даже напомнить об этом, если согласитесь стать моей женой. Уедем в мой город, у меня там квартира.

Во мне клокотали чувства – и ещё не совсем отпустивший страх, и растерянность от неожиданного признания. Только и смогла вымолвить:
– Откройте дверь.
– Да-да, конечно, – Игорь Николаевич торопливо повернул ключ в замке. – Я не тороплю вас с ответом, буду ждать, сколько потребуется.

На ватных ногах вернулась в свой отдел.

Я пребывала в полной растерянности. Мне не раз приходилось решать совместно с Игорем Николаевичем рабочие вопросы, бывало, мы спорили, но всегда находили приемлемое решение. У нас тогда шёл ремонт заводского общежития. Чтобы побыстрее закончить это хлопотное дело, организовывали субботники. На них мы с ним работали в одной бригаде. Вместе участвовали в других заводских мероприятиях. Я не раз видела его прогуливавшимся под окнами моей съёмной квартиры и только удивлялась, что он тут делает, ведь сам живёт совсем в другой стороне.

Но то, что коллега сказал мне в тот день, стало полной неожиданностью. Я относилась к нему ровно, даже не могла подумать, что он испытывает ко мне чувства.

После обеда мне передали все необходимые документы строительного участка без единой ошибки.

А через несколько дней мой молодой человек тоже сделал предложение, и я ответила согласием. Он был иногородним, но у него имелось жильё в родном городе, поэтому мы решили сразу переехать туда. Игоря Николаевича я все эти дни не видела.

Написала заявление об увольнении в связи с переездом. Когда пришла в отдел кадров, чтобы расписаться, кадровичка сказала:
– Представляете, Игорь Николаевич так меня удивил сегодня! С утра зашёл в хорошем настроении – выяснить, готов ли приказ на приём нового сварщика. Увидел на столе приказ о вашем увольнении, спросил меня, куда это собралась инженер по труду. Ну, я ответила, что вы выходите замуж и уезжаете. И тут он произнёс странную фразу. «Теперь, – говорит, – мне на вашем заводе делать нечего». И через полчаса тоже принёс заявление на увольнение.

Больше я Игоря Николаевича не видела. Дай бог, чтобы у него в жизни всё сложилось хорошо. Я долго чувствовала вину перед ним, была тогда в полном смятении, не хотелось обидеть хорошего человека, но не нашлось сил, чтобы поговорить с ним лично и отказать.